По правде говоря, я просидел там целый день, потягивая отвратительное пиво, очаровывая пару пухлых блондинок, обслуживавших столики, и сожрав почти целого жареного поросёнка. Сложно было ожидать, что он задержится внутри надолго, но к тому времени, как я это понял, я уже дошёл до такого количества выпитого эля, когда ты только моргнул, а солнце уже проскочило четверть своего пути по небу.

Туттугу присоединился ко мне ближе к вечеру, и выглядел встревоженным.

– Снорри исчез.

– Хитрый фокус! Жаль, что он меня этому не научил.

– Нет, я серьёзно. Нигде не могу его найти, а городок ведь небольшой.

Я изобразил, будто заглядываю под стол, не найдя ничего, кроме покрытых грязью половиц и множества обгрызенных крысами костей.

– Он взрослый парень. Не знаю никого, кто мог бы лучше о себе позаботиться.

– Он хочет открыть дверь смерти! – сказал Туттугу и взмахнул руками, демонстрируя, насколько это противоречит заботе о себе.

– Верно. – Я вручил Туттугу кость ноги, на которой ещё оставалась жареная свинина. – Посмотри вот с какой стороны. Если он уже потерпел неудачу, то избавил тебя от многомесячного путешествия. Ты сможешь отправиться в Тронд, а я подожду здесь корабля нормальных размеров, который заберёт меня на континент.

– Если не волнуешься о Снорри, то по крайней мере тебе стоит волноваться о ключе. – Туттугу сердито посмотрел на меня и оторвал зубами приличный кусок мяса от свиной ноги.

В ответ я поднял бровь, но рот Туттугу был набит, а я был слишком пьян, чтобы помнить свои вопросы.

– Туттугу, зачем тебе вообще всё это? – Я смочил элем заплетающийся язык. – Тебе-то зачем дверь в Ад? Собираешься пойти за ним, если он её найдёт?

Туттугу сглотнул.

– Не знаю. Если хватит храбрости, то да.

– Почему? Просто потому, что вы из одного клана? Вы жили на склонах одного фьорда? Что на всей земле заставит тебя…

– Я знал его жену. Знал его детей, Ял. Я качал их на колене. Они называли меня "дядя". Если человек может наплевать на такое, то он сможет наплевать на всё… и зачем тогда ему жить?

Я открыл рот, но даже пьяным не мог на это ответить. Так что я поднял кружку и ничего не сказал.

Туттугу остался, только чтобы прикончить мою еду и мой эль, а потом ушёл на поиски. Одна из девушек с пивом, Хегга, или быть может Хадда, принесла очередной кувшин, а дальше я заметил только как ночь сгустилась вокруг меня, и хозяин таверны начал громко говорить, что людям пора возвращаться по домам, или по крайней мере заплатить за место на его замечательных досках.

Я поднялся из-за стола и направился в уборную. Когда я вернулся, на моём месте сидел Снорри, нахмурив лоб и сердито выпятив челюсть.

– Снолли! – Я хотел спросить, где он был, но понял, что раз уж я не могу выговорить его имя, то лучше мне сесть. И я сел.

Вскоре с улицы вошёл Туттугу и, стоило ему нас увидеть, на его лице отразилось облегчение.

– Ты где был? – Словно мать, устраивающая нагоняй.

– Прямо здесь! Ой… – Я развернулся и с преувеличенной заботой посмотрел на Снорри.

– Искал мудрость, – сказал он, повернув в мою сторону прищуренные голубые глаза, и этот опасный взгляд меня немного протрезвил. – Нашёл врага.

– Ну, с ними проблем никогда не было, – сказал я. – Подожди немного, и они сами к тебе придут.

– Мудрость? – Туттугу пододвинул табурет. – Ты был у вёльвы? У которой? Я думал, мы направляемся к Скилфе в Берентоппен?

– Экатри. – Снорри налил себе моего эля. Туттугу и я ничего не сказали, только смотрели. – Она была ближе. – Снорри в тишине вывалил свою историю, и, плавая в море дешёвого пива, я видел, как она разворачивается передо мной.

Оставив меня в таверне у причала, Снорри прошёлся по списку продуктов с Туттугу.

– Тутт, ты всё понял? Мне надо повидаться со Стариком Хродсоном.

– С кем? – Туттугу оторвал взгляд от таблички, на которой Снорри нацарапал руны соли, сушёного мяса и других продуктов, и счётные отметки, для подведения итогов.

– Старик Хродсон, глава города!

– А-а. – Туттугу пожал плечами. – Я первый раз в Хааргфьорде. Иди, я торгуюсь не хуже прочих.

Снорри похлопал Туттугу по руке, и отвернулся, собираясь уйти.

– Конечно, даже тому, кто торгуется лучше всех, нужно хоть что-то, чем можно заплатить, – добавил Туттугу.

Снорри выловил из кармана зимней куртки тяжёлую монету и бросил Туттугу.

– Никогда не видел такой большой золотой монеты. – Туттугу поднёс её к лицу, почти к самому носу, а другую руку запустил в рыжую бороду. – Что это на ней? Колокол?

– Великий колокол Венеции. Говорят, бурной ночью в заливе Вздохов можно услышать, как он звонит, хоть и лежит на глубине в пятьдесят морских саженей. – Снорри нащупал в кармане другую монету. – Это флорин.

– Великий колокол чего? – Туттугу покрутил флорин в руке, заворожённый блеском.

– Венеции. Она затонула, как Атлантида и все города под Тихим морем. Была частью Флоренции. Там они чеканят эти монеты.

Туттугу поджал губы.

– Найду Яла, когда закончу. Если смогу унести всю сдачу, которую получу в обмен на эту красотку. Там и встретимся.

Снорри кивнул и пошёл прочь по крутой улочке, которая вела из доков в длинные залы на гребне над основным городом.

За годы войны и набегов Снорри понял, что факты важнее мнений, и научился, что истории, которые рассказывают люди, это одно, но если собираешься рисковать жизнями своих людей, лучше, чтобы истории подкреплялись доказательствами, которые видел собственными глазами – или глазами разведчика. А лучше нескольких разведчиков, поскольку попробуй показать что-то трём разным людям, и услышишь три разные истории, и, если повезёт, то правда будет где-то посередине. Он пойдёт к Скилфе и разыщет ледяную ведьму в огненной горе, но лучше вооружиться советом и из других источников, а не ждать, словно пустой сосуд, когда она наполнит тебя одним только своим мнением.

Старик Хродсон встретил Снорри на крыльце своего длинного зала, где он сидел на стуле из чёрного дуба с высокой спинкой, с резьбой, изображавшей асгардские символы. На колоннах, возвышавшихся за ним, стояли мрачные и бдительные боги. Над склонённой головой старца выглядывал Один, рядом с ним Фрейя, а по бокам Тор, Локи и Эгир. Остальные, вырезанные намного ниже, настолько истёрлись от прикосновений за многие годы, что могли оказаться любым богом, который только придёт на ум. Старик сидел, сгорбившись под весом парадной мантии. Костлявый, исхудавший, редкие белые волосы венчали голову в печёночных пятнах, над ним витал резкий запах болезни. Впрочем, глаза его блестели ярко.

– Снорри Снагасон. Я слышал, хардассцы покончили с ундорет. Нож в спину тёмной ночью? – Старик Хродсон неспешно отмерял слова, и возраст скрипел в каждом слоге. Рядом с ним на стуле поменьше сидел молодой Хродсон – среброволосый мужчина шестидесяти зим от роду. По бокам от них стояли почётные стражники в кольчугах и мехах, с длинными топорами на плечах. И в прошлый раз, как Снорри здесь был – наверное, лет пять назад, – Два Хродсона сидели здесь и смотрели на свой город и на серое море.

– Только двое выжило, – сказал Снорри. Я и Олаф Арнссон, известный как Туттугу.

Старший Хродсон наклонился вперёд и откашлялся тёмной мокротой, сплюнув её на доски.

– Тьфу на Хардассу. Пусть Один дарует тебе возмездие, а Тор – силы его осуществить.

Снорри ударил себя кулаком по груди, хотя эти слова его совсем не утешили. Да, Тор – бог силы и войны, а Один – бог мудрости. Но иногда Снорри думал: не Локи ли, бог-обманщик, стоит за тем, что разворачивается. Ложь может проникать глубже, чем сила или мудрость. И разве мир не похож на горькую шутку? А вдруг и сами боги попались в западню величайшего обмана Локи, кульминацией которого окажется Рагнарёк.