- Хочешь поговорить? - давала я “зелёный”, делая ударение на первом слове.

- Что-то не так? - обеспоился он.

- Тет-а-тет, - лаконично огласила я и по взгляду поняла, что странная. Пора заканчиваь с привычкой сокращать предложения.

- Что ж, - озадаченно проговорил он. - Ладно.

Я ждала, пока Рома попрощается с товарищами. Затем мы передислоцировались в тихое кафе с видом на Москва-реку. Всю дорогу молчали. Когда я заказывала вино, Рома осторожно предложил:

- Может, возьмём что-то безалкогольное?

- Отчего же? - градус помог бы развязать язык. - Давай выпьем.

- Тогда я буду водку.

Официантка, довольно красивая чернобровая девушка не самых молодых лет, зажгла свечку, создавая жутковатый романтический антураж. Жутковатый - по множеству причин, но она об этом не догатывалась. Мы сделали заказ. Напитки принесли почти сразу.

- Что с Ритой? - спросил Рома. - Я сам, - он перехватил у официантки откупоренное вино, давая понять, что лишний раз к столику лучше не подходить. Он налил мне почти полный бокал, добрую треть от всего содержимого бутылки.

- Нравится играть хорошего папочку? - я полоснула его взглядом. - Ты так же заботливо принуждал дочь лгать?

- Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, - он сщурился и звучал убийственно ледяным тоном, какой мог бы охладить любого. Только не меня.

- Расскажи лучше, как сына похоронил, - нажимала я.

Рома зловеще откинулся на спинку стула, опрокинув в себя стопку и соблюдая абсолютно невозмутимую мину.

- Закончила? - спросил он после полуминутной паузы.

- Ошибаешься. Только начала, - я пригубила вино, не отводя пристального взгляда от его лица.

- Поехали! - по-гагарински подмахнул он. - Чего ждём? Второго пришествия? Выговорись, раз такая очумелая. А потом я скажу, в чём ошибаешься ты.

Пришла официантка и поставила закуски. То ли умаялась за смену, то ли по лицам поняла, что больше мы “ничего не будете”, она удалилась, не задавая вопросов. За окном курсировали теплоходы в вечерних огнях.

- И в чём же, интересно узнать.

- Хотя бы в том, что у Риты никогда не было брата. Он умер ещё до рождения, - эти слова прозвучали, будто выстрел, заставив проглотить запасы словесной тирады. - Рита тебя выбрала, и я тебя принял. Но эта хрень, я имею в виду, вот это, - он черкнул рукой в воздухе выгнутую дугу в моём направлении. - Эта хрень уже порядком затянулась.

“Конфуз”, - подумала я. Всё бы отрицать, но даже на Риту не сослаться. Она лишь дала почву для заблуждений. А я резво состряпала картинку, нафаршировав начинкой из злачных подробностей. Всё смешалось. Глотая вино, я завистливо косила на водку.

- Я спрошу ещё раз: где Рита?

- Мы не вместе, - надоели шарады.

- Поссорились?

- Личное.

- Ваше дело, - Рома залпом осушил следующую стопку. - Рита не рассказывала, как дурила охрану и при первом удобном случае сбегала? Мы с женой сходили с ума, не зная, где искать… Или как она стриглась под мальчика и рвалась в армию? А однажды перестреляла все зеркала в доме. Она… что-то видела, - он показал на висок. - Не спрашивай, откуда это взялось. Ей никто не говорил, что вместе с ней должен был родиться брат… Иногда я думаю: “А вдруг то, что она видит - не так уж нереально?”…

- Ты приставил к ней охрану? - удивилась я. - Всё было настолько плохо?

- Банальнее, - он отрицательно мотнул головой. - Мутные времена, девяностые… Мне угрожали. Я пытался её защитить, нанял телохранителей. Но в какой-то момент понял никчёмность затеи… Ты знаешь, что это за чувство? Когда не можешь защитить своего ребёнка?… - Рома заметил осушенный бокал и наполнил его впрок. Кажется, мы немо согласовались не комментировать дозы друг друга. - …Кое-как уговорил жену, - продолжал он. - Подфортило, что батя жил у чёрта на рогах - хрен разыщешь. Кроме того, давно стоило показать её психологу. Я тянул, оправдывал переходным возрастом. А у отца как-никак научная степень. Не знаю толком, что он делал, но вернулась она другим человеком. Он говорил про “цепь”. По сути, что-то вроде самоконтроля… Я бы никогда не отправил дочь так далеко, не будь на то веских причин. Поехал бы с ней. Но нужно было здесь разобраться.

- А мать?

- Нет, - скупо доложил он. - Она не поехала.

- В итоге, разобрался? - спросила я.

- На это ушло больше времени… Но да, я разобрался, - я точно знала эти глаза - глаза убийцы. - Слушай, только не восприми в штыки. Юлить не умею, поэтому скажу прямо. Тебе бы, по-хорошему, тоже сходить к специалисту. Я эти вещи вижу.

- Она не пыталась бежать от деда? - я пропустила мимо ушей его “дружеский совет”.

- Пару раз. Но попытки прекратились, когда она начала общаться с какой-то местной женщиной. Отец был не в восторге, но я настоял не вмешиваться: по крайней мере, не пришлось разыскивать её по лесам и деревням.

- Не такой уж местной… - проговорила я. - Знал бы ты, что они делали с той женщиной…

- В смысле? - он ощутимо напрягся. Испуг - вот, что я читала в его глазах. Пронизывающий парализующий страх - столкнуться с неумолимой правдой.

Кажется, внимания к моему бокалу уже не дождаться. Я решила сама за собой поухаживать.

- Откуда ты знаешь? - ринулся он к последней лазейке.

- Потому что та женщина - моя бывшая.

Правило утаивания знаний отступило - я не желала ему хорошего сна. Пусть хлебнёт с моё - полную чашу.

- Они…? - он сидел, словно оглушённый и только всаживал в меня тяжёлый взгляд. Хорошо, что новость прозвучала не на сухую. - Она была совсем юна!… - “Ага, это мы все в курсе”, - мысленно поддержала я. - Где она сейчас - твоя бывшая?

- Остынь, она получила по заслугам. От меня, - сказала я далеко не на сухую, смакуя заключительную треть бутылки. - А во-вторых, искать её тебе придётся на другом свете.

Рома опорожнил в себя стопку. Прозрачная жидкость потекла по усам, и он нагрубо отёр её тыльной стороной ладони. Он, было, схватился за мобильный, но отложил. Налил заново и махнул в себя, не поморщившись. За окном, по-прежнему, курсировали теплоходы в вечерних огнях. Стайка разношёрстных роллеров рассекала по набережной. Им вслед ехала пара, по всей видимости, супружеская. Загорелый мужчина катил коляску с чадом, а девушка гнала впереди скоростным задним ходом и что-то выкрикивала навстречу. Вдалеке скользил одинокий велосипедист. Им невдомёк бактерии, грибы, питание душами, кровь. Как обделены - даже не представляют. В следующей жизни я обязательно буду на чём-нибудь кататься.

- Теперь я у тебя спрошу: не хочешь показаться доктору? - поинтересовалась я.

- Лучше скажи, где та сука закопана.

Я гуляла в одиночестве по набережной, думая о детях, лишившихся жизни ещё до первого вздоха. Больное чувство одолевало грудную клетку. Я плакала. Но не из-за канувших судеб, а потому что туфли натёрли, было холодно, костюм совсем обвис и донельзя не смотрелся.

Я пришла в квартиру. У меня не было дома. Мюнхгаузен не откликнулся на печень. Я вспомнила, что последний раз видела его с утра перед уходом на работу. Скорей всего, незаметно вышмыгнул за дверь. “Паршивец сделал свой выбор”, - решила я. Через полчаса я ходила по двору, заглядывая под каждую машину и призывая на “Мусю”, на “кис-кис”, на “печень”. Его нигде не было. Вернувшись, я набрала ванную, набросала короткую записку, погрузилась в горячую воду. И порезала вены.