Исходя из этих мировоззрений и взглядов, Мэн Фэн искренне верил, что такие роды, как его род, бывший одним из самых древних и богатейших в стране, его семья, он сам являются настоящей опорой ханьского государства и, они, являясь наследниками древнего ханьского рода Луни, достойны особого почёта и уважения, должны по праву пользоваться всеми благами и богатствами страны. Храбрый, невероятно упорный, непримиримый к личным врагам, Мэн Фэн был прекрасно подготовлен физически, отлично владел мечом и луком, хорошо ездил на лошади. Также свободно владел хуннским, кушанским, кянским и согдийским языками, свободно писал и читал на первых двух, более того, умел на хуннской, кушанской и ханьской письменности так мастерски подделать почерк любого человека, что самый дотошный писец не мог выявить обман. При этом одинаково хорошо писал, как левой, так и правой рукой и в дополнение к этому отлично владел мимикой своего лица. Ещё Мэн Фэн являлся обладателем феноменальной памяти, один раз увидев человека, запоминал его навсегда, не менее крепко сохранял и запечатлевал в голове природные ландшафты: изгибы рек, горы, леса, озёра, дороги, степи.
Появившись на свет на берегу великой реки Янцзы в городе Фулин, Мэн Фэн, едва ему исполнилось тринадцать лет, вместе с отцом, матерью и младшим братом переехал в Сиань, в огромный город, бывший когда-то древней столицей Циньской империи. Здесь его отец, получивший от самого императора высокую и почетную должность, через год безукоризненной службы стал одним из самых богатых людей империи Хань. Купил громадное, роскошное поместье с домами, больше похожими на дворцы, с огромными сливовыми и яблоневыми садами, с глубоко вырытыми прудами, изобиловавшими рыбой, с многочисленными, искусно выложенными дорожками из камня и с целыми рощами дубов и магнолий. Всё это огромное поместье с домами и примыкающими к ним садами, рощами по всей окружности было обнесено каменной стеной высотой около четырёх метров и толщиной в один метр и представляло самую настоящую крепость. Прожив и проучившись в Сиане три года, где впервые проникся великой мечтой объединения вокруг Ханьской империи всего Китая, Мэн Фэн был принят на тайную императорскую службу. По истечении некоторого времени отправлен на войну с горцами – кянами, и на своей первой войне, наставляемый опытными наставниками, приобрёл бесценные уроки по премудростям тайной войны и шпионажу. Впоследствии ему доводилось иметь дело со многими врагами: с юэчжами, кянами, кушанами, но благодаря уму и таланту, он неизменно выходил в схватках с ними победителем. И за годы непрекращающихся войн всегда был жесток и беспощаден к людям, чуждым ему по крови, считая всех варваров лишь препятствием на пути к достижению своей великой мечты.
За все полтора года войны, «шедшей» между Хань и Хунну, войны – затишья, войны – тишины, в степи к хуннам, особенно за последние полгода, во множестве посылались лазутчики, которые под видом крестьян-перебежчиков, монахов-даосов или просто потерявшихся в степи торговцев. Они упорно проникали в хуннские земли, по крупицам собирая и выуживая сведения. После собранных сведений назад возвращались считанные единицы, сообщая одни и те же вести: у хуннов всё спокойно, крупных передвижений, скоплений войск не наблюдается, их пограничные дозоры в числе не меняются, границу охраняют таким же числом воинов, что и полтора года назад. Очень мало сведений было получено и из двух их городов – столицы Кирети и самого дальнего северного города хуннов Гилюса, о существовании которого ханьцы знали, но не имели полного представления о нём, и куда империя постоянно засылала шпионов.
Получив от Минь Куня приказ срочно выехать на север страны, Мэн Фэн, находившийся в то время в южных пределах империи, и в очередной раз жестоко подавлявший восстание кянов, быстро передал дела и в сопровождении ста всадников в начале лета сто восемьдесят первого года прибыл в крепость Сэньду, где был неотложно принят Минь Кунем. В ходе этой встречи, продолжавшейся несколько дней, Мэн Фэн по заранее изданому указу императора был извещён о назначении его заместителем Минь Куня и в свои двадцать девять лет, с великой радостью вошёл в ближайшее окружение самого императора Ханьской империи Линь Цзана. За время пребывания Мэн Фэна в крепости между двумя высшими сановниками тайной службы в результате часами длившихся бесед и разговоров возник единственно верный, по их мнению, план. Ими было принято решение собрать несколько тысяч воинов, сделать вылазку и напасть на пограничные дозоры хуннов, захватить как можно больше пленных и, подвергнув их изощрённо-жестоким пыткам, попытаться хоть немного прояснить ситуацию: что же на самом деле происходит у северных варваров? Для осуществления этого плана из Сианя были вызваны пять тысяч копьеносцев, около трёхсот арбалетчиков и в дополнение к ним ещё тысяча человек конницы.
Захват, пленение хуннского или сяньбийского воина были делом огромной трудности и всегда сопровождались кровавой бойней и громадными потерями, поэтому ханьцу, пленившего хуннского воина, полагалось повышение по службе, минуя сразу два чина. Кроме этого, ему выдавались большое денежное вознаграждение серебром и несколько метров шёлковой материи. Учитывая эти и другие опасности, таящиеся в плане, осторожный Минь Кунь, к большому удивлению Мэн Фэна, ни разу не имевшего дела с хуннами, решил усилить прибывающие из Сианя войска ещё одним отрядом из трёх тысяч панцирных меченосцев, находяшихся в крепости Сэньду.
В середине лета в Сэньду прибыл последний отряд из Сианя, и все набранные войска немалым лагерем расположились около находившейся в полутора десятках километрах от Стены крепости. Минь Кунь, назначив во главе войска Мэн Фэна, приставив к нему опытного военачальника Чжен Ги, приказал вывести войска и начать продвижение в сторону степи. Повинуясь приказу, Мэн Фэн вывел доверенные войска за Стену, разделил на три колонны, миновал дозорные башни и, продвинувшись дальше на север, добрался до полосы леса и кустарников, после устроил войскам привал. Во время этого короткого отдыха к войскам прибыл один из самых опытных ханьских шпионов по имени Фань Чун, которому ценой жизни всех агентов удалось, добыв важнейшие сведения, живым возвратиться на родину. Теперь он в простой одежде номада, с хуннской причёской на голове, (идущая от темени до бровей чёлка и две ниспадающие от висков косички, достигающие мочек ушей, в которые для придания им толщины и красоты, были вплетены разноцветные шёлковые ленточки) шатаясь от усталости, стоял перед Чжен Ги. Он сообщал, что по направлению к ним движутся пятьсот с лишним хуннов во главе с самим жичжо ваном Хуннской империи Сюуньзаном, и что отряд хорошо вооружён, у каждого воина имеются по два-три заводных коня, и что в походе участвуют отборные опасные воины. Далее соглядатай сказал, что по его расчётам хунны доберутся до этих мест дня через три-четыре. Он утверждал, они направятся обязательно в их сторону, потому, как выяснил ранее, они намерены, проникнув за Великую стену, опустошить окрестности Сэньду и, если получится, взять приступом саму крепость. Оснований не верить шпиону не было, так как Чжен Ги его знал – это был тот человек, засланный два года назад Минь Кунем в степи. Получив эти сведения и отправив Фань Чуна в обоз, он, немедля передал полученные вести Мэн Фэну. Тот, боясь поверить в такую удачу, но уже втайне про себя надеясь схватить самого жичжо вана, решил устроить кочевникам западню. Для этого забрал у Чжен Ги старого опытного воина по имени Ван Куан, непревзойденного мастера по устройству засад, и объехав с ним всю округу, нашёл то единственное место, которое никак не могли миновать хунны. Это была широкая поляна, со всех сторон окруженная высокими деревьями, кустарниками и вдалеке от неё с двух сторон ограниченная высокими скалами. Несмотря на увещевания Чжен Ги, Мэн Фэн отправил большую часть войска назад, оставив при себе три тысячи копьеносцев, тысячу меченосцев, всех арбалетчиков и двести всадников, посчитав это число более чем достаточным для поимки и уничтожения хуннов. Следуя советам Ван Куана, велел поймать в силки птиц, могущих выдать присутствие засады, заодно разорить их гнёзда. Также приказал приготовить в походных котлах особый экстракт из молотых растений, отбивающий малейший запах, и предположительно за несколько часов до появления варваров велел всем намазаться.
