– Ох, и грозен твой меч!
Сколько крови людской увидала на нём…
– Что ты мелешь! Он крови ещё и не знал! –
Ей сказал Тихомир. Но старуха в ответ:
– Он напьётся ей досыта, кровью людской.
Но вот будет ли пить из твоих только рук?.. –
Тихомир вновь хотел что-то ей возразить,
Но старуха махнула рукой: – Погоди!
Две дороги, кузнец, впереди у тебя.
Вижу я по руке. Обе к славе ведут.
Но одна, та, что бо́льшую славу даёт,
Та – погибель готовит тебе на дубах.
Лучше ты возвращайся немедля домой.
Долог будет твой век… –
Ей сказал Тихомир:
– Не пугай, не боюсь. Есть и долг у меня.
А брехать может каждый. Коль знаешь чего,
Так скажи не загадками. Либо отстань. –
Тут хотел Тихомир повернуться, уйти,
И вернуться к костру, но услышал в ответ:
– Скоро, сокол, увидишь невесту свою,
Только будешь не рад…
– Отчего же не рад? –
Он застыл, ожидая ответа её,
Но старуха, вздохнув, отвечала ему:
– Ах, соколик, судьбы-то уж лучше не знать…
Но и мимо неё не пройти. Я ещё
И другое скажу: братец есть у тебя.
И его ты увидишь. Тебе принесёт
Он не добрую весть. Ах, соколик ты мой!
Вижу гибель твою на высоких дубах…
Возвращайся домой. И беды избежишь…
– Что за ересь несёшь ты!? Поди-ка ты прочь!..
Как ворона тут каркаешь!.. Мне ли теперь
Возвращаться домой, испугавшись беды? –
Тихомир отошёл и вернулся к костру.
Был он хмур и ни с кем не хотел говорить.
Между тем у костра шла беседа своя:
– А какой же вы веры? – Макарий спросил.
– Наша вера – дорога и воля! – сказал
Молодой паренёк. Но старик на него
Бросил взгляд, и парнишка язык прикусил.
А Цагар отвечал:
– Православные мы.
Как и вы. Год назад у Ветлуги, внизу,
Ниже Шанзы марийской, вот так как теперь
Мы поставили табор свой возле реки.
И пришёл к нам монах. Попросился, как вы,
С нами ночь провести. Уж откуда он шёл
И куда, нам не ведомо: сам он сказать,
Видно, не захотел; мы ж не стали пытать.
Но, наверное, Бог его сам к нам привёл.
Он о Боге-то долго тогда говорил.
О Христе и о вере. У нас же тогда
Рады сын умирал: он свалился с коня,
Конь в испуге и стукнул копытом его.
Потому мы и встали тогда у реки,
Что идти не могли, всё лечили его.
– Это так, – подтвердила цыганка одна.
На руках её мальчик лежал лет пяти. –
Он теперь уж здоров, но боится коней.
Наша Ра́джи монаху сказала тогда:
«Если бог твой силён, пусть поможет мальца
С того света достать. Я своим колдовством
Ничего не смогла, хоть и много могу».
И к телеге его подвела, где Бахти
Умирал уж почти. Он уже не стонал.
– Да, всё так, – подтвердила и Ра́джи рассказ. –
Он всю ночь тогда возле Бахти простоял,
Положив свои руки на лоб и на грудь,
Всё молитвы читал. Близко нас не пускал…
– А к утру мой Бахти уже мог говорить, –
Досказала тут Рада с Бахти на руках.
И Цагар продолжал:
– Ну, а утром всех нас
Окрестил он в Ветлуге. Вот крестик его… –
Тут старик из-за пазухи ловко достал
Медный крестик нательный, что был на шнурке. –
И с тех пор… тьфу, тьфу, тьфу… нет несчастий у нас.
– Как же звали монаха? – Варнава спросил.
– Так же, как и тебя. Только старше он был,
Уж седой весь, – ответил Цагар. – Он сказал,
Что из Устюга родом. В Якшане служил…
– Устюжанин Варнава! – Макарий сказал. –
Да, мы знаем о нём. Расскажи нам ещё… –
Тихомир, молча, слушал рассказы других.
На душе у него словно плавал туман
От старухиных слов. Первым спать он пошёл.
Никому не сказал о пророчестве том.
Перед сном захотел он к костру подойти,
Где сидели купцы. Думал, может у них
Он забудет про тяжкие думы свои.
9. Встреча с ненавистью
Две подводы стояли у самой воды;
Кони крепкие сонно жевали овёс.
Возле этих подвод был разложен костер.
У костра три мужчины хлебали уху,
Да старуха сидела в зелёном платке.
Тихомир подошёл и негромко сказал:
– Мир вам, добрые люди. Позвольте и мне
Посидеть у костра…
– Места много, садись.
Если хочешь поесть, на вот ложку, держи… –
И один из мужчин протянул кузнецу
Деревянную ложку. Другой же спросил:
– Стражник, что ли какой? Весь в доспехах, с мечом…
– Я – кузнец, Тихомир. Из Кажирова я.
Наш игумен Якшанского монастыря
Повелел мне монахов, вон, сопровождать.
Вон они, у костра… – Тихомир зачерпнул
Ложкой жирной ухи да ко рту потянул. –
Да-а, уха хороша!.. Говорят, вы – купцы…
– Мы купцы, с Соколова, то – вниз по реке. –
А другой мужичёк Тихомира спросил:
– Видно, ты, брат, здоров, что избрали тебя
На защиту монахам? И драться могёшь? –
Указал он на меч. Отвечал Тихомир:
– Я такой, как отец. Да и дед у меня
Ростом был – богатырь. Все владели мечом… –
– В Соколово у нас пахарь Фёдор живет.
Вот уж где богатырь: три аршина с локтём. –
Отвечала старуха. – Таких-то, как ты,
Он троих мог одною рукой завалить…
– Ты чего, мать? – спросил у старухи мужик
Помоложе, что, видно, был сыном её.
– А того! Или ты всё не понял ещё?
Это ж он… из Кажирова… бравый кузнец,
Что Иришке твоей стал теперь женихом!
Может, ты ещё скажешь спасибо ему,
Что вчера получил от ворот поворот… –
Тут мужик по-другому, не добро, взглянул
На нежданного гостя. Сквозь зубы спросил:
– Это ты, что ль, и есть ухажёр у неё?! –
Только имя невесты услышал кузнец,
Ложку в сторону он отложил; молча, встал.
– У того-то костра не сиделось ему?.. –
Продолжала негромко старуха ворчать.
– Да, уж лучше уйди. Здесь не рады тебе… –
Проронил тот, что ложку давал кузнецу.
Тихомир отошёл от костра. Он присел
Возле ивы куста, снял доспехи свои.
Думал он: почему же Иришка ему
Не сказала, что сватался к ней тот купец?
А потом он прилёг, да на звёзды смотрел
И всё думал. Ответа не мог он найти.
Так потом и уснул, с тяжкой мыслью в душе.
10. Огненное чудо
Утром путники встали, едва рассвело.
Попрощались со всеми тепло, лишь один
Тихомир был не весел, но это тогда
Не заметил никто, кроме Ра́джи одной.
Так отправились дальше они в мирный путь.
Шли и шли, да беседы вели меж собой.
Их в дороге нагнали подводы купцов.
Спиридон было крикнул, чтоб их подвезли,
Мол, опасности меньше и путь веселей.
Но в ответ вдруг услышали путники брань
Да недоброе слово ещё к кузнецу.
Удивились монахи, тогда Тихомир
Рассказал им недобрый ночной разговор.
– Что ж, бывает, – ответил Варнава монах.
– Перемелется, – тихо Макарий сказал.
Уже в полдень они к перекрёстку дорог
Подошли: шла дорога одна от реки
Вверх, к деревне какой-то; другая, как шла,
Так и шла. Стали думать они, как им быть.
Тихон тут говорит: – Что ж, я думаю, нам
Надо, братья, вот с этой деревни начать,
Посмотреть: какой веры там люди живут.
– Мне-то с вами идти? – вдруг спросил Спиридон. –
Я бы с вами хотел… а куда мне теперь?
В лес разбойничать больше уж я не пойду…
– С нами тоже нельзя тебе. Мы ведь не полк
Собираем, – Варнава ответил ему. –
Мы обитель покинули, чтобы служить.
Не для лёгких дорог. Вот и ты послужи,
Искупи те грехи, что лежат на душе.
А служенье такое дадим мы тебе:
На, возьми-ка с собою еды и питья,
Да не медли, иди ты в низовье реки.
Там, за Шанзой марийской, что ниже лежит,