- Нелепая случайность - Генри очень хороший! - Таня заморгала и принялась демонстрировать самую блазнивую улыбку. - Я хочу переехать к маме, пока не подыщу квартиру. А у мамы аллергия…
- В любом случае, я не могу, - я улыбалась в той же манере, насколько хватило мимики. - У меня кот.
- У тебя?!… - она перестала подмигивать. - Какой породы?
“Катерина”, - чуть не сказала я.
- Пуширский еврейский чёрный, - я собиралась добавить, что вообще-то улично-подвальный, но Таня меня опередила:
- Я что-то слышала о такой.
- Неужели? - я откинулась на спинку кресла, отодвинув бумаги и снимая очки.
- Да я поняла, что дворовый, - снова отмахнулась она.
Восхитительный навык заделываться дурочкой. Ей не было равных.
- Почему ты просто не выставишь борины чемоданы? - протерев очки лейбловой тряпочкой, я уложила их в футляр.
- Ты думаешь, я не пробовала?! Я даже сменила замки, но его друг - наш сосед по лестничной клетке - оказался спецом. Они за десять минут отпороли этот, как его… - она пригласительно помаячила пальцами. - нахлёст!… и отжали ломиками дверь. Ему ещё хватило наглости на лекцию про иллюзию защищённости! Представляешь?
- А почему ты не оставишь Генри с мужем? Боря же любит его?
По таниному взгляду я поняла, что именно по этой причине. Она хотела лишить его всего. Правда заключалась в том, что втайне она надеялась на чудесное возвращение блудного мужа в семейное лоно. С поджатым хвостом и дорогими подарками.
- Если бы ваш пёс Генри постоянно рвался на сук, а ты бы страдала от вывихов, как бы ты поступила? - я плавно пыталась подвести к тому, что ни силками, ни обидами Борю не вымуштруешь.
- Кастрировала бы! - без запинки спохватилась Таня. - Ну, конечно! Валя, ты гений. Нужно взять его за яйца!
- И по корзинке на каждое.
- Какие корзинки? - Таня выпучила глаза.
Вокруг стены и непонимание.
- А что ты с ними собираешься делать? Говорят же: “держать яйца в разных корзинах”. Тоже народная мудрость…
- Валя, но он ведь вернётся, да?
- Если не будешь сжигать мосты и пороть горячку… Насколько я знаю, после того случая с вывихом, Боря подумывал купить для Генри девочку.
- У него уже есть! - Казалось, из её глаз прошёлся электрический ток. - В смысле, у Бори - я!
- Вы двое давно смотрите по сторонам. Девочка у него есть, только не ты. Ты - хозяйка. Вас многое объединяет… Хотя бы зеркальный потолок в спальной. Он привязался и не хочет уходить. Просто нужны правила.
- Предлагаешь заключить с ним сделку?
- Да, наверное, можно и так сказать…
- А как же яйца?
- Я понимаю, тебе нравится тема яиц… Но, во-первых, они ещё пригодятся на положенном месте. А, во-вторых, сколько яйца не держи, ничего хорошего не светит, кроме откусанной по локоть руки.
- Предлагаешь всё стерпеть, смириться? А как же обычное женское счастье, Валя? Я люблю его… Он так превосходен, когда после бурного секса застёгивает эти свои запонки на манжетах… Поджимает скулы и холодно так говорит: “Завтрак - через пять минут. Мы опаздываем”…
- Прошу… Только без подробностей, - я увидела в ней сопливую студентку. Это отражение было слишком интимно для приятельских обсуждений.
- …Он всегда превосходен!… - не унималась Таня. - Ненавижу его. Ты всё ещё на его стороне, так ведь?
Иллюзорный мир, несомненно, проще и понятнее. Только имеет свойство рушиться в один прекрасный день.
- Я ни на чьей стороне. Предлагаю прислушаться к себе. Если ты действительно хочешь разбежаться - разводись и оставь собаку в покое. Если же нет - найди способ управлять своей обидой.
После работы я посетила заведение, какое однажды мне показала Рита и где столкнулись с её отцом. Зашла просто так, без цели. Надежда всё же имелась, но я не желала в ней признаваться. Хотелось брызг шампанского и развлекательной программы. “Раньше я не была такой скучной”, - подумала я, цедя за барной стойкой нелучший кофе. Я обсасывала идею направиться в клуб, но перспектива одинокого пребывания небольно радовала. Большинство друзей-знакомых давно разбились по парам и коротали вечера у семейного очага.
Интересно, в России ли Катя-заказчица? Если бы не Рита и перетягивание каната, мы неплохо общались. Ровесница или старше, она одевалась, как подросток, и “отрывалась” с неменьшим запалом. У неё частенько чередовались пассии помоложе. Неделя-две, и вот уже новая “девочка”, “малышка”, “зай”, а то со сленгом второй родины - “babes”, “baby-girl” и “hun”. Тем не менее, присутствовал в её манерах налёт робости и даже пугливости. Мне он виделся ничем иным, как камуфляжем овечьей шкуры - мастерски подогнанным штрихом обольщения. Несмотря на это, по-человечески она нравилась. Без лишних понтов, напротив - любовью подтрунить над темой крутизны; с одним стойким принципом - ни давать, ни принимать поучительств, - она умела ладно ввернуть свои пять центов практически по любому вопросу. Веяло от неё чем-то беззаветным - как будто неугасшей верой в большое и светлое. Я бы рада похвастать сходством, но нет. Там, где пять центов, я выдавала десять, а то - пригоршню; там, где сторонительство поучительств - с лихвой отпускала советы, как кому и чем жить; там, где понты - одним видом набивала цену. Логика крутила постоянно - она спасала, она истребляла восточные полюса и отклонения курса. Я удивилась собственным мыслям и ощущениям: я смотрела на Катю как на вполне съестной объект общения - она имела запах и вкус.
Я собиралась восвояси, когда ко мне подсел лысеющий мужчина с пинтой пива и типичной увертюрой: “По-моему, я вас знаю”. Оказалось - не казалось. Действительно, знал. Это был тот самый церковный прихожанин: легион, грехи, страсти Христовы. Отчего-то всплыли образы “Мастера и Маргариты” Булгакова. Теперь ещё и кот. Хотя Мюнхгаузен не разговаривал, но вполне безбилетно общался.
Новообразовавшийся кавалер предложил угостить. Я отмахнулась с блудливой мыслью о недосягаемом “Кристалл”, уверяя, что пощусь. Он улыбнулся и зачем-то подмигнул. Завёл о себе: женат, пятеро детей, рыбалка. Чем больше его монолог приобретал куртуазную речистость, тем больше я ненавидела весь мужской род. Его серо-голубые глаза утратили былой блеск. Они опошлились, отараканились и таили неизвестных монстроподобных существ, грозивших вырваться из заточения. Всё было мерзко и печально. “А может, мне просто мерещатся чудища в тени голубя?”
На пороге появился ритин отец. Он был с двумя товарищами. Я безотчётно поправила шарф. От тандемности меня с моим пиджаком остались миф да легенда, и последний внушал весьма спорную презентабельность. Давно бы подыскать по размеру, но я всё рассчитывала набрать утерянные кило со дня на день.
Никакого галантного вступления, Рома прошёл мимо, даже не взглянув. Они с друзьями сели за столик неподалёку. В надежде привлечь внимание, я достала из сумочки крем, подаренный Таней, и начала растирать руки быстрами движениями. Мой непрошенный спутник странно посмотрел на меня. Наконец, Рома заметил. Однако остался на месте, по всей вероятности, не намереваясь встревать в чужие дела. Я измерила собеседника с головы до пят. Отдавая должное, - выглядел он прилично, хорошо сложен и, несмотря на лысину, был в определённом смысле привлекателен. “Раз гора не идёт к Магамету…”, - решилась я, поднимаясь. Извинившись, я проделала путь к Роме.
- Привет! - сказала я.
- Где Рита? - без всяких салютов поинтересовался он.
