– Гунгнир! – Туттугу бросился вперёд. Я чуть не ударил Нора пятками по бокам, но в итоге всё-таки отвязал верёвки и взял копьё в руку. Оно трепетало, словно полуживое, и было намного тяжелее, чем ему следовало.

Я бросил копьё Туттугу.

– Осторожнее с ним. Чувствую, оно острое с обоих концов.

С этими мы покончили, отвязали их котомки, я отсалютовал столу и пустил Нора рысью по гравийной дороге в Вермильон.

– Надо было отправиться с ними. – Сказал Хеннан. Его голос дёргался в такт шагов Нора.

– Он собирается попросить безумца в соляных копях показать дверь в смерть и открыть её. Безумца, который отправил за ним убийц. Это похоже на то место, куда надо отправиться?

– Но они же твои друзья.

– Парень, я не могу себе позволить таких друзей. – Слова получились сердитыми. – Это важный урок: научись отпускать людей. Друзья полезны. Но когда у них не остаётся того, что нужно тебе – отмахнись от них.

– Я думал, мы… – В его голосе слышалась боль.

– Это другое, – сказал я. – Не говори глупостей. Мы по-прежнему друзья. А кого ж ещё я буду учить карточным трюкам?

После разлуки со Снорри, Туттугу и Карой мы с Хеннаном ехали без разговоров. Я вёл Нора по Аппанской дороге, движение на которой по мере приближения к входу в великий город становилось всё плотнее. Придорожные дома уже были полноценными тавернами или фасадами магазинов, готовыми предложить путнику всё, что он пожелает. Вдали блестящие изгибы Селина отражали и преломляли солнечный свет. Моя голова начинала болеть от жары и вони столицы, доносившейся до нас при малейшем дуновении ветерка.

Ворота Вермильона открыты круглый год. Перед огромными стенами Аппанская дорога ещё четверть мили проходит по пригороду. По краям его, подальше от дороги, стоят ветхие лачуги, а ближе к стенам – более благородные дома: двух- и трёхэтажные строения вперемешку с общественными зданиями и открытыми площадями, усаженными деревьями. Бабушка регулярно издавала объявления, напоминающие здешним обитателям, что дома на этой земле будут сожжены, если городу когда-нибудь придётся обороняться, но каждый год пригород немного расширялся и тянулся всё дальше вдоль пяти дорог, питающих Вермильон.

На огромной надвратной башне, выходившей на север Аппанской дороги, томилась от жары горстка стражников. Другие скрывались в тени стены на нижнем уровне – но эти редко пошевелились бы ради чего-то меньше, чем гружёная телега. Мы с Хеннаном проехали ворота на Но́ре без остановки. Спустя несколько секунд мы уже с грохотом ехали по улице Победы; мимо Главных Старых Конюшен, нынче отданных в общественное пользование; мимо прохладных удовольствий площади Фонтанов, на проспект, обсаженный вишнёвыми деревьями, который вёл к новому собору.

Казалось нереальным, почти сном, что столько времени всё это ждало меня здесь. Пока я дрожал в Суровых Льдах на самом пороге смерти, люди гуляли по улицам, покупали леденцы, смотрели на акробатов, любовались на текущий Селин, играли, любили, напивались… Я проехал три тысячи миль, и здесь, на этом маленьком каменном островке, инкрустированном терракотой, была вся моя жизнь.

Я пустил лошадь со скоростью городского потока и смотрел на такие знакомые и чужие здания, мимо которых мы проезжали.

Из тёмного прохода в заведение Массима за мной с излишним интересом наблюдал темнокожий человек. И тогда в моих мыслях неожиданно замаячил почти забытый Мэрес Аллус, который так долго был абстрактной тревогой. Я тряхнул поводьями и заставил Но́ра шевелить копытами.

– Едем прямо во дворец. – Я-то рассчитывал заглянуть в парочку мест, скинуть пацана, оценить положение дел, но теперь решил, что разузнать всё, что нужно, лучше в безопасности во дворце. Уж лучше дать знать семье о себе, чтобы Мэрес не смог затащить меня в какой-нибудь уединённый склад, где никто и не узнает, что я выжил в пожаре в опере.

Хеннан за моей спиной ничего не сказал. Трудная жизнь в пустошах вокруг Ошимского Колеса может подготовить человека ко многим вещам, но Вермильон не входил в их число. Я чувствовал, как он крутит головой туда-сюда, пытаясь охватить всё вокруг. Мне город казался меньше, чем в воспоминаниях – а Хеннану, должно быть, больше, чем в моих рассказах. Мы строим ожидания на том, что уже знаем. Я надеялся, что парень не окажется навязчивым. Вряд ли можно ожидать, что принц Красной Марки станет присматривать в коридорах власти за нищим парнишкой…

Проезжая по величественным улицам вокруг дворца, мы привлекали любопытные взгляды. Стражники на воротах особняков прищуривали глаза и выпячивали грудь. Служанки, идущие по поручениям, удивлённо таращились. В наряде деревенского помещика я не походил на тех посетителей этих домов, к которым они привыкли, а бледный нищий парнишка за моей спиной добавлял чуток экзотики.

Мы цокали по Королевской дороге, через просторную площадь перед дворцом, и наконец добрались до Эрриковых ворот, через которые когда-то мой пра-пра-прадед Эррик Четвёртый вернулся из имперского порта с головами Тибора Чарла, Элиаса Грегора и Роберта Чёрного – худших пиратских лордов с Пиратских островов всех времён с самых Солнц. Я помнил их имена, потому что Мартус однажды положил под мою кровать три искусно украшенных кочана капусты и заявил, что это отрубленные головы той троицы, взятые с пик на Эрриковых воротах, и если я расскажу о них или попытаюсь сдвинуть, они снова оживут. Сволочь.

Стражники перед Эрриковыми воротами довольно резво вышли вперёд, двое из них готовы были меня прогнать, а третий стоял позади, опустив пику. Лучники на привратных башнях тоже проявили интерес. Эрриковы ворота предназначены для визитов высочайших сановников и королевских особ, так что их редко открывали.

– Назад. Если у вас есть дело во дворце, вам придётся пройти в поварскую дверь, за старым замком. Понятно? – Он указал пальцем на Марсельскую башню.

Тут мне пришло в голову, что надо было купить капюшон, чтобы драматично откинуть его и представиться. А получилось, я начал с того, что меня уже не узнали.

– Я принц Ялан Кендет, вернувшийся с Крайнего Севера, и я велю отрубить голову любому, кто не даст мне проехать во дворец моей бабушки. – Я высказал это с лёгким налётом усталого недовольства, но молился, чтобы никто из них не назвал эти слова блефом.

– Ух. – Младший из пары, но старший по рангу, судя по звезде на плече, поджал губы, раздумывая. Наверное, раньше никто не подъезжал к воротам, и не врал, объявляя, что он связан с Красной Королевой. Разве что какой-нибудь пьяница, упившийся до полной утраты самосохранения, и заявлял нечто подобное, но не трезвый юноша на лошади. Стражник ещё немного подумал и хмуро взглянул на меня. – Я пойду, проверю. Сэр, не могли бы вы подождать здесь. Коган, пусти их отдохнуть в тени.

Так что мы ждали в тени стен, в тишине, и только Нор жадно пил воду из корыта. Не о таком въезде во дворец я мечтал, но в Вермильоне немало принцев, а эти стражники не моего семейства.

Прошло больше времени, чем, на мой взгляд, на это требовалось, но субкапитан вернулся со знакомой фигурой.

– Толстый Нед! – Крикнул я, шагая к мужчине и разводя руки.

Толстый Нед, который с виду отощал, сделал шаг назад, а потом ещё один. Над головой я услышал скрип тетивы.

– Нед, это я. – Я поднёс пальцы обеих рук к лицу и обаятельно улыбнулся.

– Не может быть? – Нед потряс головой, и обвислая кожа затряслась на костях. – Принц Ялан, но вы же мертвы… это… это правда вы? – Он наклонил голову, пристально вглядываясь своими старыми глазами.

Я опустил руки. В любом случае, я не собирался с ним обниматься.

– Правда, честное слово. И я не вылез из могилы. – Я ударил себя в грудь. – Жив и здоров. Сообщения о моей смерти были сильно преувеличены!