Когда-то Гордая Страна Салир, ныне просто некняжество, процветала. Двор правителя притягивал знатных дам со всей Ишири, мудрецы вожделели очутиться в библиотеках на вершинах гор Ариноль, мужи мечтали отдать жизнь за Изумрудный трон. Дараган трижды неудачно шел войной на Салир: солдаты властелина вязли в снегах, насмерть мерзли на перевалах, гибли в пропастях бесконечных серпантинов. Но потом - о Восьмирукая, за что?! - неведомая хандра обрушилась на северную землю. Люди изошли синюшными пятнами, и, потеряв в муках три четверти подданных, Салир пал. В храмах Ишири, от степей Ширихага до ледников Нурь-Фияхар, воздали песнопения и молебны в честь Чудотворца, покаравшего северян, что не возжелали миром признать богоизбранного властелина. Правда, находились умники, кто связывал неясную хворь с ворожбой нечистых жрецов, а не с дланью Заступника. Подобное отрепье благолепный повелитель не щадил, и от берегов Аруши до низин Сад-Вешта запылали костры.

Изумрудный трон вывезли в Сафарраш, библиотеки Ариноля сгорели, а дома простолюдин и знатных опустели. Все, что осталось - свежесть в горах, ветер в храмах и закутанные в белоснежное покрывало руины. И свет.

Пелена висела над всей Ишири. Но из-за снегов в Салире всегда было яснее, и седое небо не так давило на разум. Может, поэтому белокурые северяне слыли самыми жизнелюбивыми на континенте. У них все отобрали, даже кинжалы вынудили отдать, хотя и не все подчинились. Однако они сохранили легкость и благодушие. И девиз: "Свет зачинается здесь".

- Недолго ему радоваться. Скоро мы возьмем реванш, - сказал толстяк Амьян.

- Наше войско в пять раз меньше, - возразил бородач Месфир.

- И что? Посмотри, его крестьяне бунтуют. Народ стал еще беднее. Все, что нам нужно - вторгнуться на их землю, и тогда простой люд перейдёт на нашу сторону!

- Ага, крестьяне - еще те вояки.

- Зато салирец стоит троих сафаршей. Если за счет крестьян наши войска хотя бы сравняются - мы победим!

- Вот только они не перейдут на нашу сторону. Ты же видишь, они запуганы. В лучшем случае они просто будут неохотно с нами сражаться.

- Тебя послушать, так нам впору бросаться к ногам Дарагана. И до конца жизни их лизать, - фыркнул Амьян.

- Нет. Нам нужно платить дань и копить силы. Тянуть время.

- А Ками? Она все это время будет там?

Месфир медленно повел острием кинжала по столу, оставляя глубокий след.

- Конечно, - вздохнул он, - хотелось бы обручить ее с кем-нибудь из отпрысков знатных домов Сафарраша. Лучше всего - с наследником Дарагана. Но я не верю в такие сказки.

- Да, он не пойдет на это. Он даже своих дочерей отдал в храм. А сыну он подберет какую-нибудь баронессу из Сафарраша, а не дочь побежденного правителя.

- Вот поэтому нам надо изображать покорность, - изрек Месфир. - Пока.

- Дарагана все ненавидят. Если мы выиграем хотя бы пару битв, в нас поверят. К нам присоединится Лафорт, Ширихаг и, может, даже Сад-Вешт.

- Сад-Вешт уже отвоевался. Третьего удара за десяток лет он не выдержит. А в Ширихаге сидит сафаррашский холуй. Этот некнязь - практически наместник Дарагана. Делает все, что он скажет.

- Холуи, случается, свергают хозяев, - возразил Амьян. - Не считаешь, что этот некнязь просто притворяется? Пока он слишком слаб, чтобы перечить Дарагану.

- Нет. Он верен хозяину. Это животная верность. И животный страх.

5

Властелин оценил искусство Элдена и сохранил ему жизнь. Ну, по крайней мере, продлил. Ему выделили каморку, что была много хуже последней комнаты на постоялом дворе, но несравнимо лучше вчерашней камеры. Длинный стол, пара стульев, шкаф без вешалок и одежды, зато с тараканами и пылью, и скамья без перины - сон на ней стал верхом наслаждения после каменного пола застенок.

Каждый день, обычно с утра, сутулый человек в заношенном плаще и невнятного возраста привозил на тачке мешки с трупами и свечи: окон в каморке не было. Наваливал мертвецов на стол и молча удалялся. Элден понял, что это лишь слуга, но первое время не решался с ним заговорить. Может, это уши Дарагана, и все, что он ему скажет, узнает и его господин. Утренний гость, кажется, тоже чего-то опасался, глядел искоса, выгрузив трупы, спешил быстрее убраться. Наверное, он оказался из тех недалеких, кто верил всем небылицам о нечистых жрецах. Что они могут наслать порчу до пятнадцатого колена, что по ночам они превращаются в пиявок и сосут кровь, а, проснувшись, ты обнаруживаешь по всему телу багровые ручейки, и вместе с ними утекает душа. Когда Элден постигал в храме искусство ворожбы, у них с Подсвечником даже существовала такая забава: слушать россказни подобных простофиль и потом травить эти байки друг другу. Что нечистые никогда не смотрят в зеркало, что, завидев благодатного жреца, разворачиваются к нему спиной и тридцать раз прыгают на одной ноге, и даже, что их нельзя обратить в Кед-Феррешем. Это, пожалуй, единственная выдумка, что лучше бы была правдой.

Он проводил обряд, мертвецы оживали и, повинуясь приказу, лезли обратно по мешкам. Вечером являлся сутулый, затаскивал их на тачку и, не проронив и слова, увозил. Так прошло несколько дней и, наконец, Элден не выдержал. Что он мог потерять? И так здесь на положении раба. Повесить могут хоть сегодня, хоть завтра, хоть вчера. Даже если этот ходок - шпион, он может только приблизить неотвратимое. А дело все равно уже погибло - прах Суфира уничтожен, учитель и Вдохновитель не восстанет из мертвых, не взмахнет десницей, поведя народ за собой. Значит, и жизнь Элдена теперь мало чего стоит.

- Подожди, - сказал он, - не уходи, я хочу поговорить.

Сутулый опасливо глянул, но остановился у двери. Не выпуская тачки, развернулся в пол оборота.

- Брось ты этих мертвяков и подойди.

Немного помявшись, труповоз очень аккуратно поставил тачку, словно пугаясь потревожить оживших мертвецов, и прошаркал к Элдену.

- Да, господин.

- Мне интересно, куда ты их увозишь. - Элден постарался произнести слова как можно дружелюбнее.

- Так это... ваша милость...

- Я не милость. Я родом из Сад-Вешта, у нас давно отобрали все титулы.

- Простите. Так мертвечину-то эту продаем мы в граде и по ту сторону Аруши. Разным богатеям. И мне вот с каждого мертвяка перепадает два динара. Такая работенка мне по нраву.

- И кто же дал тебе такую работенку?

- Так это... Сам хранитель Ураш, хранитель ордена Кед-Феррешем. А он, как говорят, сам выполняет поручение нашего любимого повелителя, благоверного князя Дарагана. Да светится вечно имя его!

- Да светится вечно имя его! - воскликнул Элден. - Знаешь, я тоже служу властелину и, как видишь, тоже выполняю его наказ. Оживляю тут этих трупов. И у меня к тебе тоже есть маленькая просьба.

- Тоже на два динарчика? - обрадовался сутулый.

- На гораздо больше. Но не сразу, а когда мне заплатит властелин. Да поцелует его ангел Чудотворца!

- Да поцелует ангел!

- Я хочу, чтобы ты рассказал всем в городе, что у народа появился друг, могучий жрец, который понимает чаяния простых людей. И хоть он из нечистых и оживляет мертвую плоть, он вам союзник и лучший друг. Вам и, конечно, властелину. Пусть все знают, что в замке народу верно служит скромный Элден.

Труповоз прищурился:

- Это будет стоить десять динар!

- Хорошо. Я отдам, как только мне заплатит повелитель. Да правит он вечно!

- Да правит вечно!

- И еще. Объясни глупцам, что россказни про нечистых жрецов - есть сущие небылицы. Все как раз наоборот: работая с темным эфиром, нечистые жертвуют собой ради общего блага.

Труповоз недоверчиво оглядел Элдена.

- Я знаю, когда все твердят противоположное, в это трудно поверить. Но ты пойми сам и растолкуй другим.

- Попробую, господин.

- Но главное помни - у вас в замке есть друг. И он готов отдать жизнь за последнего крестьянина и подмастерье. Пусть всем об этом будет известно.