ТАКИЕ ДЕВОЧКИ, КАК КЕЛЛИ, – ОПАСНЫ.
Зачеркнуть.
Раньше я никогда не встречал никого подобного Келли.
Перефразирую.
Келли опасна.
Опасна, потому что обладает способностью уйти, прихватив с собой мое сердце.
Обладает способностью причинить мне боль.
Я не был влюблен в Келли. Прямо сейчас я серьезно симпатизировал ей и возжелал ее. Нет, мы не только познакомились. Да, когда-то, целую жизнь назад, мы были лучшими друзьями.
Но как мною было обнаружено, дети, которыми мы, по сути, являлись, не изменились.
Значило ли это, что я знал ее, хотя бы в некотором смысле?
В самом важном смысле?
Было так, как будто мы наладили отношения, но другим способом.
В шалаше я открылся ей. Рассказал вещи, которые не говорил даже Райану. Она сказала, что думала, будто я первый отказался от нашей дружбы. Думаю, в каком-то смысле так и было…
А потом она сделала то же самое, в тот день во время второго завтрака, когда я попытался сесть с ней рядом.
После этого я больше никогда не делал попыток, как и она.
Мы приспособились к сосуществованию в одной и той же школе, но в совершенно разных мирах.
Теперь я даже не мог больше сердиться на нее из-за того, как она себя вела. Сейчас я это понимал. Может быть, я и не был согласен с тем, как она обращалась со своими друзьями и популярностью, но кто я такой, чтобы осуждать? Мы все обращаемся с вещами по-разному.
У меня сложилось четкое впечатление, что она несчастна. На самом деле ей не нравилось быть той, кем она притворялась. Я надеялся, что после нашей совместной ночи и разговора она поняла, что ей не нужно больше строить из себя кого-то.
Я думал, что все теперь может быть по-другому.
После секса она проспала со мной большую часть ночи. В то мгновение, когда мы услышали, как входная дверь открылась и закрылась, Келли поспешила в свою комнату, и через несколько минут я услышал, как она разговаривала со своей мамой в зале о том, что передумала оставаться у Мэнди.
А еще я услышал, как она сказала моей маме, что я давно уже пошел спать, и сейчас, скорее всего, крепко сплю.
После того, как дома всё успокоилось, и стало тихо, я встал и подкрался к двери. Я медленно открыл дверь и выглянул, Келли сделала то же самое.
С хитрой улыбкой она побежала через зал в мою комнату. На ней до сих пор была моя футболка, поверх которой был накинут халат.
Остаток ночи мы обнимались и спали. Келли вернулась в свою комнату только с восходом солнца.
До нее у меня был секс только с двумя девушками. И я мог честно сказать – Келли была самой лучшей.
Я уже снова хотел ее.
Мне нравилось, как ее тело реагировало на мои прикосновения. То, как дрожали ее ноги, когда я был между ними. Звуки, которые она издавала, сводили меня с ума, а удивление в ее глазах, когда я делал то, что по-настоящему нравилось ей, заставляло парить в облаках.
На следующий день я практически не видел Келли, потому что она ушла со своей мамой, а мы пошли в наш дом, посмотреть, как продвигается ремонт.
Казалось, что дела в доме шли неплохо, и мы скоро вернемся домой.
Мама, конечно же, рассердилась на то, что я позвонил отцу, чтобы попросить деньги. Она отругала меня, но не особо сильно. Глубоко внутри я понимал, что благодаря этой финансовой поддержке ей стало легче, а этого было достаточно, чтобы выслушивать ее нотации.
Очевидно, я попросил у отца слишком много, поэтому сказал, чтобы на остальное мама купила себе что-нибудь хорошее. Она этого заслуживала.
Во время ужина мы с Келли улыбались друг другу, я ждал, что и этой ночью она придет в мою комнату.
Но она не пришла.
Дважды я подходил к двери, думая, что сам пойду к ней, но что-то меня удерживало.
Что-то близкое к страху.
Теперь, когда выходные закончились, и у нее было время подумать…сожалела ли она о ночи, которую мы провели вместе?
Она жалела, что переспала со мной? Это вообще ничего не изменило?
На следующее утро в школе я узнал.
Она полностью меня игнорировала.
Это было похоже на удар в пах. При каждой возможности я тайком наблюдал за ней. Большая часть людей обращалась с ней как всегда, как будто она была самой популярной девочкой в школе.
Я видел, что Ребекка косо на нее смотрела, но Келли, кажется, было все равно. Между Мэнди и Келли чувствовалось определенное напряжение, а Тэд старался держаться подальше от них обеих.
Мне было интересно, извинилась ли Келли перед Мэнди, наладилось ли все между ними.
Я на это надеялся. Мне бы не хотелось, чтобы дружба, которая длилась столько лет, разрушилась.
К концу дня я уже больше не мог это терпеть. Меня раздражало, что она игнорирует меня, несмотря на то, что я несколько раз пытался установить визуальный контакт.
Я подошел прямо к ее шкафчику, где она стояла в окружении своих друзей. Все замолчали – не только люди возле нее, но и весь коридор.
— Привет, Кел, — сказал я, еле выдавливая из себя слова и пытаясь сделать так, чтобы они звучали нормально. — Мы можем поговорить?
Пока я ждал ее ответа, стояла оглушительная тишина, такая, что можно было услышать, как пролетает муха.
Все глаза устремились на Келли, но ее взгляд не отрывался от меня. Я увидел ответ в голубых глубинах ее глаз еще до того, как она заговорила. Она молча умоляла меня понять, безмолвно шептала и извинялась.
— Прямо сейчас я занята, - ответила она.
— Серьезно? – от злости мне стало жарко.
— Потеряйся, задрот, – сказала одна из девочек, встав перед Келли.
— Я не задрот, - сказал я, мой голос звучал твердо и холодно. Глаза девочек, стоявших рядом, расширились. Они ожидали, что я просто убегу. — На самом деле задротство предполагает быть умным, но, как оказалось, я довольно глуп.
— Эрик, — мягко сказала Келли, и девочка, стоявшая перед ней, повернулась, чтобы посмотреть на нее. Это было не извинение – это была всего лишь очередной призыв к тому, чтобы я понял.
Но я не понял.
Никогда не пойму.
Я ушел, не оглядываясь.
В этот вечер мы с мамой собрали наши вещи и вернулись домой.
Я думал, что люди могут измениться.
Но чем больше они меняются, тем больше остаются прежними.
КЕЛЛИ
Надоедать - когда ты беспокоишься о чем-то
Все было так же, как и много лет назад.
Эрик подошел ко мне в школе, и все начали смеяться.
Я прогнала его.
Я очень боялась, что они будут смеяться надо мной, боялась, что они отвернутся от меня навсегда.
Это было худшее из всего, что я делала. Хуже, чем воровство бойфрендов и их одурачивание. Даже хуже, чем в тот раз в третьем классе, когда я сделала вид, будто не знаю его.
На этот раз я знала все факты, понимала, как мы отдалились друг от друга, и я была там, когда мы вместе упали.
Несмотря на все это, я отвернулась от него.
И пожалела об этом сразу же после его ухода.
Какой толк от популярности, если ты добилась ее неправильным путем? Какой в ней смысл, если из-за нее ты заработала себе чудовищное прозвище?
После того как Эрик ушел, я осмотрелась вокруг, и кое-что поняла.
Мне не нравился никто из этих людей.
Я не доверяла им.
Тогда почему я из-за этого переживала?
Была ли я настолько обеспокоена тем, что кто-то не примет меня как таковую, что пошла против всего и причинила боль человеку, который действительно нравился мне?
Я не могла сделать это.
Не могла во второй раз отвернуться от Эрика. Я хотела дружить с ним. Хотела отношений.
Я хотела парня, который был бы исключительно моим. Не потому, что я флиртовала и манипулировала. Не потому, что украла его. Я не хотела, чтобы и с ним было «прожевала и выплюнула».
Я просто хотела быть счастливой.
