Степь подобна морю, лошадь подобна кораблю в море, так как выжить на море без корабля невозможно, так и жить в степи без лошади было невозможно. Все хунны и сяньбийцы, с детства знакомые с лошадью, мало сказать, что любили лошадь, они её боготворили, холили, лелеяли, обходились с ней, как с самым лучшим другом. Прошедшие через шаньюйские тренировочные лагеря воины знали о лошадях всё: сделав вокруг неё лишь один круг, воин точно определял возраст, нрав, резвость, выносливость, силу и болезни лошади. Хуннская лошадь, являвшаяся незаменимой в степи, была среднего роста, обладала удивительной выносливостью, силой и неприхотливостью. Зимой сама добывала корм, разгребая снег твёрдыми, как камень, копытами. Могла беспрерывно, не зная усталости, изредка останавливаясь только на водопой, скакать больше пятнадцати дней. Узда, путлища стремян, подпруги, поводья хуннских лошадей делались из хорошо выделанной, крепкой сухой кожи. Удила и стремена изготовлялись, в основном, из меди. Седло у хуннской лошади было несколько выше, чем у ханьцев и миньцев, длину путлищ можно было изменить, сделать повыше или пониже, тем самым подняв или опустив стремена. Обычно хунн сидел в седле, подняв стремена, полусогнув колени, при стрельбе выпрямлял ноги и, становясь выше, увеличивал обзор для стрельбы. Само седло делалось из дерева, на дерево прибивался толстый войлок, затем оно обтягивалось кожей, потник под него изготовлялся из толстого прочного, мягкого войлока. На седле имелись различные приспособления для крепления луков в налучниках и колчанов со стрелами. Луки хуннского седла делались высокими, сплошными: редко, но всё же защищающими всадника от ударов копья или стрелы.
Всё войско хуннов и сяньбийцев было составлено только из конных воинов, которое делилось на тяжёлую конницу и лёгкую. Разница, существовавшая между тяжёлой и лёгкой конницей, была небольшая. Они различались только тем, что у всадников тяжёлой конницы спереди на панцирях и шлемах имелись железные пластины, перед битвой на голову и шею лошади надевался кожаный капор с железными пластинами, а спереди за шею и за седло привязывалась небольшая попона из толстой кожи, защищающая грудь и передние ноги лошади. У воинов лёгкой конницы на доспехах не имелось железных пластин, а у лошадей – капоров и попон. Панцири у хуннов и сяньбийцев делались из плечевой кожи дикого кабана или из спинной кожи быка. Прикрывая воину только грудь и живот, они завязывались с боков через спину кожаными ремнями, с верхней части панциря, защищая руки до локтей, свисали широкие кожаные пластины, связанные между собой кожаными шнурами. Удобство такого панциря состояло в том, что его можно было подогнать под размер любого человека и также использовать его зимой, надев поверх толстой зимней одежды. Наряду с этими панцирями, у хуннов имелись и другие виды панцирей – цельные, прикрывающие воину не только грудь, но и спину. Шлем также делался из кожи, он был невысоким, полукруглым, закрывающим уши и заднюю часть шеи.
Войско делилось на тумэны, тысячи, сотни, десятки. Войском численностью в десять тысяч воинов командовали хунны, имеющие звание ваньцы, а отрядом, состоящим из тысячи воинов, – гэдэхэу, соответственно, сотней – данху, десятью воинами – цецзюй. Кроме принадлежаюших хуннскому воину меча, копья, кинжала и небольшого круглого щита, сделанного из толстой кожи и заклёпанного с внешней стороны медными бляшками, у каждого десятого воина имелась булава, сделанная из дуба, с насаженным на конце железным шаром с небольшими неострыми шипами, у каждого пятого имелся небольшого размера боевой топор.
Примерно одну пятую часть хуннского войска составляли сяньбийцы, и это было неудивительно, так как хунны и сяньбийцы, по существу, являлись одним народом. Они обладали общей культурой, имели единый уклад жизни, верили в одних богов, одинаково поклонялись солнцу, луне, вечному синему небу и матери-земле, говорили на одном языке и происходили от одних предков. Но были и различия между ними: в подавляющем своём большинстве сяньбийцы разговаривали на одном из диалектов хуннского языка и, в отличие от хуннов, не держали рабов. Сяньбийская женщина, если на войне убивали её мужа, могла выйти замуж за мужчину из любого сяньбийского рода и даже за хунна. Тогда как хуннская женщина после смерти мужа не могла выйти замуж вне семьи своего мужа, она имела законное право выйти замуж за родных или двоюродных, троюродных братьев умершего мужа. Несмотря на это, хуннские женщины пользовались несравнимо большей свободой, чем, например, ханьские женщины. Небольшую часть в хуннском войске составляли дети и внуки ханьских крестьян – перебежчиков, принявших имя хунну и прошедших через шаньюйские тренировочные лагеря. В эту часть входили и воины других народов – таких, как динлины, хагясы, дунху, юэчжи, ухуани, кяны, которые, считая себя хуннами, не щадя себя, сражались за Хуннскую империю. Таким образом, в тысяче Ашины было двести сяньбийцев, десяток юэчжей и примерно около тридцати ханьцев, разбросанных по всей тысяче. Надо отметить, что среди хуннов и сяньбийцев встречалось много людей с волосами цвета соломы, рыжих с чёрными глазами, с плоскими носами или светлыми волосами, голубыми глазами, высокими носами и широкими скулами. Но большинство хуннов и сяньбийцев представляли собой азиатов с чёрными глазами и чёрными волосами.
Глава 5
Погрузив и равномерно распределив по лошадям поклажу, оружие и доспехи, одетые налегке хунны, попрощавшись, разъехались в разные стороны. Мэн Фэн с приданными ему пятью воинами, которых звали Хамис, Мо, Каун, Шаодань и Тутуньхэ, направился на север, в сторону Великого пресного моря Тенгиз – в город Гилюс.
Ашина же поскакал в сторону второго стана, где его ждали готовые к походу остальные семьсот воинов. Прибыв на второй стан, он объединил силы и, имея под началом уже тысячу воинов, огибая с юга Ханьхай-море (Гоби), в спешке направил войско в сторону крепости Иву. Изредка останавливаясь на водопой, делая короткие остановки только для того, чтобы перебросить седла с одних заводных лошадей на других, перейдя на сушёное мясо и воду, хунны стремительно поскакали мимо редких аилов и огромных стад кричаших куланов, мимо стелющихся по степи быстроногих дзеренов и бредущих монахов-даосов. Распугивая стаи степных дроф, торопясь, мчались мимо буддийских монахов-проповедников, несущих в степи слова непонятной для степняков веры. Скакали уверенные в своей силе и непревзойдённом воинском мастерстве, уверенные в силе и выносливости боевых коней. Скакали, ощущая в себе дух степной вольницы, полной грудью вбирая ни с чем несравнимый запах и ветер Великой степи.
Только на пятнадцатый день пути перед глазами утомившихся от многодневной скачки степняков показались очертания самой западной хуннской крепости Иву. Находившаяся посредине оазиса крепость, вся построенная из дерева, расположилась на низком широком холме. Огороженная со всех сторон частоколом из врытых в землю заострённых лиственничных бревен высотой около четырёх метров, она представляла собой прямоугольник длиной около трехсот метров и шириной около двухсот метров. Внутри крепости находились длинный большой дом наместника, большая казарма, дома для мирных жителей, кузница, конюшня, склады и ряд других построений, предназначенных для нужд защитников. С внутренней стороны крепости к тыну были приделаны подмостки из плотно подогнанных друг к другу окантованных тонких бревен, откуда защитники могли отражать штурм неприятеля. С южной и западной сторон находились массивные ворота с толстыми крепкими запорами. С северной стороны острога, начиная от самого основания частокола, шёл небольшой овраг с протекавшей по нему водой, который по мере удаления от крепости становился всё более глубоким. К западу, на достаточном расстоянии от Иву, начинался редкий смешанный лес, тянувшийся на несколько километров. На восток и юг от крепости на сотни километров простирались выжженные солнцем пустынные солончаковые степи. Однако вся местность вокруг форпоста на пятнадцать-двадцать километров изобиловала многочисленными ключами с прохладной и чистой водой, бьющими прямо из-под земли, образуя спасительный оазис посреди безводной степи. Только внутри укрепления находились целых шесть родников, с лихвой обеспечивающих потребности жителей в воде. Земля в оазисе была сплошь покрыта невысокой, чуть ниже колен густой желтовато-зелёной травой, способной прокормить многие тысячи голов домашнего скота. Но хунны, живущие в крепости, не держали домашний скот, кроме лошадей, потому что вокруг неё и оазиса всегда кружили огромные многотысячные стада сайгаков и дзеренов, привлечённых обилием воды и травы.
