ПРО ЛЮБОВЬ.
Рассказ.
(Продолжение).
''Николай Шевченко, привлекая к себе внимание, замахал руками:
- Гаврюша, - умоляюще, закричал он, - мою любимую давай!
Гаврила недоумевающее посмотрел на Николая. У того было много любимых песен, так которую из них? Может быть ''По диким степям Забайкалья'', которую он с такой душой исполнял, или ''Хазбулата''? И, пока отрывчатыми аккордами гармонист рвал поднявшийся гомон за столом, Николай, не дождавшись вступления, запел:
Ты казала, у пЯтницу, пидым с тобой на крэныцю,
Я прыйшов, тэбэ нэма.
Пидманула - пидвэла.
Он пел, как всегда, громко, перевирая мотив, и Гаврила, растянув меха, попробовал направить нетерпеливого певца в нужную тональность, и когда тот, войдя, наконец, в неё, набрал полную грудь воздуха, чтобы продолжить солировать, не надеясь на поддержку стола, но вопреки его ожиданиям собравшиеся подхватили, да так дружно, что он и сам не ожидал:
Ты ж мэнэ, пидманула,
Ты ж мэнэ, пидвэла,
Ты ж мэнэ, молодого
С ума й разума свэла.
Дережирующий Мельников, довёл песню до окончания припева, круговым движением руки остановил её и протянул теперь уже обе руки вперёд, устремив посерьёзневший взгляд на Николая, как бы предлагая ему солировать дальше. Тот, заметно воодушевившись, незамедлительно вступил:
Ты казала у субботу, пидым с тобой на работу.
Я прыйшов, тэбэ нэма,
Пидманула пидвыла.
Эта стародавняя украинская песня была настолько по душе деду Перерво, что он, пробуя попадать в такт с поющими начал отстукивать сухонькими кулачками по столу, что-то наподобии барабанной дроби.
Ты ж мэнэ, ты ж мэнэ пидманула,
Ты ж мэнэ, ты ж мэнэ пидвэла...
Петр Михайленко не причислял себя к числу певцов, а тем более танцоров, но зная любовь хозяйки застолья, Елизаветы Андреевны к казачьим танцам и припевкам, а самое главное, умение их исполнять, выкрикнул:
- Гаврюша, а теперь - ''Наурскую''.
Все разом обратили взоры на Елизавету Андреевну. Та заулыбалась. Гелун согласно тряхнул уже начинающими седеть кудрями, заиграл ''Наурскую'' и, обращаясь к Мельникову закричал:
-Начинай, Иван Михалович.
Мельников затянул припевку:
Ой-ся, ой -ся, ты меня не бойся,
Я тебя не трону, ты не беспокойся.
Пётр сорвался с места, скорее в шутку, нежели всерьёз, часто - часто перебирая ногами, выкинул одну руку в сторону, другую согнул в локте и устремился к Елизавете Андреевне. Покачивая вытянутой рукой, он как бы отстранял хозяйку от стола, тем самым вовлекая в танец.
На горе стоял Шамиль,
Он Богу молился, - запел Мельников.
- За свободу, за народ низко поклонился.
Елизавета Андреевна поплыла чуточку впереди, за нею - неотступно Пётр, выделывая ногами шутливо -замысловатые коленца. Все дружно подхватили,
Ой-ся, ой-ся, ты меня не бойся,
Я тебя не трону, ты не беспокойся.
Иван Михайлович, начал новый куплет,
На Кавказе девочки самые красивые, -
но, глядя, как ладно пошли по кругу Пётр и Елизавета Андреевна, не вытерпел и, сам, широко раскинув руки, выбивая ногами чечётку, наклоняя тело из стороны в сторону, бросился им вдогонку, встав на носки, раскрутился на месте, подскочил к Маше, наклоном туловища сделал приглашение к танцу и та, махнув полусогнутой рукой, словно бы соглашаясь: '' А, ладно, была не была!'', поднялась, приодёрнула платье и пошла, мелко-мелко перебирая ногами горделиво склонив голову чуточку в бок.
На Кавказе мальчики самые счастливые.
Ой-ся ты ой-ся, ты меня небойся.
Дед Перерво, возбуждённый ладным танцем, сделал попытку подключиться к танцующим, для начала попытался подняться на ноги, но, толи хмель ударил в голову, толи совсем уже ослабел телом старый казак, принялся расталкивать дочь, чтобы та помогла ему выйти из-за стола, да только Верка, поняв намерение отца, отмахнклась : ''Сыдить, ото! Неча. Ишь, куда конь с копытом, туда и рак с клеш-шой!'' Николай яростно захлопал в ладошки, решив отличиться ещё раз и затянул:
Эльбрус красавец смотрит сквозь тучи,
В белой папахе в синеву.
Гаврила моментально перестроился на новую мелодию, а стол единодушно поддержал, не частого на подобные подвижки, солиста:
Этой вершиной, снежной могучей,
Налюбоваться не могу.
Орай-да-рай-да, орай-да-рай-да, орай-да райда,
Орайда-а-а-а!
Расходились далеко за полночь. Елизавета Андреевна с Машей убирали и мыли посуду. Виктор сложил в сторонке лавки, чтобы завтра с утра разнести по соседям. Безлунная ночь, высвеченная звёздами, призрачно-волшебным пологом укутала засыпающее село со всех сторон, только ещё долго-долго, то удалялась, то снова приближалась, изредка жалуясь запавшей кнопочкой на что-то своё, сокровенное, крепко подвыпившая гармонь, и лилась и лилась красивая мелодия, заслышав которую, сознание тут же отчётливо выдаёт знакомые до боли строки, однажды и навсегда отложившиеся в памяти:
Снова замерло всё до рассвета,
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь....
. . . . .
-Ты не спал сегодня всю ночь. Ворочался с боку на бок.
- Мне директор МТС сделал предложение занять должность главного инженера, - Виктор порывисто вскочил, оставаясь сидеть в постели, обхватил руками согнутые в коленях ноги, прикрытые одеялом.
- Что же в этом плохого? - спокойным голосом спросила Мария.
- Да казалось бы, надо соглашаться и приступать к обязанностям, но через год вернётся в село Николай Спивак с дипломом инженера.
- За год много воды утечёт, - всё так же спокойно проговорила Мария. - И что - если вернётся ?
-Как же ты не понимаешь, он постоянно будет наступать мне на пятки, - разгорячился Виктор
- Пусть сначала с твоё помотается по бригадам. В жару, в холод , в дождь, снег. Полазит под тракторами, комбайнами, пропитается запахами мазута и солярки. И потом, что мешает тебе поступить на заочный факультет?
- Да думал я об этом. Забыл же всё, что знал.
- Но ведь есть подготовительные курсы.
- Как у тебя всё легко и просто, - возмущённый спокойствием жены, горячился Виктор. - Надо же куда-то ехать.
- Почему куда-то, в Ставрополь.
- И как это будет выглядеть со стороны? Я там, ты здесь.
- А я поеду с тобой? Снимем квартиру. Ты пойдёшь учиться, я пойду работать в больницу. Что нас удерживает здесь? У нас, что, семеро по лавкам?
- Корову ведь только купили.
- Вот тут надо выбирать, милый, либо корова, либо образование.
- Проживём, думаешь?
- Ещё как. Шиковать, конечно, будет не на что. Но это же ведь всё временно.
- А если появится маленький?
- И тогда, что-нибудь придумаем.
- А как всё объяснить матери?
- Мать должна понять.
. . . . .
Всякий раз, когда в погожий вечер во дворе Елизаветы Андреевны начинала играть радиола, всё село знало - проведать мать приехал сын с женой Машей. Но однажды он приехал один.
. . . . .
Обычно рейсовый автобус из Ставрополя останавливается напротив хутора Перевального. Сошедшие с него сельчане с сумками, узлами и чемоданами в ожидании попутных машин, собираются близ поворота у указателя, на котором обозначено, что до села осталось преодолеть каких-то одиннадцать километров. Всякий раз, среди ожидающих находятся и такие, кто в нетерпении устремляется по грейдеру вперёд пешком и, как правило, оказывается в более проигрышном положении, потому как в догоняющих попутках лучшие места уже бывают заняты. Ещё на автовокзале при посадке в автобус, Виктор, проходя по салону, пристально всматривался в лица пассажиров - не хотелось встретить, кого-либо из знакомых, во избежание лишних разговоров. По этой причине он и хутор Перевальный проехал километров на пять дальше. И, покидая автобус, чувствовал спиной удивлённые взгляды пассажиров и водителя, место-то было пустынное.
Перед ним лежала полевая дорога, накатанная колёсами тракторов и машин. По правую руку - тянулась чахлая, с частыми проплешинами лесополоса, слева, насколько мог видеть взор, расстилалось пшеничное поле, ощетинившееся только что выброшенными зелёными колосками. Места эти были ему хорошо знакомы. Километра три-четыре - и он должен выйти к небольшому пруду, по периметру которого растут ивы, что клонятся к водной глади длинными косами ветвей. С добрый десяток лет тому назад механизаторы располагавшейся неподалёку тракторной бригады обсадили пруд ивовыми прутьями, заботливо ухаживали за подрастающими деревцами. Тогда-то в ухоженном пруду водились даже крупные, величиной с добрую мужскую ладонь краснопёрые караси.
