Лишившись возможности противостоять римлянам, Пирр согласился удовлетвориться менее грозным противником – и отправился на Сицилию. Его войско сократилось в численности до 10 000 человек, но он успешно высадился в Таормине – и обнаружил, что его встречают с распростертыми объятиями.
Почему сицилийцы сразу приняли Пирра, остается только догадываться. Да, это был новый человек, отличный от предыдущих правителей, обладавший несомненной харизмой; однако не может не изумлять та мгновенная популярность среди островитян, которая позволила ему утроить силы и увеличить флот до двухсот кораблей. С таким войском ему не составило труда разгромить крупный и недисциплинированный отряд италийских наемников (мамертинцев), а также изгнать карфагенян с острова – за Карфагеном осталась лишь твердыня в Лилибее (нынешняя Марсала). Он осаждал эту крепость на протяжении двух месяцев, а затем снял осаду, решив, что взять ее невозможно, – что соответствовало истине, поскольку Карфаген господствовал на море и беспрепятственно доставлял осажденным припасы. Золотые и серебряные монеты Пирра дают понять, что за этим исключением он был фактически повелителем всего острова; но очень скоро он заскучал и в 276 году вернулся на материк, чтобы потерпеть поражение от римлян при Беневенто в следующем году. Последовавшая триумфальная процессия в Риме ознаменовалась проходом плененных слонов Пирра – первых слонов в Италии[30].
В 272 году римляне захватили Тарент. Некогда хилая республика теперь сделалась владычицей всего Апеннинского полуострова и явно намеревалась стать величайшей силой цивилизованного мира. Нельзя сказать, что это событие подвело черту под историей греческой Сицилии; некий Гиерон – следует, полагаю, называть его Гиероном II – захватил власть в Сиракузах и сохранял ее, заодно с царским титулом, следующие пятьдесят четыре года (он умер в 215 году до нашей эры в возрасте девяноста двух лет). Лишь один этот факт свидетельствует о радикальном отличии этого тирана от его предшественников. Он правил исключительно восточной Сицилией, не предпринимая попыток расширить свои владения, и сосредоточился на обогащении своего царства (и своем собственном, конечно) за счет развития сельского хозяйства и экспорта продукции острова, в первую очередь в Египет, а также в Рим.
Этот Гиерон прославился и как строитель. Возможно, его наибольшее архитектурное достижение – огромный алтарь, более двухсот ярдов в длину, крупнейший в мире, посвященный Зевсу. Здесь обыкновенно приносили в жертву (совершали гекатомбы): сразу 450 животных, по уверению Фукидида, забивали в течение одного дня. Сегодня от алтаря сохранилось только основание, а все, что выше, было уничтожено в 1526 году испанцами, которым требовался камень для строительства новой гавани. До того времени алтарь, как сообщалось, возносился над землей на добрых пятьдесят футов; впрочем, и основание выглядит весьма внушительно.
Никто лучше Гиерона не понимал, пожалуй, всю деликатность положения, в котором очутилась Сицилия, будучи в ловушке между Карфагеном и Римом. Очевидно, что у него не оставалось иного выбора, кроме как принять одну или другую сторону; в 263 году до нашей эры он заключил договор с Римом и тем самым получил «римскую гарантию» своих полномочий. Этот договор Гиерон скрупулезно соблюдал остававшиеся сорок восемь лет своего правления, неуклонно наращивая экспорт зерна; и Сицилия мало-помалу становилась житницей Рима. Что касается самого Рима, теперь всего одно препятствие отделяло его от тотального господства в западном Средиземноморье, то есть на всей прежней территории Великой Греции. Это препятствие звалось Карфагеном и являлось, образно говоря, занозой в римской ноге на протяжении более ста лет, с 264-го по 146-й год; в этот период римлянам пришлось вести две войны, получивших наименование Пунических[31], прежде чем они сумели устранить данную угрозу. Именно эти две войны вывели Рим на «авансцену» Средиземноморья и – поскольку вскоре стало ясно, что Карфаген никогда не одолеть сугубо на суше, – превратили республику в ведущую морскую державу.
В Первой Пунической войне, которая продолжалась до 241 года, победа осталась за Римом, пусть и дорогой ценой – римляне потеряли 500 кораблей и по меньшей мере 100 000 человек. Эта война не пощадила также западную и южную Сицилию, где велись кровопролитные схватки. (Владения Гиерона на востоке, безоговорочно признанные римскими, боевые действия не затронули, и они продолжали снабжать Рим зерном как ни в чем не бывало.) После осады Акраганта в 261 году римляне продали 25 000 жителей в рабство. Камарина, милях в пятидесяти дальше по побережью, лишилась почти стольких же горожан. В Панорме (Палермо) продали в рабство 13 000 человек, еще 14 000 горожан обрели свободу только после уплаты солидного выкупа. Карфагеняне тоже не церемонились: они полностью уничтожили Селинунт и переселили всех жителей Лилибеи – хотя сам этот стратегически бесценный мыс был захвачен Римом в 241 году, когда Карфаген обязался наконец вывести все свои войска с острова. Первая Пуническая война закончилась тем, что вся Сицилия, за исключением Сиракуз, оказалась в руках римлян.
Вторая Пуническая война – которая началась в 218 году до нашей эры – была даже важнее и протекала, скажем так, гораздо интереснее. Римляне снова победили, но прежде карфагенский полководец Ганнибал показал себя величайшим военачальником со времен Александра Македонского – пожалуй, одним из величайших в истории человечества. Ганнибал никогда не высаживался на Сицилии, однако он приобрел такое влияние в последние годы третьего столетия до нашей эры, что было бы несправедливо удостоить его лишь мимолетного упоминания. Традиция гласит, что его отец Гамилькар – который едва ли не в одиночку основал процветающую карфагенскую колонию в Испании, со столицей на месте современной Картахены – заставил сына поклясться в вечной ненависти к Риму. Ганнибал стремился, с того самого момента, как поднялся к вершинам власти в 221 году, отомстить за поражение своей страны двадцатилетней давности и был уверен в том, что новые испанские владения Карфагена, со всеми их огромными финансовыми и людскими ресурсами, позволят осуществить эту месть. Он покинул Испанию весной 218 года с войском численностью около 40 000 человек и двинулся вдоль южного побережья Франции, далее вверх по долине Роны, а затем свернул на восток в направлении Безансона и альпийского перевала Мон-Женевр. Его пехоту составляли в основном иберские племена, которыми командовали карфагеняне, конница была набрана в Испании и Северной Африке и усилена тридцатью семью слонами. Знаменитый переход через Альпы состоялся в начале осени, за ним последовали, одно сразу за другим, два победных сражения; к концу года Ганнибал уже контролировал практически всю Северную Италию. Третья победа, в апреле 217 года, ознаменовалась разгромом римлян, угодивших в ловушку между Тразименским озером и окрестными холмами.
На Рим идти не имело смысла, поскольку город окружали могучие крепостные стены, а у Ганнибала не было осадных машин, способных разрушить эти преграды. Поэтому он двинулся на юг Апеннинского полуострова, в Апулию и Калабрию, где преимущественно греческое население не испытывало любви к римлянам и могло, как ему казалось, встать на его сторону. Но Ганнибала ожидало разочарование. Вместо стойких союзников, которых надеялся отыскать, он вскоре столкнулся с новым римским войском, гораздо более многочисленным и лучше оснащенным, нежели его собственное; 3 августа 216 года до нашей эры при Каннах у реки Офанто – примерно в десяти милях к юго-западу от современной Барлетты – состоялось генеральное сражение. Победа вновь осталась за Ганнибалом, причем, возможно, более славной победы он еще не одерживал; а для римлян битва оказалась самым сокрушительным поражением в истории республики. Благодаря превосходному командованию и тактическому гению Ганнибала римское войско было окружено и фактически истреблено. К концу дня более 50 000 римлян пали мертвыми, тогда как среди карфагенян было всего 5700 погибших.
