— Что ты здесь делаешь? — перебила девушка, скрестив на груди руки.

— А ты, София, что здесь делаешь? — проворчал герцог.

Значит, он собирался блефовать, пока не выяснит, что именно она знала. Она бы помучила его, но платья были впечатляющим подарком — пусть даже она и не просила его.

— Я приехала, чтобы поблагодарить мою портниху. — Приблизившись к герцогу, София понизила голос: — Но что же ты ей сказал?.. Миссис Орлинг взглянула на меня в этом платье — и заперлась в задней комнате.

— Так ты не сердишься на меня? — Серые глаза смотрели совершенно бесстрастно.

— Ты примчался сюда только для того, чтобы узнать, злюсь ли я? А как же твои гости?

— Когда я уходил, они распевали «Приди, Эммануил», и это займет их надолго, — с усмешкой ответил Гривз. — Что же касается платьев… У тебя не было одежды, поэтому я позаботился о том, чтобы никто не узнал, откуда она появилась, и заплатил швее — чтобы держала рот на замке. Я боялся, что ты это… не одобришь.

Сейчас его светлость походил на мальчишку, которого застали в тот момент, когда он укладывал лягушку в шляпку гувернантки. Удивительно! Один из самых влиятельных людей Англии боялся ее, Софии, гнева… Приподнявшись на цыпочки, София прикоснулась губами к его губам и прошептала:

— Эти платья прекрасны…

Адам улыбнулся и, поцеловав ее в ответ, тихо сказал:

— Я очень рад, что ты все восприняла правильно.

— Да, тебе повезло. Потому что в гневе я ужасна. — София рассмеялась. — А теперь пойдем в заднюю комнату, и ты извинишься перед миссис Орлинг.

Утренняя поездка в Ханлит оказалась гораздо интереснее, чем ожидал Берроуз. Сидя в седле, он внимательно наблюдал за городком. С вершины холма прекрасно просматривался магазин швеи, но не сам магазинчик заинтересовал Обри, а те двое, что вошли в него.

Сначала вошла София Уайт, а затем — герцог, пронесшийся по дороге с такой скоростью, что снег из-под копыт Зевса засыпал плечи и спину Басвича. Спешившись, он буквально ворвался в лавку. Было ясно: герцог Гривз очень спешил. Человек, опутавший всю Англию сетью шпионов, куда-то торопился. То есть не просто куда-то… Он спешил туда, где находилась эта скандально известная девица.

Если бы день выдался ясный, Берроуз, возможно, разглядел бы что-нибудь сквозь окна магазина, но удача сегодня была не на его стороне. Но теперь-то он точно знал: мерзавец дворецкий вовсе не случайно заляпал его соусом. И ведь этим не ограничилось! Нынешним утром какой-то лакей налил ему в чай прокисшее молоко. У Берроуза до сих пор бурчало в желудке.

Тут дверь магазина открылась, и Берроуз насторожился. Рыжеволосая девка из «Тантала» вышла первая, за ней — герцог. И он уже не спешил… Адам подвел девушку к ее лошади и помог забраться в седло, затем она наклонилась и поцеловала его. А он, обхватив ее лицо ладонями, ответил на поцелуй.

«Что ж… — Обри криво усмехнулся. — В таком случае неудивительно, что эта девица отказала мне», — подумал Обри. Ведь Басвич — далеко не дурак… Решил не пресекать кое-какие слухи, чтобы потом, если истина все же откроется, не выглядеть лицемером.

Обри знал о склонности покойного герцога к рыжеволосым и понимал, почему Гривз не хотел афишировать личность своей последней любовницы. Яблоко от яблони… Но ведь герцог должен выбрать себе жену, не так ли? Интересно, какое отношение к этому имела София Уайт? Да-да, очень интересно…

Когда эта парочка и сопровождавший их конюх выехали из городка, Обри пришпорил своего жеребца. Он прекрасно понимал, что ему следовало вернуться в поместье раньше хозяина. А уж потом он решит, как с наибольшей выгодой использовать то, что он узнал.

Прогуливаясь по оранжерее, герцог заметил сестру в окружении десятка гостей. Все пили чай и выглядели вполне невинно, но Адаму почему-то подумалось: «С этой компанией что-то не так…» И, как ни странно, он сразу же вспомнил про Софию и решил удостовериться в том, что ее праздник ничем не омрачен.

Приблизившись к сестре и гостям, герцог с улыбкой, проговорил:

— Юстас, мы не могли бы отойти на несколько слов?

Маркиза пристально взглянула на брата и после некоторого колебания поднялась со стула.

— Да, конечно, — кивнула она. — К огню, может быть? Я немного замерзла.

Эта просьба не удивила Адама. Конечно, Юстас хотела остаться там, где у нее были союзники.

— К огню, так к огню, — согласился Адам. — Не возражаю.

Стоявший у каминной полки Филипп Дженнеринг походил на суровую горгулью, но герцог, едва взглянув на него, тихо произнес:

— Дайте нам минутку.

— Да-да, конечно, Гривз, — тотчас же закивал Дженнеринг.

— Юстас, почему не приехали твои муж и сын? — спросил Адам. — Ведь на кону такой лакомый кусок… Я думал, ты захочешь, чтобы твой сын присутствовал.

Вопрос застал маркизу врасплох, и она, смутившись, пробормотала:

— Я не хочу, чтобы мой сын наблюдал спектакль, который ты устроил из Рождества. Женщины бегают за тобой по пятам — да еще и эта незаконнорожденная… Она все вечера проводит в компании мужчин, играющих в карты… и делающих бог знает что еще.

— Но ведь тебя не только это беспокоит, не так ли?

Маркиза промолчала, и Адам добавил:

— Скажи, а что бы ты сделала, если бы родилась от герцога и служанки? Только не говори, что покончила бы с собой. Я точно знаю, что ты этого бы не сделала.

— Я бы ушла в монастырь… или туда, где могла бы вести спокойную тихую жизнь, делая добрые дела. Уж поверь, я бы не стала искать работу в самом скандальном лондонском заведении.

«А ведь почти такую же судьбу и выбрал Хеннеси для своей дочери, — подумал Адам. — Что же касается Юстас… Не исключено, что она подготовила этот ответ заранее».

Пристально взглянув на сестру, герцог проговорил:

— А теперь я посоветовал бы тебе сделать следующее… Сообщи своим злобным гарпиям, что если они позволят себе хотя бы одно пренебрежительное замечание о любом из моих гостей, то я сделаю все возможное, чтобы доставить им максимум неприятностей. И ты прекрасно знаешь, что я не шучу. Ты меня поняла?

Сестра побледнела и тихо ответила:

— Да, поняла.

— Вот и хорошо, — кивнул Адам. — Твои гиены должны стать дружелюбными и вежливыми со всеми — абсолютно со всеми, без исключения. Запомни, один косой взгляд или шепоток, и я…

— Да-да, уничтожишь их, — перебила сестра. — Я это уже поняла.

— И еще кое-что… — продолжал герцог.

— Что-то еще? Но я ведь уже сказала, что все поняла.

Адам приблизился к сестре почти вплотную и, понизив голос, проговорил:

— Так вот, кое-что еще… Если ты не будешь любезна абсолютно со всеми под этой крышей, то я тебя накажу — возьму в жены самую неподходящую девицу из всех здесь присутствующих.

Юстас ахнула и еще больше побледнела.

— Ты не посмеешь… — пробормотала она.

— Ошибаешься, сестрица. Возможно, ты еще этого не поняла, но я сыт тобою и твоими друзьями по горло! И запомни: свой титул и все, что с ним связано, я тебе не отдам. А теперь иди. Я все сказал.

Сестра резко развернулась, но, не сделав и трех шагов, остановилась и обернулась.

— Один вопрос, — сказала она.

— Только тщательно обдумай то, что хочешь спросить, — предупредил герцог.

Вскинув подбородок, Юстас подошла к брату.

— Я вынуждена принимать эту… женщину здесь. Но как ее примут в Лондоне? И что о ней будут говорить, когда начнется сезон? Неужели ты собираешься появляться с ней в театре и на званых вечерах? Кроме того…

— Все, довольно, — перебил Адам.

— Нет, я договорю. Скажи, что я должна отвечать, когда слышу сплетни? Вот леди Джерси, например, с усмешкой говорит: «Весь в отца!» И все смеются… Ты можешь заставить людей не насмехаться над ней в твоем доме, но ты разрушаешь то, что осталось от твоей репутации. Эта женщина носит брюки и ведет себя вызывающе. Она сама выставляет себя на посмешище! Надеюсь, ее постель…