Сонные цветы пахли тленом. Смертью и сырой землей. Оставляли на руках колкие следы, видимые только под лунным светом. Не для смертных эти цветы росли, по преданиям питались ими лесные твари да болотники.

— Зачем они тебе? — спросил ее Король. Видимо, жило еще в нем что-то человеческое, любопытное.

— Влюбленных спасти. Помочь им напоследок, — Рэй знала, ох как знала, что ее ждет. Кинжально-острые зубы и вечный покой. Но пока она еще была жива. И нужна.

— Любовь… — прошипел змей. — Любви не бывает. Только голод и холод, вот и все, ведьма. А эта ваша любовь — просто сказки.

Его здоровенное тело, блестящее, гладкое, с легкостью скользило по земле, как будто девушка, оседлавшая его, весила не больше, чем перышко.

Рэй не ответила, просто сильней прижала к груди заветные белоснежные цветы. Как спорить с чудовищем, в котором нет ничего человеческого? Да и стоит ли? Все равно конец один.

На порог ее жилища Король не сунулся. Застыл за ним, напоминая мрачное каменное изваяние, в ожидании, когда будет изготовлено зелье. То самое, что может разбудить и мертвеца, вывести из царства сна и вернуть веселье потухшему взору.

— Скорее, ведьма, — торопил он ее, глядя, как она заливает отвар во флакон, шепчет тихую вязь заклинаний на забытом языке, который помнили еще старые боги. Как перебирает вещи, наряжаясь так, как наряжаются невесты, венчанные с мертвецами — во все белое, туманное.

Как переступает за порог, неся на себе жемчужные слезы и искристые капли драгоценного убора.

И голодным был Король. Но не сожрал он ее там, опрокинув в траву, не задушил в своих кольцах, не косточки ему были нужны и мясо сладкое.

А невеста.

Хороша она была, красивая и гибкая, как змеицы в его королевстве, теплая как само солнце.

И долго билась она в его объятиях серебристой рыбкой, выгибалась обнаженным телом, плакала от боли, когда он пил ее кровь в уплату за те дни, что она отсрочила своим бегством, да только без толку, потому что договор со змеем крепче камня.

А поутру, насытившись своей новой женой сполна, исчез черной тенью среди травы, оставил ее среди живых, чтобы смогла она спасти того влюбленного рыцаря, за жизнь которого не побоялась пожертвовать своею.

Рыцаря спасли того. Принес друг его склянку заговоренную, да с отваром из сонных цветов, напоил, а тот открыл глаза, как ни в чем не бывало. И залопотал на своем чужеземном языке. О снах своих говорил, конечно. О странствиях по другому миру, для живых закрытому, да о ведьме, что вывела его обратно.

Уехали они на рассвете, оставив все свое добро ведьме, и повозку с богатыми товарами, и драгоценности, на которые глаз положили люди в деревне. А больше всего плакала дочка старосты, потому что больно хороши были оба рыцаря, а красота девичья, как известно, мимолетна, что лунное отражение на дне колодца.

Ведьму бояться меньше не стали. Шутка ли, живой вернулась из лесу, будто заговоренная, без единой царапинки. Да и воды с собой принесла зачарованной, то, за глоток которой любой все на свете отдать готов был. Не иначе как с самим змеиным Королем поладила.

Да только вот через пару ночей беда случилось. В самую темную пору, а некоторые старики говорили, что видели своими глазами это чудо, выползло из лесу полчище змей, черных как земля, холодных как лед, да дом ведьмы окружили. Что там происходило, никто не знает, но земля дрожала под ногами, тряслась трясучкой, и к утру дом провалился сквозь землю, со стенами и крышей, только тонкая спица флюгера торчала посередине опустевшей проплешины двора.

Утащили, наверное, ведьму за собой, шептались девушки, как невесту законную, вот любовь какая великая да ужасная, что только позавидовать можно. Дуры бестолковые, ясно же, что сожрет он ее, как только надоест.

Но Ункар в эти бабские сплетни не верил. Видел он ведьму потому что в ту ночь. Живая она была, на скакуне королевском, доставшемся от приезжих рыцарей, проскакала по деревне, землю подметая плащом своим длинным.

Сбежала еще до того, как дом рухнул, а за нею змеи пришли. Шептала она слова заговорные себе за плечо, просила луну и в третий раз ее спрятать от глаз Короля, пока силы она не наберется, чтобы с ним совладать.

А когда Ункар ей на пути попался, пьяный был и домой из таверны возвращался неверною подходкой, чуть не затоптал его ее конь буйный.

Пальцы к губам приложила ведьма, чтобы нем он был как могила, даже если к нему сами змеи в дом заползут да спрашивать примутся, куда подевалась невеста Короля.

А потом свистнула, подняла коня на дыбы и растворилась в темноте. Как будто ее и не было в Джакку никогда.

И только потом, добравшись до дома своего, трезвый как вода ключевая, понял Ункар Платт, что перепугало его до смерти, что поседел он за ночь эту.

Глаза у нее огнем диким светились. Как у змей проклятущих, что из лесу ползли. Так что правду девки дурные говорили — женой Королю она стала, самой настоящей змеицей.

А что сбежала от него? Ну, то и хорошо. Всяко лучше, что подальше от деревни эта напасть будет. Потому что пойдет он за нею, найдет, где бы та ни пряталась.

Вот и говори после этого, что любви не бывает.

====== Сhangeling (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Сhangeling (Рэй/Кайло Рен) Очень мрачно, странно, по заявке, которую очень просили когда-то. ООСная Рэй. И необычный Кайло.

У меня в саундах Marcin Przybylowicz & Percival – Hearts of Stone – Main Theme

И я посоветую именно это, потому что уж больно много тут от сказок про подменышей)

В конце концов от Бена Соло не остается ничего. Ни-че-го-шень-ки. Хотя какая разница, ведь все и так зашло слишком далеко.

Чего только про него не рассказывают. Что под маской скрывается обезображенное лицо. Что это сам Сноук, принимающий телесный облик и странствующий по осколкам разрушенных планет в поисках утраченных сокровищ. В поисках Силы. Что это всего лишь подставная марионетка, призванная вдохновлять солдат, давать им какую-то призрачную надежду на возрождение былой Империи и кровавый мир. Что это только сказки…

В последнее Рэй верит больше всего. Кайло Рен совсем не такой, каким все его представляют, и она почти уверена в этом. Потому что сталкивалась с ним не раз и не два. Куда больше — шесть как минимум. И если в самом начале он вызывал у нее только неудержимую панику, животный страх, который невозможно спрятать под маской напускного бахвальства, то теперь все куда сложнее. Учитель Люк показал ей, как распознавать чужую Силу, как прятаться от нее и как тянуть на себя, используя вместо своей.

Да вот только в Кайло Рене полно этой Силы. Куда больше, чем может вместить в себя хоть одно известное ей живое существо. Силы в нем столько, что удивительно, как он не лопается, не рвется, выворачиваясь наизнанку, как держат тяжелые одежды его тело. А жизни нет.

Для Рэй и ее «особенного» взгляда он кажется чем-то вроде древнего голокрона, их она тоже видела во время странствий с учителем. Нечто древнее, могущественное, и все же слишком устаревшее, чтобы спокойно существовать наравне с другими.

От Кайло Рена тянет смертью. Тянет могуществом. И тянет железом. От него тянет искусственностью. Только Рэй этого пока не знает. Ощущения не слова.

Для нее он враг. Не всего лишь и не еще один, он ее смертельный враг. Она уже знает, что это он убил ее родителей. Его рука оборвала тонкие нити их жизней. Его прикосновение даровало им вечные муки. Так что именно с ним ей однажды предстоит сразиться.

— Тебе ни за что нельзя подходить к нему, Рэй. Ты меня слышишь? — в который раз увещевает ее Люк Скайуокер. Он сам боится того монстра, только для него страх это нечто другое, не столько парализующее волю, сколько подстегивающее делать что-то. Бороться до последнего. Страх бодрит его постаревшее тело и тревожит разум. — Я сам все сделаю.

— Да, учитель, — Рэй опускает голову, давая понять, что будет следовать его приказу, только где-то внутри нее гнездится колючий клубок горечи. Обиды на учителя, потому что это должна быть ее битва. Но она прекрасно знает, что должна быть благодарной за все, что Люк сделал для нее. За то, что спас на Джакку, вытащил из цепких объятий рабства у Ункара Платта. За то, что не выбросил на ближайшей планете, а сделал своей ученицей.