Ветер упруг, но я упрям. Все же он нехотя, но поддается. Это достойное поражение. Таким, как я, не стыдно продуть, даже если ты ветер. Парень я рослый, накачанный, сверх того – дюжина лет академической гребли в активе. Правда, нынче они как-то слабовато мне помогают. Впрочем, это нормально: воспоминания о былых победах неторопливы, их принято смаковать… Ну и, как водится, лодка не та, штормит не так, не по правилам, весла дурацкие, для криворуких. А мы спортсмены! И вообще точно знаем, как надо. Порассуждайте об этом сакральном знании вслух где-нибудь за границей, и никто не просит, откуда вы родом. Догадаются. Тем более что иностранный вы до поездки не успеете выучить.

Правая уключина того и гляди вылетит из гнезда. Само «гнездо» из последних сил цепляется за оставшийся шуруп. Нет, все же наработанный навык держать равновесие дорогого стоит.

Гребу спиной к берегу, то есть как бы назад. При этом получается, что вперед. И никаких зеркал заднего вида. О трюмо и мечтать не приходится. Я собственно и не мечтал. Что там по носу утлого суденышка за ерунда с волнами, камнями – мне неведомо. Может, и хорошо. Так хорошо, что холодный пот по спине. Мне при этом он кажется нестерпимо горячим. Тогда откуда я взял, что он холодный? Из книг. Когда трусишь, то принято обливаться именно таким. Иначе панику от ангины не отличить.

Воображение безобразно пугливо, и порой кажется, что эта боязливость злонамеренна. Лишенное толики милосердия, оно бьет по нервам безжалостным видением. Рисует яркими красками, как с той, невидимой мне стороны – по носу – набухает неукротимая в своей дикости масса воды. К слову, близняшка той волны, что обездвиживает мой взгляд за кормой. Это «коробочка»? Зрачок, мелочь, дрожит от ужаса и напряжения, ему некуда деться. Он думает, что мне есть куда!

Волна за кормой охотится на меня. Больше ей охотиться не на кого. Если их две, спереди и сзади, то словить меня они метят парой. Как гиббоны. Или как беркуты, если не сезон размножения, когда они отдают предпочтения сольной охоте. Их повадки так схожи с людскими! У нас сезон размножения почитай круглый год, и мы тоже, подобно беркутам, дичь выслеживаем поодиночке. Хотя случается, что и парами. Это касается свингеров.

Кто выдумал этот бред – лодки, в которых ты вынужден сидеть спиной по ходу! Вот оно! Наконец-то я обнаружил виновных в своих затруднениях. Дело привычное, а я виртуоз по части своего алиби. Будто в байдарке-академичке сидел по-другому. Правда, в моей распашной восьмерке был рулевой. Мне бы сейчас такая компания ох как пригодилась. По меньшей мере, рулевой был бы за все в ответе.

Прекращаю тасовать в голове картинки, одна страшнее другой. «Фу!» – повелеваю им, как собаке. «Что, в самом деле не нравимся?» – откликаются обиженно. Вот же глупые дуры! Превозмогая страх, на секунду оглядываюсь. Этого достаточно, чтобы испытать шок. Поразительно, но впереди, буквально на расстоянии полусотни футов – мелкая зыбь. За морскими цыпками – причал. Нормальный причал для пары-тройки лодок типа той, в которой я. И никакой обезумевшей воды, разбивающейся о камни на миллиарды брызг.

По одиночке слезы моря бессильны, но когда те, что уцелели, вновь сливаются вместе – тут же норовят отомстить за мгновения пережитой никчемности. Они снова яростно налетают на камни и бесславно расшибаются в безымянные горошины влаги. А ведь еще мгновение назад были морем! Жизнь так устроена, что учит далеко не всех. И кстати, любит пошучивать на свой счет: всех научить – жизни не хватит. И то правда.

Лично мне больше нравится, если все капли соленой воды, суть море, спокойны, дремлют, довольствуются часом покоя. То же самое думаю о дожде, когда он собран в тучу и ему хорошо, никуда не тянет. Как минимум, не туда, где я.

Классно смотрится то, что впереди. Тихая гавань. И это невероятно, потому что дует по-прежнему лихо. Будто кто-то решил устроить миру аэродинамический тест, поместил в трубу и нажал кнопку «пуск». Хорош любоваться, сейчас с кормы накроет! – истерично вопит подсознание. Смотрю туда, куда и оно. Думаю, будет уместно дать объявление в газету «Подсознание срочно нуждается в собаке-поводыре. Оно слепо». За кормой тот же сильный ветер. Правда, он успел сменить направление, словно пол, совершенно на противоположное. Волны никакой нет. Изошла, если это слово применимо к волне. Сплыла – лучше. Кругом пустяковая рябь. Я поражен. Ветер пользуется этим обстоятельством совершенно по-хамски, он пузырем надувает мне щеки. Наверное, со стороны я похож на небритый, нестриженный… Фрукт? Овощ? Меня тревожит, что щеки так и останутся растянутыми. Станут свисать бульдожьими брылями. Почему-то граждане со «сползшими» лицами куда реже вызывают у нас умиление, чем собаки со схожими мордами. При этом считается, что любое лицо по определению лучше морды. Принято так считать. Это ли не странность? Во всем чертовы двойные стандарты.

Теперь мне приходится тормозить лодку, уж очень ей нравятся заигрывания ветра, крутит задом, ветреная посудина. Да и причал наползает катастрофически быстро. Кажется, вот-вот меня расщепит о камни. Чертыхаюсь и юлой, на попе, подтянув колени к груди, разворачиваюсь на лавке. Теперь я сижу лицом к суше. Чудом умудряюсь не выронить весло. Отгребаю кормой против ветра. Воды на дне лодки по щиколотку, но это ерунда. Ялик не мой, и тратить сны на то, чтобы орудовать банкой – она призывно крутится возле ног, – я не собираюсь.

На высоком причале стоит женщина. Клянусь, раньше ее там не было, я бы увидел. Женщина удивительно похожа на Ангелу Меркель. Она стоит лицом к ветру, целомудренно придерживает руками непослушный подол, улыбается чуть заметно, уголки губ слегка подрагивают. Ясно, что не для меня, моя макушка ниже дна ее взгляда. Я не в претензии. Случалось, мне улыбались приятнее, обаятельнее. Власть, если разобраться, вообще лишена обаяния. Предел ее чаяний – привлекательность. Не путать с притягательностью. Кстати, те, кого власть притягивает, часто для нее самые бесполезные. Но власти без них никак не обойтись, потому что эти на любое дерьмо по жизни подписаны. Не очень ясно? Вот и ладно, пусть так и останется.

Рот фрау (а я настойчив в предположениях) плотно сжат. Умница, ветер и брызги – отличные учителя. Зачем нации нужен лидер с соленым языком? Соленый язык – это когда после каждой гласной произносится «с» и еще раз та же гласная. Привет – присивесет. Непосвященный ничего не поймет. Я и сам только недавно узнал, что эту премудрость именуют «соленым языком».

Теперь мне кажется, что она не улыбается, а щурится от ветра и водяной взвеси. Ни дать ни взять – пожилая рыбачка. Прикидываю: откуда ждет рыбака – с Запада или с Востока? Увы, у меня с ориентацией – швах, всегда так было. Но только на местности. Это об ориентации.

Ветер стих. Быстро, разом, совершенно не по природному, так не положено. Будто заслонку опустили. Правда, сразу стало намного легче. Фрау Ангела, или ее двойник, тоже заметно расслабилась. Похоже, что она с ветром на одном выключателе. Взгляд ее по-прежнему устремлен к горизонту. Это хорошо, можно без стеснения пялиться. Рядом с такими особами я зажимаюсь, стремительно теряю и без того скудный запас куража. Даже могу пожалеть себя. В голове моей природой неудачника предусмотрен… Черт его знает, что там на самом деле предусмотрено, но я называю это явление «калейдоскопом». Он выкладывает перед моим внутренним взором цветные узоры, вроде как символы несостоявшихся побед. Побед в широком смысле слова, не в дворовом футбольном матче. Хотя, помнится, городская олимпиада когда-то мелькала… Цвета в картинках сытые, яркие. Видно, творец этой необычной способности, не очень-то верил в мою сообразительность, на наглядность поставил. Чтобы легче было дураку осознать, что для обыденной жизни, какую я привычно веду, остается лишь серое и разное прочее невыразительное. Иногда линялое. Неужели ему и сейчас кажется, что я не в курсе? Одного не понимаю… По числу сменяющихся в «калейдоскопе» узоров выходит, что я всю дорогу к чему-то стремился, стремлюсь, вообще ничем другим не занят. Я бы с этим не согласился. Правда в том, что всё у меня получается «через жопу», да простит мне толерантный мир этот вульгаризм. Но как ни крути, а для такой солидной коллекции неудач я еще слишком молод. Разве что «калейдоскоп» понимает обо мне больше, чем я сам о себе?