Наташку он больше не колотил, не потому, что простил, а боялся Сёмкиной угрозы. Тот пообещал за издевательства над полюбовницей, голову оторвать, а чё с дурака малохольного взять, оторвёт ведь! И все шишки полетели на Кольку, надо ж было на ком-то зло вымещать. И жрёт много, и неслухом растёт, и в школе учится через пень на колоду, одни двойки косяками летят, когда там жидкая троечка в те косяки затешится.

А тут вскоре произошло событие, которое потрясло не только самого Стефана, но и всё село. На неделю разговоров хватило, да что там, на месяц. ''Кукушка'' в село заявилась, как только и отыскала. Уже и не припомнить, когда он ей о родине рассказывал. Да не одна пожаловала, а с трёхгодовалым сынишкой на руках. Немцы при отступлении деревню сожгли, отец слепой помер, вот и решилась баба счастья в чужедальних краях поискать. Теперь в пору бы Наталье скандал закатить, но случилось трудно объяснимое даже для самых отъявленных э..Нских сплетниц. Взяла Наташка ''кукушку'' на проживание к себе: хата у неё была на два хозяина, поселила во вторую половину с отдельным входом.

Не известно, как долго продлилась бы невесёлая Колькина житуха, он уже подумывал бежать куда подальше от такой родни, как вдруг приехал дядя Петя из Мурманска, и не один приехал, а с молодой женой, да ещё в положении. Понятное дело, вопрос встал, где молодые будут жить, жилищные-то вакансии исчерпаны. И семейный совет, а вернее сёстры, порешили, что самый подходящий вариант, перебраться им на станцию Нагутскую и поселиться в пристанционном посёлке в домике, где когда-то проживала мать погибшего на фронте Фёдора Чабанова. А чтобы было всё по справедливости, с собой на воспитание они заберут Кольку. Когда Колька подумывал пуститься в бега от Стефана, он своим детским умом прикидывал, что какое-то время поживёт в своём родном доме, ничего, как-нибудь прокормится, а тем временем присмотрится на станции, да прикинет, куда, в какую сторону ему лучше махнуть.

Сразу по прибытию на место нового жительства, дядя Петя сорвал две трухлявые, крест на крест, кое как, заколоченные когда-то дядькой ПавлОм доски на входных сенцевых дверях и они вошли во внутрь небольшой комнатки, в которой, несмотря на сквозняки из за разбитых оконных стёкол, явно ощущались застоялые запахи плесени, пыли и сырости. Первым делом дядя Петя осмотрел потрескавшуюся во многих местах печь, пробурчал себе под нос, - поработает ещё! - тут же откуда-то приволок куски картона, старое тряпьё и заделал зияющие проёмы в маленьких оконцах. В комнате сразу стало гораздо темнее. Тётя Соня, тем временем, принесла охапку соломы, пучок хвороста и принялась растапливать печку. Печка поначалу нещадно дымила, разгораться не хотела, дым валил и из поддувала, и из неплотно прикрытых на чугунной плите конфорок, но, едва согревшись, задышала теплом, и даже слегка загудела, а из квадратного зева поддувала отзывчиво стала бросать подрагивающие отблески жёлтого огня на глиняный пол и противоположную стену, к которой была приставлена шаткая деревянная лавка. В пристроенной к печке русской печи для выпечки хлеба, тётя Соня, вытащив жестяную заслонку, обнаружила старый, закопчённый чугунок и заржавевшее, с помятыми боками самодельное ведро, дядя Петя принёс воды и вскоре в чугунке стала закипать вода с брошенным туда помытым картофелем, наполняя комнату дразнящим ноздри пресноватым ароматом предстоящей еды. Пока варился картофель, дядя Петя открыл дверь во вторую маленькую комнатку, деловито осмотрел лежанку и лицо его заметно посветлело:

- И лежанка цела, - сказал он, подмигнув Кольке. - И стёкла в горенке целы. Живём! Хотя, чтоб жить в безопасности, надо проверить, целы ли боров и труба. Ты знаешь, што такое боров, Коля? - спросил вдруг дядя Петя.

Колька вздрогнул, его впервые в жизни назвали не Колькой, а Колей. И это было настолько неожиданно и необычно, что он и без того по натуре молчаливый и неразговорчивый, привыкший только к окрикам, пинкам и попрёкам со стороны старших, как-то доверчиво посмотрел на дядю Петю. Он знал, что такое труба. Но вот - боров, такого ему ещё не приходилось слышать.

- Я б и сам слазил на горище, - вроде, как оправдываясь, сказал дядя Петя, - та нету драбыны. Поэтому, пойдем, подсобишь.

Они вышли в сенцы. Колька до этого испытывал какое-то неловкое чувство, видя, как дядя Петя и тётя Соня заняты каждый своим делом, а он всё это время сидел безучастно на лавке, сложив руки. А тут вдруг дело нашлось.

- А чего надо сделать? - с готовностью произнёс он.

- Я сщас подсажу тебя на горище. Там темно и пылищи полно, поэтому ты на ощупь передвигаясь через поперечные балки, доберёшься до трубы. Надо её просмотреть, не видно ли внутри отблеков огня, там могут быть щели, ну, глина обвалилась, понимаешь? За одно и боров просмотри, то што к трубе пристроено, на маленькую лежанку он похож. Понял?

Колька кивнул.

- Тода становись мне на плечи и вперёд!

Дядя Петя присел. Колька взобрался ему на плечи. Дядя Петя выпрямился. Колька ловко влез на горище.

- Соня! - крикнул в это время дядя Петя, - Ну-ка подбрось пару охапок соломы. - И, уже обращаясь к Кольке. - Коля, ты где?

- Около трубы, - отозвался Колька.

- Аккуратно обойди её вокруг. Огня не видать?

- Та не видать.

- А што на борове?

- Тоже ничего.

- Ну, и хорошо, аккуратно слазь.

А потом они сели ужинать. Картофель ели без соли. В темноте. Но это даже лучше. В темноте не видно было сколько он съел картофелин. Первые три он проглотил не очищенными от кожуры. Когда принялся чистить третью, услышал тётин Сонин голос, и что-то ёкнуло в Колькиной груди, а начал дядя Петя:

- Устроюсь на работу, первым делом коптилку смастерю, как на фронте, ну, а разбогатеем, - керосиновую лампу купим в первую очередь.

- Обувку Коле первым долгом надо купить, посмотри в чём ребёнок ходит, - сказала тётя Соня.

И опять потеплело на душе у Кольки, ребёнком его назвали

Утром дядя Петя пошёл устраиваться на работу в совхоз, а тётя Соня повела Кольку в школу, как будто дорогу он не нашёл бы сам. Так думал Колька, плетясь за тётей Соней, ещё не зная, какие жизненные перемены его ожидают в самое ближайшее время.

В школе Кольке с самого первого дня не понравилось. У него не было даже огрызка карандаша или той же четвертушки пожелтевшей от времени газеты, на которой можно было бы выполнять домашние задания, не говоря уже о учебниках. Под этим предлогом старая географичка, классная руководительница, посадила его на одной парте, хорошо хоть не на передней, а в конце ряда, с рыжей девчонкой, аккуратисткой и чистюлей, у которой всегда и всё было под рукой, а в холщёвой сумке с учебными принадлежностями идеальный, как он сразу отметил, порядок. Как-то на уроке географии учительница попросила всех, у кого есть учебник, открыть его на странице 38. К удивлению Кольки соседка не стала листать учебник, а сразу открыла нужную страницу. Оказалось, что так быстро у неё получилось потому, что именно в этом месте была вложена фотография. Колька уже потянулся к фотографии, чтобы посмотреть её, но соседка хлопнула ладошкой по его руке и прошипела:

- На переменке!

Всю перемену они так и просидели вдвоём в пустом классе. И всё это время Колька восторженно рассматривал фотографию, на которой была сфотографирована группа мальчишек, его ровесников. Они были одеты в чёрную форму, их гимнастёрки были заправлены настоящими военными ремнями, на выглаженных брючках - лампасы, а на плечах настоящие, только маленькие пагоны.

- Это суворовцы, - пояснила соседка, - а это, - она показала пальцем, - мой брат. У нас папа погиб на фронте и теперь он учится в Ставропольском суворовском училище.

Колька перестал дышать, Он заворожено смотрел на суворовцев. В этом взгляде была трудно скрываемая зависть, потому что ему так захотелось оказаться в кругу этих мальчишек, и это, всколыхнувшее его душу желание, на какое-то время отодвинуло и безрадостное прошлое, и само настоящее, непредсказуемое и непонятное, лишённое до сегодняшнего дня какой бы там ни было цели. Весь следующий урок он просидел рассеянный, уже определивший для себя, что в школу он завтра не пойдёт, а с утра побежит на станцию, чтобы узнать, на каком поезде можно добраться до Ставрополя. Хорошо, что вечером, собравшись с духом, он поделился с дядей Петей пережитым днём событием и тот дал совет, в школу всё-таки идти, пообещав при этом, что прямо с завтрашнего утра они с тётей Соней начнут собирать документы, необходимые для поступления в суворовское училище...