Кости сухие с остатками мяса волокон.

Пальцы сует она прямо брюнетке меж губ…

Телефонный звонок. Это Макбрайд: «Забудьте о просьбе, Сестру я нашел и возвращаюсь домой.

Чек на пять сотен пришлю с благодарностью вместе».

На Вебстера, растерян он и озадачен.

Снова Вебстер в конторе, проходит неделя.

Мы видим – он ест, он справляет нужду, надирается пьяным. Видим, он прочь прогоняет подружку из койки.

Видим, включает он видео это по новой…

Видео-девочка пристально смотрит и говорит с ним, скорую встречу она обещает: «Жди меня, Вебстер, я скоро».

Бледные люди стоят, как коровы на бойне.

Видим Макбрайда. Сорвана плоть с его ребер.

Белое мясо манит. Видно сквозь голые ребра – сердце пока что стучит, шевелятся легкие, дышат, судорожно и натужно. Слезы, как капельки гноя, бегут по запавшим щекам. Он в моче и дерьме.

Он неподвижен. Мечтает о смерти, похоже.

Вебстер с кровати вскочил.

Он видит Макбрайда бездыханное тело под мостом, вперемешку с разной едой, натолкнув на раскрытие темы: все неспроста.

Идеей навязчивой Вебстер захвачен.

С экрана ту женщину хочет найти непременно.

С кем-то дерется, совокупляется с кем-то.

В мыслях лишь: «Жди меня, Вебстер, я скоро».

Вот он в тюрьме. И они посещают его.

В черном мужчина, а с ним и брюнетка.

Ключом открывают темницу, с собой увлекают прочь из тюремного здания. Сквозь главный выход.

Ведут его к автостоянке. Вниз опускаются, ниже парковки, все глубже под землю.

Корчатся темные твари, причмокивают и шипят, Твари лоснятся, хихикают твари, кричат.

Вот человечину жрущие вышли навстречу…

Вебстер прикован наручниками к коротышке, кожу которого сплошь покрывают тату – вагины и пасти с оскалом.

Так они Вебстера вводят в Салон королевы.

Здесь я прервусь ненадолго: проснулась супруга, дрожа от кошмара ночного. «Ты отвратителен мне.

Ты девку домой приволок – незнакомку, но меня она знала. Боролись мы с нею.

Крики и шум услыхав, ты как буря ворвался.

Боялся увидеть, что трахают девку и жрут».

Это меня не смутило – писатель работой своей может злобные силы призвать. Пожимаю плечами.

Сняты наручники. Вебстер стоит одинокий.

Бархатный занавес – алый – сползает, пред ним – королева. Мы узнаем ее сразу, женщина, что появлялась на видео ночью.

«Мир разделен так удачно, в нем кто-то – добыча, кто-то же пожирает других», – так заявляет она голосом нежным и сладким.

Медового муравья вы видали? Крошечная голова, грудь, лапки-былинки, а ниже всего – от сладости вздутое брюшко, огромное, полупрозрачное, медом заполненное, утоление жажды сулящее.

Восхитительно личико у королевы, грудь белоснежна в синих прожилках вен, розовые соски, белые руки у ней. Но ниже, под грудью, будто кит притаился или же храмовый купол.

Человек она иль муравей медовый? Огромна она, будто зал, будто слон, будто страшный дракон иль любовь неземная.

Рябь пробегает по плоти, когда она манит несчастного Вебстера. Кивнул обреченно и ближе шагнул (В королеве длины две дюжины футов, пожалуй.)

Приказала она Вебстеру снять всю одежду.

Тверд его член. Он дрожит, озираясь украдкой.

Стонет: «О, никогда не был я столь возбужден».

Языком и губами ласкает его естество королева…

Задержим подольше картину. Язык с каждым мигом ее все настойчивее и нежней исполняет минет (ее губы лоснятся, алеет язык).

Королевы лицо.

Слышно, как Вебстер вздыхает: «О да!

Детка, о да! Крепче ласкай меня, жарче».

Шире свой рот распахнув, улыбаясь, зубы вонзила она Вебстеру в фаллос.

Алая кровь мощной струей брызжет ей в рот, не пролито ни капли.

Камера не сместится и не покажет лицо его, только ее. Это – тот выстрел, что зритель оплатит.

Едва лишь обмяк его член, и кровь унялась, видим его мы лицо. Взгляд удивленный и светлый.

Несколько пожирателей подошли, увлекая его за собой.

В стойле внизу он прикован вблизи от Макбрайда.

Чисто обглоданные остовы, в грязь погружаясь, повсюду лежат, скалятся зубы голодных, в них пищу увидев.

Несчастные твари.

Мы почти завершили.

Оставим их там.

Некий проем без двери, где бродяга тянет холодные пальцы к бродяге другому, истощены они, но друг друга пальцами трахают, будто черти, под обрывками грязной одежды, кусками картона, газетами мятыми, пол их не разобрать.

Камера, как улетающий прочь мотылек.

Конец.

– Если ты Мертвец, – говорит Саманта, – тебе незачем чистить зубы.

– Если ты Мертвец, – говорит Клэр, – ты живешь в гробу, где всегда темно, но тебе не становится страшно.

Клэр и Саманта – двойняшки, их друг от друга не отличить. На двоих им двадцать лет четыре месяца и шесть дней. Клэр лучше играет Мертвеца, чем Саманта.

Няня зевает, прикрывая рот изящной белой рукой.

– Я сказала, почистить зубы и спать, – говорит она. Сидит, скрестив ноги, на цветастом покрывале. Она учила их карточной игре под названием «паунс», в которую играют тремя колодами карт – по одной на каждого игрока. В колоде Саманты не хватает валета пик и двойки черв, а Клэр все время мухлюет. Даже при этом няня всегда выигрывает. У нее на руках до сих пор пятна высохшего крема для бритья и клочки туалетной бумаги. Сложно сказать, сколько ей лет, сначала они думали, что она взрослая, но сейчас она выглядит едва старше их. Саманта забыла, как зовут няню.

У Клэр упрямое лицо.

– Когда ты Мертвец, – говорит она, – ты всю ночь не спишь.

– Когда ты мертвец, – резко отвечает няня, – вокруг всегда очень холодно и сыро, и ты должен вести себя очень, очень тихо, иначе тебя заберет Специалист.

– Этот дом проклят, – говорит Клэр.

– Я знаю, – отвечает няня. – Я здесь жила раньше.