– Далеко до лодки-то, – сказал я, вглядываясь во мрак. Бегать в оврагах опасно весь день. Спускаться по склону в темноте – это всё равно, что напрашиваться на сломанную лодыжку. А теперь, тёмной ночью, Кара ждала, что я поплыву в сторону далёкого и чуть более тёмного клочка моря, который якобы был лодкой. Я видел лёгкое свечение волн, где пена бурлила вокруг зазубренных камней на месте берега, а дальше… ничего. – Очень, очень далеко!

Снорри рассмеялся, словно я удачно пошутил, и начал складывать оружие на маленький плотик, который Кара притянула к берегу, когда подошла. Я, содрогнувшись, обхватил себя руками. Снова начался дождь, хотя было так холодно, что я ожидал снега. И где-то там нас выслеживала некромантша… или уже выследила, и теперь наблюдает из-за камней. Где-то там Кнуи и Альрек ковыляют по нашим следам – изломанные, сочащиеся, наполненные тем жутким голодом, который охватывает людей, когда они возвращаются из смерти.

Пока остальные готовились, я с обычным молчаливым отвращением смотрел на море. Из-за облачной гряды показалась луна, которая бросала тусклый свет на зыбь океана, превращая прибой в белые ленты.

Похоже, Туттугу разделял некоторые из моих опасений, но у него, по крайней мере, как у моржа, имелся жир, который помогал сохранять тепло и добавлял плавучести. А мою способность плавать можно было точно описать словами "как топор".

– Я плохо держусь на воде.

– Ты и на земле-то неважно держишься, – фыркнул Снорри.

– Мы подплывём ближе. – Кара глянула в мою сторону. – Сейчас прилив, так что могу подогнать её ближе.

Итак, сложив одежду плотными тюками на плот, один за другим они вошли в прибой и отплыли в сторону лодки. Туттугу плыл последним, и, судя по его совсем не викингским взвизгам и охам, легко можно было догадаться, насколько вода ледяная.

Я стоял один на берегу, слушая звуки волн, ветра и дождя. Леденящие капли щекотали мне шею, волосы лезли в глаза, и те части моего тела, которые ещё не онемели от холода, болели, ныли, пульсировали и горели от боли. Лунный свет раскрашивал в чёрно-серебристые цвета скалистые склоны за галькой, рисуя беспорядочный узор, в который мои страхи встраивали медленное приближение восставших из мёртвых ужасов. Возможно, из тех тёмных впадин прямо сейчас наблюдала некромантша, или Эдрис безмолвными жестами направлял хардассцев в мою сторону… Облака поглотили луну, ослепив меня.

Норсийцам понадобилось гораздо больше времени, чем мне казалось разумным, но наконец я услышал крик Снорри. Снова вышла луна, выглянув в пробитую ветром дыру в облаках, и из темноты показалась лодка, выделявшаяся на серебристом фоне. Судно Кары выглядело намного более пригодным для плавания, чем лодка Снорри: длиннее, элегантнее и с более глубоким корпусом. Снорри перестал грести ярдах в пятидесяти от берега и скрытых под водой камней. Высокая мачта и свёрнутые паруса покачивались вперёд-назад; под лодкой перекатывались волны, готовясь разбиться о берег.

– Ял! Давай сюда! – Прогремел над водой голос Снорри.

Я стоял, не желая лезть в воду, и смотрел, как буруны разбиваются, обрушиваются пеной и отступают, цепляясь за гальку. А ещё дальше в море вода плясала от дождя.

– Ял!

В конце концов один страх вытеснил другой. Оказалось, я больше боюсь того, что могло под покровом темноты спуститься с гор, чем того, что могло шнырять под волнами. Я бросился в прибой, громко ругаясь от поразительного холода, и попытался тонуть в направлении лодки.

Моё плавание состояло из длительных и ужасных повторений. Сначала я уходил под ледяную воду, потом, молотя руками и ногами, поднимался на поверхность, слепо хватал ртом воздух, несколько секунд бился в пене, и меня накрывала следующая волна. Всё резко закончилось, когда мой плащ зацепил шест с крюком на конце, и Снорри вытащил меня на борт, словно выпавший груз.

Следующие несколько часов я лежал промокший и настолько истощённый, что почти не мог жаловаться. Я думал, холод станет моей смертью, но не мог придумать ничего, чтобы решить эту проблему. А даже если бы какая-нибудь идея в голову и пришла, у меня не хватило бы сил её воплотить. Остальные пытались завернуть меня в какие-то вонючие шкуры, которые женщина припрятала на борту, но я их проклинал и не желал сотрудничать.

На рассвете мы уже дрейфовали под чистым небом в паре миль от берега. Кара развернула парус и установила курс на юг.

– Ял, развесь одежду на лине и залезай под шкуры. – Снорри снова бросил мне шкуры. С виду вроде медвежьи. Он указал на свои тряпки, развевавшиеся на верёвке, привязанной к парусу. А его грудь едва прикрывала шерстяная одёжка, которой я раньше не видел.

– Я в порядке. – Но мой голос хрипел, и холод не отпускал меня, несмотря на солнце. Спустя несколько минут я неловко схватил шкуры и разделся, сильно дрожа. Я старался не свалиться среди скамеек кверху задом, лицом в воду на дне лодки, и пытался при этом стоять спиной к Каре, поскольку холод мужчину никогда не красит. Хотя в любом случае она мной не очень-то интересовалась.

Укутанный в то, что когда-то укутывало медведя, я съёжился, укрываясь от ветра, поближе к Снорри, и попытался не стучать зубами. Большая часть моего тела ныла, а все остальные части болели по-настоящему.

– Так что случилось? – Нужно было чем-то отвлечь разум от горячки. – И кто такая Кара? – На самом деле мне хотелось узнать, у него ли ещё треклятый ключ.

Снорри посмотрел на море, ветер развевал его чёрную гриву. Полагаю, он выглядел неплохо, в каком-то грубом варварском смысле, но меня всегда изумляло, что женщины смотрели на него, когда рядом есть принц Ял.

– Кажется, у меня галлюцинации, – сказал я, немного громко. – Уверен, я задал вопрос.

Снорри чуть дёрнулся и покачал головой.

– Прости Ял. Просто задумался. – Он пододвинулся ко мне, укрываясь. – Я расскажу тебе.

Туттугу подошёл, чтобы послушать, словно сам не видел вчера всё произошедшее. Его одежда тоже развевалась на мачте, поэтому он сидел, завёрнутый в парусину. Стоять осталась только Кара, держась за румпель, глядя вперёд, изредка бросая взгляд вверх на грязную парусину, наполненную ветром.

– Итак, – начал Снорри, и, как не раз прежде в наших путешествиях, окутал нас своим голосом, погрузив в воспоминания.

Снорри стоял на носу, глядя, как приближается берег.

– Лодку будем вытаскивать? – Туттугу стоял возле якоря, которым служил грубый железный крюк.

Снорри кивнул.

– Попробуй разбудить Яла. – Снорри изобразил пощёчину, хотя и знал, что Туттугу сделает это мягче. По какой-то необъяснимой причине присутствие толстяка поднимало ему настроение. С Туттугу Снорри почти мог представить себе старые деньки, когда жизнь была намного проще. Лучше. На самом деле, когда эта парочка, Ялан и Туттугу, появились на причале в Тронде, сердце Снорри воспряло. Несмотря на всю решимость, он не любил оставаться в одиночестве. Он знал, что Ял в лодку прыгнул не сам, его толкнули обстоятельства, но у Туттугу не было иных причин, кроме верности. Из них троих только Туттугу начал обустраиваться в Тронде, нашёл работу, новых друзей, и женщину, которая разделит с ним дни. Но всё же он вмиг от всего отказался, потому что был нужен старому другу.

Час спустя берег уже остался далеко позади. Снорри взобрался выше сосен, густо растущих на нижних склонах Берентоппена. Минуту спустя к нему, пыхтя, поднялся и Туттугу. Они повернули на север и стали подниматься вокруг горы по пологой спирали. Снорри собирался выйти на северную сторону, где они уже могли бы взбираться в поисках пещеры напрямик. Они видели признаки жизни: один раз орла, который широко раскинул крылья, словно обнимал высокие ветра; один раз горного козла, скакавшего по изломанным склонам, которые выглядели совершенно непроходимыми.