Шар дернуло, декоративные камешки на лужайке вдруг уменьшились и сблизились, а выгребная яма, выяснилось, по форме напоминает стилизованное сердечко. Элден подумал спрыгнуть в пруд, но уже в следующее мгновение стало слишком высоко. Треугольник замка, башни Первого После, Болей, Возмездия уплывали в сторону, таща за собой заживляющий раны нижний град, черные иглы садов предместий, пирамиду Предвестника - сверху было отчетливо видно осыпающуюся облицовку грязно-белых стен. В полях, склонившись, трудились крестьяне, не поднимали голов и не замечали летучий шар, бесшумно проплывающий над ними. Он пересек чернильную ленту Аруши - и снова под ним сожженные селения и городишки, рыжая полоса салирского тракта. Властелин огляделся по сторонам: как все-таки их удачно назвали! Справа от Сафарраша - темень, действительно - там, на горизонте, укрытые одеялом вулканического пепла земли Сад-Вешта. Отсюда Элден не мог разглядеть родной город, вот если бы башни еще стояли, может, и получилось бы увидеть. Слева от Сафарраша - соль. Побережье моря Тысячи Огней и порты Лафорта. Полоска воды зеленела тонкой линией на самом схождении земли с хмурой пеленой. Элден обернулся и увидал за Сафаррашем бледно-желтый юг - степи, стелящиеся до Ширихага. А впереди, куда плыл летучий шар, - север. Хребты Ариноля, где-то там Салир, а еще дальше - безжизненный ледник Нурь-Фияхар. Над пиками Ариноля властелин приметил громоптицу. Воплощение дочери Восьмирукой - вечно юной Симьорьх - редко и как-то вальяжно взмахивая лазурными крыльями, несло за собой невидимую колесницу полубога Курьяша.

Элден опомнился. Пелена уже близко! Разное о ней болтают, но все сходятся во мнении - ее смрад ядовит, и человек не выдержит и четверти песка.

- Ложь.

Властелин зажмурился. Он почувствовал, что скачет галопом, и воздух бьет в лицо. Однако неравномерно, это более напоминало удары порывистого ветра. Удар. Еще. Нерезкий удар, словно ветер задержал свою длань в пощечине. Отпустил, щеку закололо. Прижгло. Жжет сильнее.

- Открой глаза.

Опять пелена. Вблизи она выглядела не твердой, словно надгробный камень, а нежной периной с торчащими комками пуха. И она теперь не довлела сверху, подминая под себя земли, города, людей, их мысли. Пелена - под ногами Элдена! И тишина вокруг. Тишина.

Он медленно поднимал голову, щурился, все для него было необычайно ярким. Он увидел голубой колпак, покрывающий все от горизонта до горизонта, тот самый колпак из старого детского стишка. А далее Элден повел глазами на свет - туда, где колпак бледнел, и встретился взглядом с Чудотворцем.

Элден потом пытался описать его Эми, но не мог подобрать слова, хотя бы немножко выражающие то, что он увидел. Это был такой желтый как бы шар света, окруженный ореолом - лучезарной короной. Он крепился к колпаку, верно, плыл по нему, как по морю. Шар не казался ни твердым, ни жидким, из чего создан сам Чудотворец смертному явно не познать. Ничто земное не приближалось к Его лику по блеску, Он бросал свет на все вокруг, и тот свет согревал. И вот тут Элден, как он рассказал позже Эми, догадался. Это был вовсе не Бог... Элден понял это, внимательно рассмотрев слепящий шар, хоть слезы и затуманивали взор, лились по щекам, капали на сплетенные орнаменты не персиковой, но летучей корзины! Никакой это не Бог, никакой не Заступник... Они все неправильно поняли, в священных текстах - ложь. Властелин обязательно ее исправит, а за ересь будет карать сожжением... Это не Заступник, это Заступница! Создатель не Бог, но Богиня!

- Да, это правда.

Эми потом сказала Элдену, что, когда молилась, всегда чувствовала, что разговаривает не с Ним, а с Ней. С небесной Девой.

- Не смотри на Нее долго, повредишься зрением.

- Да, понимаю. Никакой смертный не может осквернять Ее бесстыдным разглядыванием. Она покарает. Понимаю.

- Правильно.

Элден опустил голову, лицо грело, словно он сидел совсем рядом с камином.

- Теперь ты узрел, куда поведешь свой народ! К счастью! К свету!

- К свету...

- Но сперва покажи его Эми.

- Да, Эми... Она же в своей жизни не видела ничего хорошего. Нищий и униженный Сад-Вешт, беззаконие, несправедливость, роскошь кучки прихлебателей, бессовестные речи лжецов. Вот малыш обрадуется.

- Да.

- А здесь - свет, лучезарная корона. Скоро мы все сюда придем.

- Не медли. Спускайся и яви Эми Заступнице. Пусть девочка узрит Ту, кому молилась, едва выучившись говорить.

- Но я... Я не хочу туда возвращаться. Так скоро не хочу. Дай мне еще хотя бы три песка.

- Будет тебе песок, но позже. Сейчас нельзя терять время. Спускайся. Приоткрой клапан на летучем шаре.

- Позволь еще мгновение...

- Ты должен заботиться не только о себе! Как же твой народ?! Как же Эми?!

- Скоро мы все сюда придем! - Элден поднял руку и, подковырнув заглушку, стравил немного эфира. Шар начал опускаться.

- Не переживай, ты сюда вернешься.

Пелена приближалась.

42

После гибели командующего мятежники решили распустить отряд. Кто-то воротится домой, кто-то отправится странствовать, кто-то найдет себе новых соратников. Ками сидела подле Пенни на лесной лужайке, то был их последний привал. Пелена медленно плыла и моросила колкими каплями, смачивая и так мокрую от утренней росы траву.

- Что же... Мне теперь искать или семью, которая согласится меня приютить, или новый отряд. - Ками поднесла к носу клевер - понюхала, провела цветком по губам. - Но я боюсь, что больше никакие мятежники меня к себе не возьмут. Я и к вам попала только благодаря тебе и Илмару.

Пенни сплела два венка из ромашек - большой для себя, поменьше для Ками.

- А стать крестьянкой ты, конечно, по-прежнему не хочешь?

Ками кинула клевер в траву.

- Я хочу домой.

- Это весьма затруднительно. Если честно, сейчас тебя и крестьяне вряд ли приютят. Опустошительная война с орденом, все голодают. И еще так долго будет, хоть мы и победили. Много мужчин сгинуло, а не всякая мужицкая работа крестьянской бабе по плечу. Вот если бы ты была мальчиком... Тебя могли бы взять на вырост.

- Я такая грязная, что не всегда и отличишь. - Ками сняла венок и, взлохматив себя еще больше, улыбнулась. - Видишь! - Вдруг поморщилась и, покопавшись рукой в волосах, извлекла оттуда вошь. Раздавила, попутно ужаснувшись черноте своих ногтей.

- Не-а, отличишь. И надень венок обратно - тебе идет.

Ками отметила, что курносой Пенни ромашковый венок тоже очень к лицу.

- А если я волосы постригу?

- Не-а. - Пенни зевнула. - Не слепой отличит. По глазам видно, что девчонка. Да и, так сказать, по твоим повадкам. Какой нормальный мальчик будет сидеть и возить клевером по губам? Ты уже седьмой или восьмой срываешь.

- Ну... это приятно.

- Или думаешь о ком.

- Ничего и не думаю. - Ками поджала босые ноги, провела стебельком между пальцев. - Но... я бы хотела и дальше остаться с вами.

- Я с Илмаром поеду в Сафарраш, там хоть есть какая-то работа. Можно прокормиться. Сейчас все туда прут, город отстраивается, нужны руки. Возводят пекарни, трактиры, цирюльни, мельни, лавки, мастерские. Раз уж хочешь остаться с нами, поехали вместе. Я знаю, чем мы могли бы заняться.

- Надеюсь, за это в темницу не бросают.

- Нет, я даже скажу, это довольно благородный и уважаемый труд. Что нужно всем этим пекарням, лавкам, цирюльням? Им нужны вывески. Не только рисунки, но и желательно надписи, пусть и девяносто девять гостей из ста их не прочтут. Это же престиж, репутация. Если у тебя помимо рисунков на вывесках слова - стало быть, заведение достойное, а хозяин - честный и культурный человек, приобщенный к духовности. В таком заведении почетно постричься, отобедать, купить калач. Даже последняя чернь чувствует себя достопочтенным господином, едва переступает порог дома с надписями. Особенно если их поболее. Не важно, что цирюльник малость криворук, баранки не разгрызть, одежу неуклюжие прачки постоянно рвут и дырявят, гвозди и подковы не сравнишь с изделиями соленого конца, телятина даже хуже, чем на приречном базаре, известном червями в мясе и опарышами.