Утром намылся и набрился как мог. Остатками одеколона дорогого сбрызнулся. Свитер светлый надел. Волосы назад зачесал — я так солиднее.

Машину в срок подали. Быстро доехали.

Офис у застройщиков приличный. Кофе пахнет. И деньгами. У меня тоже такой был.

Генеральный был радушен. Но глазом тревожно на меня косил. «Ролекс» на руке моей заценил — Машкин подарок, сберег я его зачем-то.

— Мне сказали, дом продать хотите?

— Хочу. Только без китайских церемоний. Давай реальную цену. И — по рукам.

Оторопел.

— Вы деловой человек, чувствуется, — сказал. — Ваша цена?

— Сто пятьдесят.

Загнул я, конечно. Но торговаться с чего-то надо!

Генеральный глаз на меня вытаращил. А я за кофе принялся. Хороший кофе. Давно такого не пил.

— Побойтесь бога, Сергей Викторович!

— Не боюсь. Ни бога, ни черта. Давно перестал. Могу и не продаваться. Сами знаете — место хорошее. Лес. Речка. До столицы — полчаса.

«Коттеджей понастроишь — в сто раз деньги свои отобьешь! Если не в двести!» — это я уже про себя подумал.

Генеральный тоже кофе хлебнул.

— Сто, — сказал. — Больше не будет.

Твердо сказал. Я понял, не дурак. Сто! Удача привалила! На билет и еще куча целая останется! Молодец, Безуглов!

По рукам ударили. Генеральный все равно хмурился:

— Завтра также машину пришлю. Подъедете документы подписать. И деньги получите.

Завтра! Деловые люди!

А послезавтра — домой! Пела душа. Сердце пело. И печень с почками тоже. Домой!

Назавтра снова выбрился. Документы на недвижимость взял. Еще раз Евгению Августовну поблагодарил. В джип загрузился. Поехали.

Пока ехали, арифметикой занимался. На билет до дома плюс подарки — тысяч восемнадцать уйдет. Восемьдесят с хвостиком останется. Ого! Давненько таким богатеньким не был. Спасибо, Евгения Августовна, в сотый раз! Вот подарок так подарок.

Прибыли. Я не спеша вышел. Волнение свое скрывал. Генеральный документы мои на недвижимость юристу передал, тот ушел изучать. Пока последние бумаги готовили, опять кофе пили, про Владивосток разговорились. Он, как узнал, что я тем же, чем он занимался, совсем братом мне стал. Виски налил.

Отказываться не стал. Короче, когда бумаги готовы были, мы уже на другом языке разговаривали. Почти за руки друг друга держали.

Я купчую быстренько глазом пробежал. Вадик, так теперь генерального звали, пояснил:

— Ты, Серега, на цену, что в договоре нарисована, не гляди. Сам знаешь, реальную не напишешь, с проблемами разными потом заколебешься. Поэтому и проставили — копейки.

Знаем, плавали. Однако душа шевельнулась: а как кинут? Но виду не подал — пан или пропал! Подмахнул бумажки лихо. По рукам ударили. Еще виски выпили. За удачу в нашем непростом бизнесе.

— Ты, пожалуй, в кассу сам не ходи, — Вадик решил. — Не царское это дело. Сейчас позвоню, пусть сюда бабки принесут.

Согласился с ним. В кресле растянулся. Лапы вытянул. Были и мы рысаками!

Вскорости девушка в кабинет впорхнула. Глазастая, ногастая. По девушкам уже соскучился, сил нет. Может, на ужин ее вечером пригласить? Ресторанчик, то, се…

А она, как мысли мои прочитала, улыбнулась интимно почти:

— Ничего, что в долларах?

— Да хоть в юанях!

Тоже поулыбался ей, в ведомости какой-то расписался, она из кейса красивого деньги доставать стала, на столик передо мной складывать. Пачку, вторую, третью…

— Пересчитывать будете?

— ??!!!!

Головой отрицательно помотал — говорить уже не мог. Чего их считать? Я такие пачки сто раз в руках держал. В банковской упаковке. По десять тысяч каждая — ДОЛЛАРОВ!

Всего девчушка востроглазая десять пачек на столе выстроила. И упорхнула. Я три раза глубокий вдох-выдох сделал. Боялся выдать свое потрясение. Но дар речи все же обрел. Из кресла вылез, Вадику руку пожал:

— Будешь во Владивостоке — заходи. Рыбалку организую. Катерок на острова.

— Спасибо. — Тут он замялся. — Ты только это… Как коллегу по цеху прошу…

— Ну чего?

— Того! Соседей там вокруг тебя еще пятеро осталось. Ты им о размерах сделки нашей не говори. Сам понимаешь — бизнес.

Понимаю. Не скажу. Только Борьку с Анькой попросил не обидеть. Вадик пообещал.

Домой меня на джипе снова везли. Сто тысяч долларов! Безуглов, сто тысяч долларов!

Во Владивосток приеду, Евгении Августовне такую свечу поставлю, что ни в одну церковь не влезет. Узнаю, где могилка, памятник отгрохаю. Какой памятник — мавзолей!

По пути водителя остановиться попросил. Возле супермаркета. Закупился до зубов. Колбасок всяких, банок заграничных, бутылок, фруктов заморских — всякой бяки.

В Серышев приехали — к Борьке сразу ввалился. Как Дед Мороз. Анька руками всплеснула: добра-то сколько, и не ела такого сроду!

— Тогда желание загадывай, — посоветовал ей.

— Зачем?

— Когда в первый раз пробуешь что-то — загадывать надо.

Она всерьез отнеслась, думала долго, потом определилась.

— Забеременеть никак не могу, — сообщила доверительно. — А ребеночка хочется! И еще фэньхуа.

— Чего-о? А ты откуда про фэньхую знаешь?

— Читала в книжке. Любимый фрукт императрицы китайской.

— Анька, перепутала ты все! Императрица лиджи любила. Плод такой скоропортящийся. Вроде малинки нашей. Но побольше. И в шкурке. По три пары коней загоняли, чтоб ей с юга его доставить целым и невредимым.

— Лиджи — скучно! Мне фэньхую хочется.

— Ананас лучше слопай, — из пакета ей достал. — Тоже витамин.

Засмеялись. Потом Анька загрустила, догадалась:

— Уезжаешь?

Кивнул.

В общем, отвальную вечером устроили. Я Борьку во Владивосток зазывал. На корабль пристроить пообещал, на заработки.

— Подумаю, — Борька сказал.

Тайга уральская! Напились, короче.

На следующий день помчался в город. Билет купил, подарки. На Джима справку у ветеринара взял. В собачий магазин зашел — собакам, сказали, только в клетке летать можно. Купил клетку. Развеселился отчего-то. Купил еще ошейник. И намордник размером на сенбернара. Для смеха. Я пока еще не придумал, кому Джима в подарок везу. Гришке хотелось бы. Но Алка стопудово выгонит. Попробую к Вике с ним сунуться. На радостях, может, и проскочим.

Вечером еще раз отвальную сделали. Борьке сказал, чтоб не артачился, а дом продавал. Все равно отсюда выжмут. Борька советоваться взялся: за сколько?

Я заменжевался. С одной стороны — слово купеческое дал, с другой — не чужой он мне.

— Прикинь, Боря, сколько тебе сейчас на житье-бытье надо. И в три раза больше запрашивай. Дадут.

Борька вдохновился.

В Екатеринбург он меня наутро отвез. Простились по-братски. Джим в клетке тосковал.

Полетели! С тремя посадками. Но выдержали. Добрались.

В аэропорту таксисты наперебой. А нам с Джимом что? Мы — парни при деньгах! Вези меня, извозчик!

Город встречал запахами лета и моря. Жизнь продолжается! Да здравствует Евгения Августовна!

Девоньки мои дорогие, здравствуйте! Я снова с вами! Я вечно ваш!

«Ну что ж ты страшная такая? Ты такая страшная! Ты ненакрашенная страшная и накрашенная!» — с улицы неслось, из машины чьей-то. Содержательная песенка, придумают же! Окно закрыла, кондишки добавила. Попутно в зеркало на себя взглянула — ничего нового.

Кофе в турке поднялся шапкой, запахло вкусно, на всю приемную. «Французская ваниль» сорт называется, генеральный его особо жалует. А мне ему лишний раз приятное сделать хочется, а то грустный он какой-то в последнее время.

Кофе по чашечкам разлила, на подносе устроила, салфеточек туда же, блюдо с печеньками. Все как надо.

Дверь кабинета уже коленкой подтолкнула — руки заняты. Шеф с финансовым директором спорили о чем-то.

— Да нае… он тебя, ни копейки не даст! Он никогда ни с кем не рассчитывается, только обещает! — это финансовый выражался. Где воспитывался?

— Выхода, Игорь, все равно нет. Клещами он меня за горло держит…