Слово «ангирасы» Таг выговаривал ломая язык и вскоре стал говорить просто – «асы»… Они пришли сюда и всё тут построили. И звали их именно так!.. – решил для себя мальчик.

Таг был восхищён храмом. Много тысяч лет лет! Это казалось ему неимоверным! Он пытался представить, но не мог себе представить, сколько людей родилось и умерло за эти годы, сколько их тут побывало, вошло в эти врата… Таг представлял их лица и ему чудилось, что он слышит их голоса. Это отдавало холодком в спине, таинственным страхом, но воодушевляло.

Таг казался самому себе необыкновенным. Он выбирал себе из этих призраков собеседника и мысленно беседовал с ним обо всём на свете. Ему рассказывали о далёких временах, когда не было ещё на свете ни дедушки, ни прадедушки, ни пра-пра-прадедушки, ни самого Божественного Лабарны, далёкого-предалёкого пра-пра-пра… и ещё раз десять «пра-пра»… короче – предка! Мальчик не знал сколько раз надо сказать это самое «пра», что бы понять, кто такой этот Лабарна и чем он настолько «божественный», которого никто никогда не видел, но почему-то помнят и почитают все.

А вообще этот храм, его стены и купол, и даже врата казались настоящими великанами. Таг заметил, что люди около них становятся вроде как малюсенькими букашками, а порой и совсем незаметны. Бывало, Тагу приходилось подниматься на городские стены, или бывать на башне, так и то начинало колотиться сердце и билось сильно-сильно, а потом болело, кололо, давило и резало, словно по живому. В животе всё начинало ныть. Поэтому Таг старался никогда не подходить к краю стены, что бы не смотреть вниз. А вообще он не любил высоты и боялся её. Когда ему мерещилось во сне, что он падает, то просыпался Таг в холодном поту, с криком. И только когда понимал, что это сон, то снова ложился и долго-долго успокаивался… И сейчас, глядя на храм Таг представил, что было бы с ним, окажись он на самой его верхушке…

Воины загнали коней прямо на ступени храма и встали в два ряда от врат до ворот двира. Приам, пошёл между ними, ведя за руку Тага. Эней следовал немного позади…

Таг начал считать ступени. Но сбился, досчитав до ста. Точнее не сбился, а просто дальше считать не умел. Начал снова. Получилось десять раз по сто. Сколько это, мальчик не знал, но решил обязательно у кого ни будь спросить. А пока что решил, что эти «десять раз по сто» называются «тьма». Спросят у Тага сколько ступенек к вратам храма ведут, он и ответит: – «Тьма!».

В храме сумеречно и холодно, ветер под куполом завывает, страшно, словно стая волков. А купола самого не видно. Тут как на городской площади ночью. Тёмные стены кажутся домами, а вверху, в темноте, словно небо ночное. Свечи и факела, чадят каким-то благовонным запахом. Солнце пробивается только сквозь малюсенькие окошка под куполом. Эти окошка кажутся звёздочками, которые выстроились вкруг и водят свой сказочный хоровод. Таг даже улыбнулся, глядя на них. Звёздочки показались ему милыми, приветливыми. И было их двенадцать. От них, на храмовую утварь, падали лучики и скакали, играли, резвились солнечными зайчиками по стенам, по колоннам, по лицу мальчика и Таг рассмеялся, пытаясь увернуться от резкого, внезапного света.

Навстречу вышел знакомый Тагу старый Лаокоон. Дедушка отпустил руку мальчика и приложив ладонь к груди, кивнул жрецу.

– Я пришёл просить помощи богов в путешествии моих сыновей.

– Боги будут благосклонны к царевичам, – ответил Лаокоон, – но я видел, что они привезут факел, который сожжёт Трою.

– Не говори загадками. Боги уже сообщили свою волю? – усмехнулся Приам.

Лаокоон взял Приама под руку.

– Боги огласили её, ещё до основания Трои.

Он повёл царя в темноту, что-то, тихо шепча и рассказывая так, словно сообщал великую тайну.

Мальчики остались стоять у врат. Время шло. Таг начал было скучать. Стоять и ждать пока наговорятся взрослые, было самым ужасным испытанием. А Тагу ведь было интересно. Во-первых, было интересно, о чём же идёт разговор, потому что Таг и сам хотел знать, что за волю боги сообщили. Во-вторых, темнота, скрывала какие-то тайны. Таг это знал! Да и вообще, всегда интересно первый раз в незнакомом месте. Особенно привлекали огоньки неподалёку. И вообще, думал Таг, не стоять же он пришёл у порога? Он и сам был не прочь поговорить по душам с Асменем. Ведь Асмень такой же мальчик, как и сам Таг? Если удастся подружиться, думал Таг, то Асмень, по дружбе, обязательно должен выручить, помочь папе и Парису в походе к этому коварному Менелаю.

Внезапный уход дедушки и Лаокоона, Тага даже обидел. Таг, почему-то, считал, что его тоже должны были пригласить на эту важную беседу. Раньше дедушка всегда звал Тага, если приходили гости. Особенно, если это были важные гости. А сейчас его оставили с самым злейшим врагом… Таг насупился и опустил голову.

– Чего это они? – шепнул он, – почему дедушка оставил нас тут?

– Что, почему? – раздражённо ответил Эней.

– Я тоже хочу попросить богов, что бы они помогли папе! А дедушка нас тут оставил, – сказал ему Таг.

– Стой уже молча, – словно отрезал Эней, и направился к жертвеннику.

Он не успел пройти и пяти шагов, как Таг немедленно его догнал.

– А ты куда? Я с тобой!

Эней чуть не закричал от возмущения.

– Ты можешь, хотя бы пять минут помолчать!?

– Нет, не могу. Я всё равно с тобой!

– Замолчи, глупый!

На жертвеннике всё ещё дымился жертвенный телёнок. Пахло вкусно. Даже аппетитно. Тагу показалось, что пришли они не в храм, а на дворцовую кухню, откуда каждый день исходили такие вот запахи. Мальчик улыбнулся и чуть не засмеялся.

– Как на кухне, – хихикнул он.

– Ты… – хотел, было, возмутиться Эней и уже занёс руку, что бы поставить Тагу подзатыльник…

Таг съёжился и зажмурил глаза, готовый принять удар… Но удара не последовало. Вместо него, Таг услышал чьи то слабые шаги…

– О почтенная, – услыхал мальчик голос Энея.

Таг открыл глаза и увидел выходящую из-за алтаря старую пророчицу Сивиллу.

Сивиллу никто и никогда не видел. Таг просто слышал, что есть какая-то старуха, что живёт она в храме и предрекает будущее. А это и была старуха. Вот и решил Таг, что это и есть Сивилла!

Она остановилась глядя сурово на мальчиков. У Тага вообще перехватило дыхание. Такой он и представлял себе настоящих ведьм. Страшных, суровых и обязательно строгих. Но Эней нашёлся быстрее Тага.

– О почтенная, – упал он на колени, благоговейно преклонив голову…

Таг, в недоумении последовал его примеру. «По-видимому, ей уже лет сто», – подумал мальчик.

Сивилла подошла к мальчикам и молча, движением руки показала, что бы дети поднялись с колен.

– Я не божество, – к разочарованию Тага, абсолютно старушечьим голосом произнесла Сивилла, – и нечего тут передо мной на колени падать!

Таг быстро вскочил и подбежал к Сивилле, чуть не заглядывая ей в лицо.

– Простите, почтенная, а правда, что вы знаете будущее каждого?

– Ну и нахал… – раздался тихий шёпот Энея, мгновенно выросший в гулкое эхо.

– Знаю, – присела Сивилла на амвон, – и скажу всю правду. Ибо если солгу, то боги отнимут у меня данный мне дар.

– А мне скажете?

– Скажу, но, смотря, что хотел бы ты знать, царевич, – ответила равнодушно, но строго Сивилла.

– А что со мной будет? – съехидничал Таг.

В пророчества он не верил, как не верил и отец, который говорил, что не разу не видел, что бы боги поражали своими молниями плохих людей. Зато, говорил Геркле, негодяев всё больше и больше плодится на земле, а боги, словно потурают этому, помогают им угнетать слабых и беззащитных. Поэтому, как считал мальчик, папа выше всяких там богов, потому что защищает хороших людей от плохих.

Старуха заметила сарказм в глазах мальчика, но даже не выдала обиды.

– Ты Таг, прозванный при рождении своём Скамандрий, наречёшься царём над царями, – спокойно ответила она.