гладил мои волосы. – Мы с Квинном решили сразу, что пробудем там как можно дольше,

ведь знали, что дальше путь будет сложным. За неделю мы нашли чудесный бар с

названием «The Islander».

Я посмотрела на его лицо, он улыбался.

– В первую же ночь там я замети красивую светловолосую девушку. Она не была

местной, и это вызвало мой интерес, как только я ее увидел. Она несла себя и двигалась,

не переживая из–за мира. Она держала голову высоко, всем улыбалась и старательно

работала. В следующую ночь я представился владельцу заведения и спросил о ней.

Мои глаза расширились.

– Он рассказал мне, что она – американка, подрабатывающая в баре и учащая

английскому в одной из местных школ, – он вытер слезы, что лились по моему лицу. – И я

пошел найти ее и узнать больше, проверить, любит ли она сказочников. Мои инстинкты

не подвели, – он поцеловал мою щеку. – Вблизи она оказалась еще красивее. И доброй. И

щедрой. А еще смелой.

Я кивнула Гранту, обещая сделать все, что в моих силах, чтобы выжить. Ради него,

ради Кэролайн, мамы и ради себя. Мы встретились взглядами, и он еще раз поцеловал

меня.

– Хватит, – услышала я злой голос за Грантом.

Мы повернулись и увидели лидера в комнате с двумя людьми.

– Прочь, – сказал он Гранту, и его тут же увели, оставив меня одну с мужчиной в

оранжевой футболке. Я моргала, отодвигаясь к стене за собой.

– Бежать некуда, дура.

Мое сердце колотилось в ушах. Я молчала.

– Ты тут главная?

Я покачала головой.

Он склонился и закричал:

– Ты идиотка? – его слюна отлетала мне на лоб. – Да?

Я кивнула, уверенная, что умру.

– Верно. Я главный, и я не дурак.

Он шлепнул по своей груди, прокричал что–то на своем языке. Пришел мужчина с

бананом и бутылкой воды и отдал ему. Другой ушел, а лидер остался передо мной и

медленно ел банан, а потом выпил всю воду. Закончив, он бросил пустую бутылку мне в

голову и ушел.

Я вспомнила слова Гранта, как только мужчина ушел. Я стиснула зубы и села, боль

пронзила голову, все расплылось перед глазами. Я посмотрела на дверь и съехала с

кровати, оказалась у верхнего правого угла матраса. Колени трещали, я прижалась спиной

к кровати и подвинула матрас. Пот лился по лицу. Как только матрас сдвинулся, я

обернулась и увидела панель. Я вытянула руки так, чтобы снять крышку. Левое плечо

дрожало, я прижала пальцы к красной кнопке и выключила двигатели.

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

Поднялась суматоха, когда двигатели умерли, но я была одна в спальне, мои руки

были связаны, и никто меня какое–то время не проверял. Я надеялась, что Грант и Квинн

не пострадали из–за этого.

Тем утром я проснулась от звука катера. В комнате было жарко, не хватало свежего

воздуха, подушки пропитал пот. На палубе надо мной была суета, я слышала разговоры и

крики, казалось, некоторые слезали с корабля на катер. Я приподняла тело и выглянула в

иллюминатор. Четыре пары ноги спустились с корабля. Пираты. Голову, казалось, били

постоянно железной сковородой. На левое ухо давила боль, и она была такой сильной, что

свет ранил глаза.

За лодкой было видно военный катер, ждущий их. Они явно начали переговоры, но к

чему это приведет? Мы знали, что они хотели больше пятидесяти тысяч долларов. Квинн

подслушал, что они хотели пять миллионов. США столько не заплатят. Они не вели

переговоры с террористами. И мне приходилось представлять, что пиратов как–то

уговорит флот, и было сложно держаться после нескольких дней с ними.

Лодку отвязали, и я разглядела людей на борту. Удивительно, но лидера с ними не

было.

Я повернулась к двери, желая знать, в порядке ли Грант или Квинн. Я думала позвать

их, но прижала тело к стене, закрыла глаза и просто дышала. Позже пришел мужчина и

ткнул автоматом мне в грудь, лишив меня воздуха. Он рассмеялся, когда я охнула.

– Идем! – крикнул он поверх моего кашля, а потом стукнул в то же место.

Я увидела звезды, но послушалась. Предупреждение Гранта звучало в голове

Не спорить. Быть невидимой. Слушаться!

Я встала, шатаясь, на ноги. Руки онемели, плечи светло от того, как долго они были

выкручены, и мне пришлось прикусить язык, чтобы не кричать. Меня схватили за волосы

и потащили в другую каюту. Там из меня вырвался приглушенный звук, который был

чужим и напоминал вопль раненного зверя.

До похорон мамы я никогда не видела мертвое тело, но даже без ран тут не вышло

бы ошибиться. Три пирата были мертвы. Лежали на полу камбуза кучей. Бааши был среди

них, и вонь в каюте была тошнотворной и до этого, а теперь убивала. Только у одного

были заметные раны – порез на горле. Двое других, включая Бааши, были без жизни и

брошены гнить.

Меня швырнули на пол в дюймах от тел, и я сидела, зажмурившись, тело вошло в

состояние шока. Быстрое дыхание. Размытое зрение. Холодный пот. Голова не работала, я

открыла глаза и смотрела на Бааши. Я могла лишь кричать громко и с хрипом. Почему?

Как? Зачем они это с ним сделали? Я слышала свои вопросы, я не управляла собой. Мне

было плевать. Никто из пиратов даже не взглянул на меня. Я всхлипывала и

раскачивалась. Босые ноги мальчика были маленькими и в мозолях, но остальная кожа

была мягкой и юной. Его глаза были закрыты, а рот открыт, но его лицо все еще было

детским, в отличие от остальных. Я качала головой и думала о его матери. Было проще

представить, как кто–то любил этого юношу, ведь никто не смог бы любить этих

бездушных людей на борту. Я понимала, что если они убили его, то меня убьют и

подавно. Нас троих.

Гранта и Квинна привели чуть позже. Они были со щетиной, у Квинна был синяк под

глазом.

– Шш! – сказал мне Грант.

Я и не понимала, что все еще кричала.

Мы посмотрели друг на друга, а потом на пол. Я глубоко вдохнула, увидев, что они

живы, и плакала уже без звука. Я столько плакала за эти дни, ведь только это успокаивало.

Я не ела, не пила. Я не работала и не думала ясно. Я не была в безопасности или

счастлива. И только слезы напоминали, что я еще жива.

– Ты знаешь, что с ними случилось? – спросила я у Гранта. Им двоим сказали сесть.

Мне было все равно, слышно ли меня.

Он покачал головой.

– Попробуй расслабиться, Джесс. Знаю, я прошу многого. Просто попробуй.

Я закрыла глаза и просила себя успокоиться. Я посмотрела на неузнаваемого Квинна.

– Они убьют нас, – сказала я Гранту. Голос был спокойным, насколько возможно.

Но моя жизнь только началась, я не хотела умирать. Это наказание за эгоизм? За

желание в жизни больше, чем я заслужила? Никто не умирал от преследования мечты…

или нет? Кэролайн расстроится. Она могла найти мне работу дома, и я была бы

невредимой, возвращала бы диски в библиотеку и звонила по номерам ночами в церкви.

Ни у кого в Волкоттвилле не было AK–47.

Грант отвел взгляд и не ответил.

– Она права, – Квинн закашлялся. – Если с теми такое случилось…

Трое прошли за Квинном и утащили тела в главную спальню, закрыли дверь. Мы все

видели.

– Им плевать на своих – громко прошептал Грант. – Им важно только одно. Деньги!

Если мы умрем, они ничего не получат, и они никак не уберутся отсюда. Они попробуют

обеспечить выкуп и путь в Сомали или к их кораблю. Если мы умрем, конец и им.

Квинн обдумал слова Гранта, посмотрел на меня и подмигнул ушибленным глазом.

И с этим проблеском надежды все в мире встало на места.

Корабль затих, мама вернулась. Сидела со мной. Я много раз смотрела на

фотографии ее медового месяца, так что узнала ее в джинсах–клеш и с длинными

светлыми волосами.

– Это правда ты? – прошептала я, она улыбалась. – Это ты. Настоящая, да? Которой