Корри–Лин встретила его страстным взглядом и попросила закрыть дверь. Иниго увидел в ее руках бутылку «Бодлианского белого» и два бокала на высоких тонких ножках.

— Эге.

Его гея–частицы откликнулись вспышкой оживленного интереса.

— Посмотри, что я нашла, — произнесла она самым низким голосом, какой только могла изобразить, не засмеявшись при этом. — Было бы жаль не воспользоваться.

— Классика, — воскликнул он. принимая протянутую бутылку.

Она приникла к нему с поцелуем, не дав времени даже на то, чтобы снять колпачок с бутылки, потом провела кончиком носа по его лицу. Он с улыбкой обнял ее, впитывая настроение, излучаемое гея–частицами. Их руки одновременно потянулись к поясу ее колючего одеяния.

— О Заступница, да, — простонал Иниго, когда грубая шерсть соскользнула на пол, открывая соблазнительного фасона рубашку.

Корри–Лин опять поцеловала его, пустив в ход игривый язычок.

— Помнишь Франли? — спросила она. — И долгие зимние ночи, проведенные с ней в Плаксе?

— Я всегда предпочитал Джессиль.

— О да. — Она отпила глоток вина. — Она была очень плохой девчонкой.

— Как и ты.

Он наполнил свой бокал, потом провел рукой по ее шее, пока не остановился у верхней пуговки. Палец обошел преграду вокруг и слегка потянул, испытывая сопротивление.

— Я снова могу стать такой, если ты хорошо попросишь, — пообещала она.

Спустя два часа дезинтегрирующий импульс Аарона вдребезги разнес дверь их каюты, превратив малметалл в облако пыли. Корри–Лин и Иниго отдыхали, растянувшись на одеялах. Иниго, держа в одной руке бокал с «бодлианским», осторожно стряхивал капельки напитка на грудь Корри–Лин. Вторичные программы его макроклеточной ячейки мгновенно активировали защитное силовое поле. Корри–Лин вскрикнула и поползла вглубь каюты, пока не уперлась в переборку.

— Отключи их! — взревел Аарон.

Он втянул воздух, раздувая вспыхнувшие щеки и сжав зубы, так что под кожей проявились мускулы.

Иниго вскочил на ноги, загораживая собой Корри–Лин. Силовое поле растянулось, охватывая и ее, хотя против Аарона эта мера предосторожности была бесполезной.

— Силовое поле останется, — заявил он. — А теперь, ради Заступницы, скажи, в чем дело?

— Мне плевать на твое силовое поле!

Аарон сильно задрожал и сделал шаг назад. Из его гея–частиц хлынул такой мощный поток странных неприятных ощущений, что Иниго вздрогнул. Это был вихрь воспоминаний о каком–то незнакомом храме под прозрачной крышей, о мелькающих испуганных лицах и оглушительных залпах оружия. Каждое видение вызывало новый взрыв эмоций. Иниго, испытывая одновременно ужас и отвращение, отчаяние и вину, ощутил текущие по его щекам слезы.

— Эмоциональное дерьмо, — вопил Аарон. — Отключи его, или, клянусь, я убью ее прямо при тебе.

— Я ничего не делаю, — закричал в ответ Иниго. — Что происходит? Что с тобой?

Аарон осел, прислонившись к косяку выбитой двери.

— Убери их из моей головы!

— Отключи свои гея–частицы, это прекратит воздействие.

— Они отключены!

У Иниго от потрясения похолодела кожа — от собственных ощущений, а не от эмоций, излучаемых Аароном.

— Не может быть. Я чувствую твои мысли.

Взметнувшаяся рука Аарона остановилась в нескольких сантиметрах от лица Иниго. Кожа на его руках встопорщилась, и из плоти показались черные дула оружия боевой системы.

— Отключи их!

— Я же ничего не делаю! — снова заорал Иниго.

Как ни странно, он ощутил бодрящее волнение: настоящая жизнь, не то что существование последних десятилетий. Он уже проклинал себя за то, что прятался так долго вместо борьбы с любыми испытаниями, которые могла устроить ему Вселенная. Конечно, глупо…

Из вживленных в плоть Аарона лазеров вырвались четыре рубиновых луча и заплясали по лицу Иниго.

— Отключи. Их.

Обезумевший агент уже злобно рычал. Где–то совсем близко захлопали темные крылья. Дальний угол каюты затянуло дымкой, словно тьма молекулу за молекулой поглощала пространство. От ее приближения повеяло холодом, он просачивался сквозь силовое поле и леденил кожу Иниго.

Аарон запрокинул голову.

— Убирайся, чудовище.

— Это не я, — прошептал Иниго.

На окраине поля зрения, в гуще наползающего мрака уже маячило нечто пугающее. Он видел чью–то злобную усмешку, обнажающую хищные зубы. Если создание вырвется в то. что Аарон считает реальностью, неизвестно, что может произойти.

Лазерные лучи начали изгибаться в воздухе, обошли вокруг Иниго, заключив его в светящуюся клетку, и их кончики уперлись в обнаженное тело Корри–Лин.

— Я могу быть таким же мерзким, как она, — угрожающе проворчал Аарон. — В конце концов, я у нее учился. Ты еще услышишь мольбы Корри–Лин отключить их. И она станет просить убить ее, чтобы прекратить мучения.

— Прошу тебя, — взмолился Иниго. — Послушай. Я ничего с тобой не делаю.

Лазерные лучи стали ярче, и под их нажимом кожа Корри–Лин зашипела и начала темнеть. От боли она крепко стиснула зубы.

— Постойте, — вдруг воскликнула Корри–Лин. — Где мы находимся?

Аарона била дрожь, словно кто–то пропустил через его тело электрический ток.

— Местоположение?

Тьма, окутавшая каюту, пульсировала с частотой ударов сердца, создавая между ними легкие завихрения воздуха.

— Да! — подтвердила она. — Наше местоположение. Мы уже близко к Конусу?

— Осталось двести семьдесят световых лет.

— Это достаточно близко для сновидения? Может, он так действует на нас?

Аарон наклонил голову набок, все еще держа руки у лица Иниго.

— Сновидение? Ты думаешь, сон? Она здесь. Она идет по кораблю. Она гонится за мной. Ничего не забывает. Ничего не прощает. Ибо это есть слабость, а мы сильны.

— Я говорю не о твоих снах, чертов идиот, — огрызнулась Корри-Лин. — О мечте Оззи. О его галактической мечте, ради которой он оставил Содружество.

— Мечта Оззи?

Изогнутые лучи лазеров немного потускнели. Корри–Лин осторожно отползла из–под прицела.

— Правильно! — воскликнул Иниго. — Этот эффект действует как усилитель эмоций. Я знаю, секс был отличным, но…

Корри–Лин отвлеклась от своих ожогов.

— Эй!

— Разве ты не понимаешь? — настаивал Иниго. — Через Гея–сферу он повысил нашу эмоциональную чувствительность, а с твоей нарушенной психикой это привело к срыву. Контролирующие системы, установленные твоими нанимателями, не выдерживают натиска чувств.

Тьма снова запульсировала. Иниго готов был поклясться, что давление на внутреннее ухо заметно возросло.

— Мои гея–частицы закрыты, — прошептал он.

— Не может быть. Я чувствую твои сны.

— Он прав, — сказала Корри–Лин. — Мои гея–частицы тоже заблокированы, но чертов кошмар терроризирует нас всех. Это не из–за гея–частиц.

Аарон погасил лучи лазеров.

— Что же это? — спросил он. Он едва стоял на ногах. — Я не могу провалить миссию. Вы подвергаетесь риску вражеского захвата. Нам придется умереть. — Его пальцы почти обхватили лицо Сновидца. В экзозрении Иниго вспыхнули предостерегающие иконки, а силовое поле окрасилось слабым сиреневым цветом. — И твою ячейку памяти тоже надо уничтожить, — продолжал Аарон. — Ничто не должно попасть в руки врага, тем более в ее руки.

— Он обошелся без Гея–сферы, — как можно спокойнее заговорил Иниго. Жестокостью ничего не добьешься, ему придется преодолеть нервное расстройство Аарона. — Это мечта Оззи. Он больше не нуждается в Гея-сфере. Проводящей средой для эмоций служит непосредственно пространство–время.

— Это нападение, — упрямо заявил Аарон.

— Нет. Я клянусь. Он же гений, настоящий, ни с кем не сравнимый, живой гений. Гея–сфера была для него всего лишь разминкой. Понимаешь? Он создал настоящую телепатию. Оззи добился того, что люди могут непосредственно делиться мыслями друг с другом, как он и хотел. Это внутренний эффект. И твое расстройство тоже берет начало внутри тебя.

— Нет.

Аарон, хватая ртом воздух, упал на колени, увлекая с собой Иниго.