Написано днем, так что поздно откликаться. Да и что он скажет — очередное нет?
“Rey-of-Jakku”: Ты пропустил все веселье, Рен, — она отправляет ему фотографию ровно в полночь. На размытом черном фоне видны босые ступни, погруженные в воду. Никого рядом, всего лишь одна тень, падающая сверху.
“Ren”: Это по-твоему веселье?
“Rey-of-Jakku”: Ну, по крайней мере не жарко, — еще один снимок. Разбросанная по песку одежда, разлетевшиеся в сторону ботинки, один почти касается носком воды, другой наполовину засыпан, и Бен отчаянно пытается не думать, не рассматривать, вся ли одежда сейчас там.
“Ren”: Если замерзнешь до смерти, никто тебя не спасет, — от его шуток несет чем-то дерьмовым, будто ему хочется уязвить ее, подколоть, наверное, она чувствует это.
“Rey-of-Jakku”: Окей, — и снова отключается. Красный ник — Rey-of-Jakku, вне сети. Может, действительно замерзла. Или гонит под двести на пустой дороге, наслаждаясь свободой.
Бен закрывает ноут и идет — ну как идет, ползет — заниматься.
Зато никаких мыслей больше не остается.
Раз в сто лет ему все же приходится выбираться в люди. В толпу, которая кажется слишком уж чуждой, прямо таки переполненной неприязнью. Все говорят, что это только кажется, на самом деле им всем плевать, но проблема в том, что одному все же не настолько пофиг. Бену.
Он терпеть не может все эти взгляды, переполненные жалостью вперемешку с презрением. Ни то, ни это целиком, одна херня, если подумать.
Выбирается не по своей воле, а чтобы сдать то, что не хотят принимать по скайпу. Гребаные професора старой закалки как один считают, что он нагло читерит, и у него там по всей комнате подсказки развешаны или друг с учебником за веб-камерой стоит. Было бы кому стоять, друзей-то нет.
Но с самого утра Лея с мертвенно-бледным лицом — она всегда такая, стоит ей заговорить с Беном о прошлом или будущем — просит его не злиться, потому что отвезти его у нее не получится.
Совещание назначено на два. Ровно во столько, когда и его экзамен. Шах и мат, Бен.
— Серьезно? — он не понимает, когда начинает злиться. Она не виновата, она не виновата, вот что ему следует повторять. Но кто тогда виноват?
— Прости. Может... может, я попрошу кого завезти тебя вместо меня? Соседку, например, она хорошая девушка. И водит аккуратно.
— Нет, не смей! — ему жарко, лицо, небось алое от прилившей крови, а пальцы нервно дрожат, и все, что он может, это цепляться за стол, надеясь, что тот не треснет.
— Ни за что! Не смей ей ничего говорить! — если она узнает... Если увидит...
— Я ничего не говорила, Бен. Успокойся. Ее опекун в курсе, но я попросила его не рассказывать, пока сам не захочешь...
— Просто не смей! — он кричит на нее, так громко, что у самого в ушах звенит. Ну вот, довел мать до слез. И так каждый раз, кое-что ведь не меняется, теперь уже не меняется.
— Я позвоню По. Попрошу его, — ломким голосом произносит Лея. -Возможно, он сможет помочь.
— Как же. Он всегда рад помочь, — Кайло несет, и он не знает, где ему останавливаться. Как и вообще зачем? Это всего лишь еще один разговор на повышенных тонах. Таких было очень много. Таких еще будет.
Вместо Дэмерона — он после ночного дежурства спит, не добудиться — за ним заезжает Хакс. Не в первый раз, конечно, но и радости в лице не особенно заметно.
— Ты почаще звони, Соло, — начинает Хакс таким тоном, будто отчитывает нашкодившего ребенка, — и я разбогатею. Такую же тачку себе куплю.
— Иди нахуй.
— Сам туда иди. Как хочешь добирайся, — невозмутимо обрывает его Хакс и заводит мотор.
— Мне плевать на твои личные проблемы, Соло. Но знаешь... иногда люди дают сдачи. Если их сильно заебут. Тебе еще повезло, что она твоя мать. И не влепит по морде.
— Решил побыть за нее? — он так разозлился, что и не заметил, как сел на переднее сиденье, и теперь рядом с ним проносится мир, видеть который он не хочет, так быстро, что под ложечкой засасывает. На повороте, лихом, с выпендрежем, они чуть не врезаются в чей-то почтовый ящик, и тогда Бен замечает, что Хакс тоже не очень-то спокоен. На виске бьется жилка, а губы сжаты в белую линию.
Хакс топит педаль в пол, и машина ревет, набирая совершенно неположенную для пригородной дороги скорость.
— Я просто считаю, что ты мудила.
Всю дорогу оба молчат, Бен, уставившись на защелку бардачка, чтобы не смотреть за стекло, Хакс, барабаня по рулю. Со страдальческим надрывом.
— Я заберу тебя через два часа, — предупреждает его Хакс и лезет в бардачок за сигаретами, нарочно задевая крышкой по колену. Оно-то не чувствует, а ведь должно быть больно. — Выметайся, Соло, твое время пошло.
Что видит Бен, оказавшись снаружи? Море людей, серое, движущееся по своим правилам, громкоголосое, оно противоположно ему. Оно живое. Он — не очень.
Где-то среди них может быть и Рэй. Сдающая последние экзамены. Или просто сидящая рядом с друзьями, на спортивной площадке, наблюдая, как мучаются младшекурсники.
Оглянувшись назад, он видит, как показывает ему средний палец Хакс. Отличное напутствие, ничего не скажешь.
Но вся эта секретная хрень не может продолжаться так долго.
Рэй больше не пишет, хоть каждый вечер она онлайн.
Ее инстаграм буквально ломается от разноцветных фотографий, где столько много света, веселья, жизни.
Она чинит байк, она выбирает кактусы, барбекю, новый купальник, разложенные улыбкой ломти арбуза на пластиковой тарелке, и много воды. Если не знать, что она живет по соседству, можно предположить, что она с Л.А.
А он в жопе.
По вечерам Бен выбирается на балкон. Не чтобы следить за тем, как она поливает кактусы перед порогом, нет. Просто ему нравится быть частью мира, хоть ненадолго.
Но сегодня никаких кактусов. Или ночной поездки. Дом по соседству просто ломится от света и музыки, недостаточно громкой, чтобы кто-то вызвал копов, но задорной и веселой. За занавесями скользят тени, а перед домом штук пять машин и несколько байков. И смех, много смеха.
Бен как раз собирается сваливать со своего поста в углу, в самой тени, когда слышит хлопок и голос Рэй.
Она выходит на балкон, тут же забираясь на свое любимое место — свесив ноги с парапета, будто прыгать вниз собралась — а позади нее еще трое совершенно незнакомых людей. Два парня, девушка.
— Неплохо для пригорода.
— Ага, — кивает Рэй, все еще даже не обернувшись. — Я просто очень хотела к морю, и дядя мне говорит, ты знаешь, кажется, я нашел нам замечательный дом. После... других здесь круто. Здесь чертовски хорошо.
— Ну еще бы, — смеется китаянка. Она маленькая и кажется совсем еще ребенком, особенно на фоне высокого чернокожего парня. — Это как... совпадение, которое неслучайно.Ты встретила Финна, я встретила вас, теперь еще и дом...
Совпадение? Бен вздрагивает, потому что в чем-то это похоже на дежавю. Только кривое, лишенное всякого смысла.
— Еще бы и... А, забейте, — Рэй отмахивается от своих мыслей, задумчиво болтая ногами в воздухе. А потом, возможно не нарочно, а может, специально поворачивается в его сторону.
Она смотрит на него молча, пристально, вычленяя из темноты остатки облика, хоть он и постарался стать тенью.
— Хэй, Рен, — поднимает она ладонь в знак приветствия. Ровно, не дружелюбно, точно из голоса ушло все веселье, предназначенное остальным.
— Рен? Тот самый, о котором ты... Ауч! — что-то мямлит чернокожий парень. — Ты чего, Роуз?
Он не станет говорить с нею. Может, в горле застряли остатки голоса, решительности. Может, он просто идиот. О чем ему твердили все.
Рано или поздно все они отвернутся от тебя, так?
— Смотрю, ты снова веселишься до отпада, — внезапно произносит Рэй. Остро, колко, с издевкой.
Он все еще молчит. Перекатывая на языке много слов. Все они бесполезны. Ничего уже не исправят, разве что испортят.
— Может, пригласишь? — еще злее. Ее улыбка, натянувшая лицо, так неестественна, что вот-вот треснет и обвалится.
