- Ох... - Ками вся скривилась. - Прямо в мясе?

- Ты, княжна, не приучена к такой еде, а простому люду и она в радость. Мясо на столе у них лишь по большим праздникам, вроде Сошествия Чудотворца, Искупления Чудотворца, Явления Чудес Чудотворцем, Восхождения Чудотворца, Обретения Чудотворца, дня рождения властелина. Каждый день мясо едят достопочтенные, но и то вот такое червивое. Свежее - разве что для баронов, воевод, княжен вроде тебя.

- Я больше ни княжна, ни некняжна. Я теперь просто девочка. Которая к тому же вынуждена скрывать свое имя и происхождение. Девочка без имени и прошлого.

- Зато, возможно, с будущим. Так вот, значит. Писари и рисовальщики вывесок имеют неплохой динар. Я видела, как ты пишешь, выходит у тебя очень красиво. Твои рисунки, что ты выводила палочкой на песке, тоже, как по мне, недурны. Особенно рысь удалась. И громоптица тоже. Мы можем делать вывески на заказ, записывать под диктовку родословные, может, в будущем даже завещания, договоры лавочников с ростовщиками, заявления в управу и казначейство. Еще молитословы для храмов. Но это потом, когда закрепимся в городе, немножко подзаработаем и, самое главное, заслужим добрую репутацию.

- Я согласна, - улыбнулась Ками. - А можно... - Она вдруг принялась усердно чистить грязюку с босой ступни, но в итоге лишь еще больше размазала. - Можно Сеймур поедет с нами? Он тоже уже умеет читать и писать. Правда, читает пока медленно, а пишет еще вдобавок не всегда разборчиво, но он быстро учится! Сеймур тоже станет делать вывески.

- Да, я ему еще вчера все сказала, предложила ехать вчетвером. Он сразу согласился.

- Предложила уже тогда вчетвером? Но откуда ты знала, что я поеду с вами?

- Если бы ты отказалась, поехала бы с нами связанная в мешке. Куда тебе идти? Ты же пропадешь. Да и нам нужен писарь и рисовальщица, тоже без тебя плохо.

Ками захотелось прильнуть к Пенни, положить голову ей на плечо, обнять. Но как она отреагирует? Ни посмеется ли мятежница над подобными нежностями? Ками просто подвинулась поближе.

- Так что едем вчетвером, - изрекла Пенни. - Как жаль, что не впятером... Как жаль, что без Шрая...

- А вдруг он не умер? Вдруг он таким образом перешел к своим? Никто же не видел. А что если он... был лазучаром?!

- Замолчи. - Пенни резко повернулась. - Не смей так говорить.

Ками заметила, что в глазах мятежницы стоят слезы. И в этот же миг сама чуть не заплакала.

- Прости меня, пожалуйста! Я знаю, что это не так. Просто я уже во всем сомневаюсь! - развела руками Ками. - Рассуждаю обо всем и сомневаюсь!

- Я на тебя не злюсь. И давай уже сюда. Вижу, хочешь свалиться мне на плечо.

Ками не заставила себя ждать - засмеялась и, не вставая, мигом, как маленькая рысь, очутилась у Пенни. Прижалась и почувствовала ровный бой сердца мятежницы.

- А если ты сомневаешься, значит, научилась думать своей головой, а не чужими. Помнишь, Шрай тебе рассказывал о нас, мятежниках? Говорил, зачем мы все это делаем, помнишь?

- Да. Шрай говорил, мы ростки, что распустятся в новом мире, когда придет время. Что мы закладываем фундамент будущего. Едва случится мгновение слабости властелина, мы выступим. Построим новый мир, новую Ишири. Но это потом. Мы пока еще слишком слабы.

- Так вот, тогда он тебе рассказал неправду. Точнее, не всю правду. Те его слова верны только отчасти. Шрай решил - надо признать, вполне справедливо, - что ты не особо поймешь. Ведь еще дитя совсем. Если уж и выросшие зачастую не понимают... Но раз ты говоришь, что начала рассуждать и во всем сомневаться, видимо, с тех пор что-то изменилось. Объясню тебе, кто мы есть.

Ками подняла на Пенни голову. Мятежница смотрела в лес, сквозь сосны. А сердце ее забилось чаще.

- Я тогда не все поняла, - призналась Ками. - Шрай сказал, что мы выступим, но не напрямую. И еще вот тоже - слабость властелина. Однако же сам Шрай говорил, что Элден - хороший человек. Зачем же нам идти на него?

- Что Элден - хороший человек, известно только нам и близким ему людям. Остальные же составляют о нем мнение из слухов, разговоров, вестей. Они думают, это их собственные заключения и выводы, но то лишь хорошая работа лазучаров. Большинство людей живет в своем мире - дом, пахота, мастерская. Вечером - кабак или зрелища. Этот народ еще не научился думать своими головами, вернее, он мог бы, однако им удобно и так. Лучше доверить размышления другим - тому ярмарочному крикуну, говорливому парню за стойкой, жизнерадостной бабке за прилавком и, конечно же, писарям из управы. Пусть они думают за всех, спасают мир от беспорядка, добросовестно охраняют покой. На деле же лазучары действительно стремятся оставить все как есть, изменяя малое, сторожат большое. И все их размышления, пройдя через кривое зеркало отточенных сплетен, направлены оставить в ленивых головах лишь заблуждения.

- Шрай говорил, что мы когда-нибудь выступим. Как же мы все поменяем? - Ками подумала, подбирая слова. - Ведь такой уклад не зависит от конкретного властелина. По-моему, тогда уже и не важно, хороший он или плохой. Все равно если люди не будут думать, в любое мгновение к власти может прийти настоящее чудовище. А благодаря лазучарам они поймут это слишком поздно, если вообще поймут. Свет никогда не наступит, если они не научатся думать сами.

- Пока что не научились. Их ведут к недосягаемому благоденствию, к неосуществимой мечте. Не потому что к ней невозможно прийти - вполне вероятно если не достигнуть, то хотя бы приблизиться, - а потому что сами поводыри идти туда не хотят. Им и так хорошо. Они направляют желания и раздумия в нужное русло, они - хозяева мыслей тех Бабит и Бонхов.

- Когда Шрай говорил мне о мятежниках и выступлении, я подумала, что этот миг никогда не настанет. Что крылья мельницы будут вращаться вечно. Выходит, так и есть.

- Выступить - не значит взять и пойти убивать, по сути ничего не меняя. Мы уже выступили, когда научились думать своими головами и ушли в леса, ушли от тех людей. Пока их большинство, мы попросту не можем жить среди них. Нам претят их заблуждения, тот всеобщий ореол принятых за истину измышлений.

- И Шрай хотел меня им отдать...

- Нас отстреливают, как бешеных собак, и он попросту думал, что ты сгинешь в первые же дни. И еще считал, что ты ничего не понимаешь.

- Я и не понимала. - Ками крепче прижалась к Пенни. - Все, что я тогда хотела - отомстить Дарагану и сафаршам. Я бежала по их дырявым крышам, долбила ногами, представляя, что топчу лица. На самом деле теперь я разобралась, что нельзя убивать только за то, что человек - сафарш. Или вештак, лафортиец, салирец. А топтать нужно не лица, а человеческую глупость.

- Медленно, но все меняется. Нас становится больше, люди уходят в леса и становятся мятежниками. Чары лазучаров на них более не действуют. Когда-нибудь все научатся думать своими головами, перестанут внимать князьям, воеводам, достомолам, жрецам. - Пенни продолжала смотреть сквозь деревья. - Мы победим.

- Но сами-то мы проиграли. Наш отряд распущен, мы уже не мятежники. Снова возвращаемся из лесов.

- Да, только это не поражение. Наш отряд погиб, но где-то родились два новых. Рано или поздно все отряды пропадают, но смысл в том, чтобы рождались они быстрее, чем умирали. Они совсем как люди. Как настоящие мыслящие люди.

- Значит, Шрай знал, что отряд когда-нибудь уничтожат? А сам он как командующий, скорее всего, погибнет?

- Почему же, нет. Пропасть для отряда - не обязательно погибнуть. Он распущен, однако наша борьба не была тщетной. Мы возвращаемся в города и селения, но теперь не растворимся в бездумной массе. Отныне и ты всегда будешь мыслить своей головой, а не чужими. И я тоже. И все, кто выжил.

- А когда таких станет большинство, то и в леса уходить не понадобится.

- Конечно. Вот что Шрай имел в виду, когда говорил про ростки нового мира, про крепкий фундамент будущего. Мыслящие люди - вот она, новая Ишири. Мы уже научились думать своими головами. А когда-нибудь ты научишь этому и своих детей.