... Стук в купейную дверь, прервал размышления полковника Чабанова. Он разрешил войти, уже наперёд по стуку определив, что это адъютант, старший лейтенант Ясенев. Высокий и статный красавец, заполнивший, как показалось полковнику, купейное пространство без остатка, старший лейтенант козырнул и доложил:

- Радиограмма из Ханкалы, - товарищ полковник.

Ясенев знал, что полковник пользуется очками, однако на купейном столике, где лежали сигареты с зажигалкой и пепельницей возле настольной лампы, чуть поодаль, впритык к вагонному окну стояла бутылка минеральной воды, накрытая простым гранёным стаканом, ближе к ней несколько газет с развернутой книгой, очков видно не было, потому предложил:

- Прикажите зачитать?

- Читайте, - коротко махнул Чабанов.

Старший лейтенант Ясенев развернул сложенный вдвое телеграммный бланк, пробежал глазами верхние строчки и начал читать, пропуская не суть важную информацию:

- Начальнику караула, м-м... полковнику Чабанову Н.Ф. Уважаемый Николай Фёдорович, просьба по пути следования, на станции Нагутской доформировать состав тремя вагонами-рефрижераторами с ''грузом -200'' с последующей доставкой означенных до станции Ростов-на-Дону. Исполняющий обязанности службы, м-м... майор Потапов.

Старший лейтенант свернул бланк и доложил.

- Станционные службы мною оповещены, товарищ полковник, состав прибывает на третий путь. Разрешите идти?

- Одну минуту. У меня три вопроса.

- Слушаю, Вас, товарищ полковник.

- А почему рефрижераторы ожидали нас не на станции Минеральные Воды, что казалось бы логичнее?

- Видите ли, товарищ полковник, сейчас иной раз очень трудно объяснить логичность или нелогичность действий того же, скажем, отделения железной дороги. Скорее всего, это связано с финансовыми убытками, которые несёт отделение, в связи с повышением тарифов на электроэнергию, поэтому оно считает возможным манипулировать вагонами даже военного подчинения по своему усмотрению. А в принципе, Вы правы, товарищ полковник, рефрижераторы простояли на станции Минеральные Воды тридцать три дня.

''Бардак, - подумал полковник, - вот они, последствия развала великой страны. Стоило только занести топор над виноградной лозой и сработал ''эффект домино'' во всём, начиная от экономики и кончая армией. Да-а.''

- А сколько времени потребуется, чтобы прицепить вагоны?

- Всё будет зависеть от организации работы станционных служб, товарищ полковник. Как правило, на это уходит полтора-два часа.

- А теперь вопрос не по теме. Скажите, Серёжа, если я отлучусь на полтора-два часа, за время моего отсутствия ничего страшного ведь не случится? - улыбнулся полковник.

Последний вопрос для старшего лейтенанта прозвучал несколько неожиданно, он, изящным движением указательного пальца почесал лоб и удивлённо посмотрел на полковника. Удивляться было чему. Куда и по какой надобности можно было отлучаться на этой Богом забытой станции, уж ни в маленький пристанционный посёлок в сотни три, от силы четыреста, дворов. А то, что назвал по имени, так полковник предложил ещё в самом начале следования такое обращение в неофициальной обстановке.

- Только мне нужна Ваша помощь, Серёжа, но об этом, пожалуйста, никому. В бою осколок мины, пробив берцу, повредил мне щиколотку. Сами понимаете, с такой пустяковой ранкой лежать в госпитале было просто неприлично, но вот теперь она открылась, выступает сукровица. Вы, не могли бы делать мне перевязки, у меня это плохо получается, место неудобное.

- Николай Фёдорович, но ведь у нас есть медсестра.

- Да я думал об этом, неудобно как-то.

- А если там что-нибудь серьёзное?

- Думаю, до свадьбы зарастёт.

Адъютант знал, что полковник холост. Что от брака, который ещё в молодости распался, у него есть сын. Сын, учёный-химик, живёт и работает за границей, а у полковника нет даже собственного жилья.

- Когда начнём? - спросил адъютант.

- Да прямо сейчас, Серёжа, если Вы не против. Я чувствую, что у меня уже носок мокрый.

- Аптечка есть?

- Да аптечка есть, только я все бинты оттуда перетаскал.

- Сейчас найдём аптечку. Я побежал? Да, если не успеете обернуться, я задержу отправку состава.

Уже стоя возле вагона, глядя в спину удаляющемуся, прихрамывающему полковнику, старший лейтенант Ясенев подумал, что зря не предложил ему прихватить палочку, а полковник, тем временем, обогнув последнюю платформу, увидел тропку, ведущую к крайней поселковской улице и направился к ней.

Полковник шёл по улице, где прошло его детство и не узнавал её. Вот здесь в самом конце квартала стояла когда-то глинобитная хатка с маленькими полукруглыми оконцами, стёкла которых были вмазаны в стену. Со стороны улицы, вплотную к хатке тогда пролегала глубокая канава, зарастающая летом крапивой, лопухами, борщевником и коноплёй. Теперь на месте хатки красовался небольшой, двухэтажный домик, на который любо-дорого было посмотреть. Кирпичная кладка, сработанная руками настоящего мастера, смотрелась как причудливая мозаика из-за чередования кирпичей разного цвета, углы домика закруглены, что придавало ему какую-то особенную лёгкость, а вычурная крыша, увенчанная изящным флюгером с замысловатым шпилем на вершине которого красовался петушок с разинутым клювом, создавали иллюзию полёта всего строения. Соседний дом был более внушительных размеров, смотрелся основательно и прочно. Отштукатуренный ''под шубу'', с шиферной крышей, местами потемневшей от времени с проступающими проплешинами слегка зеленоватого мха, он как бы снисходительно и насуплено поглядывал на своего легкомысленного соседа большими глазницами широких окон, зашторенных дорогими тюлевыми занавесями. Скорее всего, дом был шлакобетонный. Вспомнилось, как уже будучи офицером, он проезжал Нагутскую и стал невольным свидетелем разговора двух пожилых мужчин, которые обсуждали преимущества и недостатки шлакобетонных домов. Один говорил о дешевизне строительства такого дома, потому что основным строительным материалом его являлся отработанный паровозный шлак, грудами возвышающийся на территории станции. Раствор, основу которого составлял сам шлак с добавлением известкового молочка и небольшого количества цемента забивался в деревянную, разъёмную опалубку с лёгким армированием проволокой. Другой, больше настаивал на недостатках такого дома, перечисляя их.

- Правильно говорят, дешёвая рыбка, - хреновая юшка! -сощурив до узких щелочек хитроватые глаза, снимая при этом кепку и почёсывая красноватую лысину, спокойным голосом возражал он. - Сыреть будет долго твой дом, особливо по углам.

- Я ж его отштукатурю снаружи, а внутри глиной обмажу, - возражал заросший по самые глаза жёсткой рыжей щетиной мужик, с густой проседью, особенно на подбородке.

- Та хоть гов ... ом. Баба твоя тебе всю шею происть. Помянёшь моё слово, Шо вона с сырыми углами робыть будэ?

- Так просушу я его, прежде чем унутри мазать, - возразил небритый.

- Эхо-хо, - как бы подчёркивая полную неосведомлённость соседа в строительных делах, - вздохнул первый. - Это ж скоко тепла дуром на ветер пустишь? То-то. Я ить про главную беду иш-шо не сказав. Сто годков пройдёт - и твой домик начнёт потихоньку рассыпаться. Не я придумал. Умные головы, не нашим чета, инженера, так говорят.

- На мой вик, - хватэ, и ладно! - парировал заросший.

Полковник даже приостановился, вспоминая этот спор и улыбнулся, но взгляд его сразу посерьёзнел, потому что он подходил к цели, - на пятом подворье отсюда когда-то располагалась хатка бабушки, но там просматривался высокий дом под черепичной крышей, зато у предыдущего дома возле сетчатого забора, сидели две пожилые женщины. и он направился к ним.

Полковник Чабанов поздоровался.

- Подскажите, пожалуйста, - указывая рукой на следующее строение, проговорил он. - На этом плане когда-то стояла небольшая хатка, в которой жила семья Михайловых.

- Пэтро Пэтровыч, чи шо? - словоохотливо отозвалась женщина, по гладко причёсанным, совершенно седым волосам которой, виднеющимся из под повязанного тёмного платка в крупную клеточку и рыхлому, грузному телу, можно было судить о почтенности её возраста.