— Ты знал, как они все называли меня, - обвиняющим тоном сказала она.

— Это ведь не секрет.

— Для меня был, - пробормотала она.

— Ты хочешь сказать, что не знала, о чем люди шептались и говорили? Что все смотрели на тебя не только из-за твоих шмоток.

— Я думала, они просто завидуют.

— А теперь, когда ты знаешь обратное? – спросил я.

Она снова начала плакать. Я не любил, когда она плакала. Гораздо больше мне нравилось, когда она улыбалась.

Поддавшись импульсу, я потянулся, и она наклонилась ко мне. Я подвинулся чуть ближе и прижал ее к груди. Она зарылась лицом мне под мышку и продолжила плакать.

Дождь не прекращался. Его звук заглушал большую часть издаваемых ею звуков, но я чувствовал, как она трясется. Время от времени грохотал гром, и она еще сильнее прижималась к моему телу.

Мне это нравилось.

Некоторое время спустя она подняла голову и взглянула на меня. Ее макияж размазался, превратившись в большие круги вокруг глаз и оставив полоски на кремовых щечках. Она была похожа на енота, но я подумал, что это сравнение будет ей не по душе, поэтому не стал говорить об этом.

— Почему ты не злишься, как все остальные? – спросила она хриплым голосом. — Тебе положено.

Подул очередной порыв ветра, и маленький шалаш закачался. Глаза Келли увеличились, и она стала нервно озираться вокруг.

Немного отстранившись от нее, я стащил с себя джинсовую куртку, накинул ей на плечи и поплотнее затянул у нее под подбородком.

— Ты на самом деле собиралась остановить их сегодня, ну ты знаешь, от того, чтобы они избили меня? — спросил я.

Я вспомнил о том, как она прыгнула между мной и качками, как будто в одиночку могла остановить то, что собиралась сделать толпа.

Она кивнула.

— Я не могла позволить, чтобы это зашло так далеко. Мне следовало заступиться за тебя в ту минуту, когда Тодд начал вести себя как придурок. Мне не следовало позволять ему тянуть тебя на вечеринку… Мне не надо было позволять им смеяться над тобой.

— Тем не менее, ты это сделала.

— Я так сожалею, Эрик.

— Ты говоришь это потому, что на самом деле так думаешь, или потому, что с тобой только что обошлись так же? – спросил я.

— И то, и другое. — Она ссутулилась. — Я переживала из-за этого все время, но все равно ничего не сказала. Я слишком боялась. Боялась, что они…

— Обойдутся с тобой так же?

Она кивнула, и слезы потекли по ее щекам еще сильнее.

— Я была сильно поглощена тем, чтобы быть самой популярной. Быть девушкой, которой мечтает стать каждый. Мне это хорошо удавалось, настолько хорошо, что я потеряла себя. Стала той, кем на самом деле быть не хотела, но я умела быть только ею.

Она повернулась ко мне, я вытер с ее лица слезинку.

— Мне даже никогда не нравился ни один из этих парней, - призналась она. — Я только вызывала у них интерес, потому что могла это сделать. Потому что это было гарантией того, что я останусь лучшей. Если я не буду лучшей, я бы не знаю, как быть кем-то еще.

— Я знаю девочку, которой ты была, до того как стала лучшей, - сказал я ей.

Она издала звук.

— Ты не остался ради нее.

Я удивленно отпрянул:

— Что?

Услышав удивление в моем тоне, она подняла глаза:

— Ты перестал приходить. Перестал звать гулять. Когда я встречала тебя в школе, ты шел в противоположную сторону. Я спрашивала про тебя у своей мамы, и не один раз. Она всегда говорила, что мне нужно дать тебе время. В конце концов, я перестала спрашивать.

— Ты думаешь, что я забил на тебя?

— А разве нет? – возразила она. — Или тут есть и моя вина?

Я никогда не думал об этом с ее точки зрения. Просто в один день мы были друзьями, а на другой мой мир рухнул. Я перестал приходить, перестал хотеть гулять. Быть возле Келли и ее идеальной семьи было слишком сложно.

К тому времени, когда я стал немного старше, встал на ноги, было уже слишком поздно.

У нее были новые друзья. Лучше меня.

— Помнишь, я как-то попытался сесть с тобой во время ланча, - сказал я, возвращаясь в тот день, в четвертом классе. — Я подошел к твоему столу, а ты посмотрела на меня как на незнакомца. Как будто никогда не была знакома со мной.

— Помню, - прошептала она. — Я больше не знала тебя. Это было много лет спустя. Ты сделал мне больно.

Думаю, да.

Все эти годы я винил ее за перемену, но и я изменился. Мне пришлось измениться, до нее.

— Мои родители развелись, - сказал я, горький вкус наполнил мой рот.

— Знаю. Моя мама рассказала мне про это в один из тех разов, когда я спросила ее о тебе. Она сказала, что тебе нужно время. Я ждала, но в конце концов поняла, что ты не вернешься.

Я кивнул.

— Она говорила что-нибудь еще?

Над головой разразился гром, она взглянула наверх, а потом снова на меня.

— Нет.

— Твоя мама хорошая. Я понимаю, почему она все держит в себе.

— Что?

— Сплетни. Правду.

Она просто смотрела на меня, ожидая, как будто спустя все эти годы ждала объяснения.

— У моего отца была интрижка с его секретаршей. Мама узнала об этом, когда хотела сделать ему сюрприз – принести ланч ему в офис, и обнаружила их… - Я прочистил горло. — На его столе.

Келли ахнула.

— Нет!

Я кивнул.

— Он начал встречаться с ней давно. Бейсбольные игры, которые он пропускал, ужины. Он даже не пришел на вечеринку по случаю моего дня рождения.

— Это я помню, - пробормотала она.

— Он был с ней.

— Я не знала об этом.

— Никто не знал, кроме некоторых людей из автосалона. Но это замяли из-за его успешности. Никто не хотел выступать против него.

— Поэтому они скрывали.

— Скорее всего. А страдала из-за этого моя мама.

— И ты.

Ее мягкий ответ пронзил мою грудь, и я продолжил:

— Он оставил нас. Ушел и женился на своей секретарше. Он оставил маме дом, в основном потому, что, как я думаю, считал, что люди станут его осуждать, если он не сделает этого. Мама все эти годы ничего не говорила, потому что не хотела, чтобы ходили сплетни, она пыталась защитить меня.

— Но вред был уже нанесен.

Она как будто знала. Знала, как я себя чувствовал, хотя и не говорил об этом.

— Люди, должно быть, сплетничали… - прошептала она, пытаясь понять это.

— Да. Но недолго. Он со своей новой женой переехал в другую часть города, и постепенно люди забыли.

— Ты больше не виделся с ним? – спросила она.

Я покачал головой.

— В тот день на кухне, когда я разговаривал по телефону?

Она кивнула.

— Я позвонил ему, чтобы попросить денег на сантехнические работы. Они стоили больше, чем мама могла себе позволить, и она говорила о поисках другой работы.

— Эрик, - произнесла она мягко и положила руку поверх моей.

Но я отстранился. Я не хотел ее жалости.

— Это был первый раз за год, когда я разговаривал с ним.

— Теперь понятно, почему ты был так расстроен.

— Я не должен был выплескивать все это на тебя, - извинился я.

— Ты шутишь? Я заслужила много худшего, чем это.

Я готов был улыбнуться.

— Ну да.

— Ты не должен был соглашаться, - она ткнула меня в живот.

Я рассмеялся.

— Вот почему я перестал приходить, - признался я. — Когда он ушел, было очень сложно. Я воспринял это не очень хорошо.

— Это понятно.

— Я перестал играть в бейсбол. Не хотел никуда ходить или дружить с кем-то. Я был просто зол на него. По ночам я слышал, как мама плачет в своей комнате. Она думала, что я не слышу. Я до сих пор не сказал ей, что это было не так.

На этот раз, когда она потянулась к моей руке, я не убрал ее.

— Это время, наверное, было ужасным для тебя и твоей мамы. Я бы хотела знать об этом. Знаю, мы были детьми, но я бы все равно попыталась помочь.

Я кивнул. Так бы и было. Я знал это тогда и знаю сейчас.

— Было слишком трудно находиться рядом с тобой. Я был так зол, зол на весь мир. Я злился на тебя, за то, что у тебя есть мама и папа, которые тебя любят. Твой отец замечательный, Кел. Он никогда не отвернется от тебя.