Заметим, что в X–XI вв. в составе дружин русских князей служило немало профессиональных воинов-наемников и из других стран, в том числе и скандинавских. Археологические исследования подтверждают наличие в составе русских дружин представителей северогерманских племен, но только со второй половины X в., со времен Владимира Мономаха. В некоторых захоронениях на Руси обнаружены мечи предположительно скандинавского производства. Однако это еще не означает, что они однозначно принадлежали скандинавам. Русские купцы закупали в Скандинавских землях мечи и иное вооружение, а туда поставляли русские изделия, в том числе и мечи и в больших количествах изделия гончарного производства.
Кстати, тексты договоров киевских князей Олега и Игоря с Византией свидетельствуют о наличии давних, задолго до Аскольда и Олега, договорных отношений Византии именно с Киевской Русью, а не с некими пришлыми варягами.
Очевидна искусственность объявления скандинавскими и названий отдельных порогов Южного Днепра. Император Византии Константин Багрянородный, описывая путь из Черного моря до Новгорода, приводит, как у него сказано, «славянские и русские» наименования Днепровских порогов. Причем те названия порогов, которые Константин Багрянородный назвал славянскими, имеют вполне понятный смысл в современном русском языке. А те, что он назвал русскими, не имеют в современном русском языке никакого смыслового значения. Поэтому норманисты сочли, что эти, «русские», наименования Днепровских порогов даны варягами-русами, которые, по их мнению, являются скандинавами – шведами. Однако ни в шведском, ни в других скандинавских языках эти наименования также не имеют никакого смыслового содержания.
Все попытки норманистов дать названиям порогов скандинавское объяснение настолько надуманны, что даже сторонник норманнской теории российский историк Г. Эверс иронизировал, что «кто-то может объяснить их и из мексиканского языка». В Повести временных лет четко сказано, что славянский и русский языки являются одним языком. И это у переписчиков летописного свода не вызывало никаких сомнений. Следовательно, в «русские» наименования порогов информаторы Константина вкладывали иной смысл, не имеющий к русам Приднепровья, и тем более к прибалтийским русам, никакого отношения. Наиболее вероятно, что «русские» наименования Днепровских порогов даны им ираноязычной частью скифов, которые в течение нескольких веков кочевали в районе между Доном и Днепром. Отметим, что название и самого Днепра состоит из двух слов – «Непра», как эту реку называли славяне, и «дан» («дон»), что у ираноязычных скифов означало «река». Археологические материалы свидетельствуют, что часть скифов переселились в лесостепную зону Приднепровья, перешли на оседлый способ жизни и постепенно смешались со славянами.
Русский историк Д.И. Иловайский нашел объяснение некоторых «русских» наименований Днепровских порогов в осетинском языке. Осетины (их предки именовались аланами) являются потомками ираноязычных скифов. Так, «русское» (по мнению Константина Багрянородного) название одного из Днепровских порогов Ессупи на старом осетинском языке означает «не спи». «Ес» на старо-осетинском означает отрицание «не». Славянское название этого порога, по Константину Багрянородному, «Не спи». То есть оба наименования по смыслу полностью совпадают. Во времена появления норманнской теории данный порог уже имел название «Будило», также близкое по смыслу с более древним «Не спи». Используя осетинский язык, Д.И. Иловайский нашел объяснение еще двух так называемых «русских» наименований Днепровских порогов. Причем по смыслу они также совпадают со славянскими названиями. Остальные «русские» наименования в их греческом написании настолько искажены, что пока никак не объяснимы.
В результате исследований Д.И. Иловайского норманисты XX в. в обоснованиях своей теории наименования Днепровских порогов практически уже не используют.
Можно предположить, что информатор Константина Багрянородного ранее бывал в Тмутараканской Руси и был знаком с местными русами. В те времена в Византии все население этой Руси называли русами (росами), хотя там проживало много народностей. Вторыми по численности в Приазовье после русов были аланы – потомки скифов и предки осетин. Во времена Хазарского каганата все население Приазовья и Кубани (будущей Тмутараканской Руси) византийцы и арабы называли хазарами, хотя оно состояло из множества народов, в том числе тюрков, русов, аланов, готов, греков, иудеев и др. Д.И. Иловайский отмечает, что языки аланов и кубанских русов в те времена были близки. В результате почти тысячелетнего проживания по соседству произошло сближение их языков, тем более что они относились к общей индоевропейской языковой группе. Возможно, поэтому и назвал информатор Константина непонятные славянам, уже чужие для них, но еще используемые названия порогов «русскими» (хотя они, вероятно, были аланскими). Кстати, в старославянском языке словово «алань» означало низменность, соответственно – аланы, или аланники, означало «жители низменности». А аланы (предки осетин) до нашествия гуннов и жили в низинной части Северного Предкавказья.
Впрочем, все это версии. Происхождение «русских» наименований Днепровских порогов Константина Багрянородного еще не определено. При очень сильных искажениях и большом желании их можно назвать и скандинавскими, и любыми другими. Но это противоречит четко и неоднократно сказанному в ПВЛ, что «русский и славянский язык един есть».
Заметим также, что применять выражение «путь из варяг в греки» к речным коммуникациям от Новгорода до Черного моря и далее в Византию ранее X в. нет оснований. Этот путь из Новгородских земель в Черное море начал функционировать только после объединения Руси, со второй половины X в. Для этого потребовалось создание волоков на суше, каналов (борозд) в болотах и углубление мелких речек по пути из Двины в Днепр. Кроме того, около волоков необходимо было построить селения для людей, которые бы обеспечивали перетаскивание судов, перевозку грузов, охрану и ремонт, снабжение продуктами. Все это потребовало немалой работы (двух-трех поколений X в.).
Для мореходов Скандинавии и Прибалтики путь в Византию проходил вокруг Европы. В отличие от славянских ладей морские суда скандинавов были непригодны для перетаскивания их по волокам из одних водных систем в другие. Кроме того, путь вокруг Европы был безопаснее, быстрее, дешевле и не зависел от времени года. В истории зафиксирован только один переход наемников-варягов (в том числе и скандинавов) по Днепру из Киева в Византию. Это отправка князем Владимиром Святославичем варягов, нанятых им для захвата власти в Киеве. И в этом случае варяги, как об этом сообщает ПВЛ, просили Владимира дать им проводников, так как этот путь в Византию был им не знаком.
Следует отметить, что в летописях национальная принадлежность варягов Владимира не указана. Первое сообщение о найме скандинавов новгородцами имеется в Эймундовой саге, написанной в XII в. В ней сообщается о найме новгородским князем Ярославом Владимировичем норманнской дружины численностью 600 человек во главе с Эймундом. В саге указывается, что Эймунд от имени своей дружины подписывал договор с Ярославом на 12 месяцев и что трижды они этот договор продляли. В договоре оговаривались условия оплаты, размещения и питания, обязанности норманнской дружины и князя. Через четыре года Ярослав договор не продлил, и норманны ушли к брату Ярослава.
Объявление варягов князя Владимира норманнами является чистым творчеством норманистов, не подтвержденным историческими материалами. Некоторые норманисты упоминание в ПВЛ о казни Владимиром двух варягов-христиан принимают за доказательство, что это были норманны. Даже выдвигают предположение, что христианство на Русь принесли норманны. Однако христианизация Скандинавских государств произошла позже, чем Руси, а славянских народов Южной Прибалтики раньше. То есть наиболее вероятно, что казненные при Владимире варяги были из Южной Прибалтики. Тем не менее среди наемников-варягов Владимира могли быть и скандинавы. Наемничество не имеет национальности.
