Дей потрепал Джоуля по голове и прибавил шагу - передовая линия со всеми ее окопами, огневыми точками, пьяными от боли, нюхательного чая и водки окопниками уже осталась у него за спиной и теперь можно было продвигаться вперед почти не опасаясь выверенного опытным фронтовым снайпером выстрела в голову, да и после всего пережитого им сегодня утром, уже и как-то глупо было бояться каких-то там снайперов. Особенно, если у тебя над головой кружит два штурмовых ветропрафа, которые прикрывают и охраняют тебя.

Дей перешел на быстрый шаг, а потом еще прибавил темп и почти побежал по извилистой тропинке в сторону автобусных остановок. Сейчас у него было очень легко и спокойно на душе, настолько спокойно, что вскоре он совсем расслабился и даже начал тихонько насвистывать популярную фронтовую песенку "Проказница Лизи". Джоуль бежал рядом, позвякивая золотыми карабинами на ошейнике и изредка тихонько поскуливал и подтявкивал, как бы подпевая ему на свой собачий манер и лад.

Крыши автобусов показались внизу, когда Дей перевалил через невысокий, поросший буйной тропической растительностью холмик и начал быстро спускаться вниз.

Это были современные, оборудованные кондиционерами, мягкими креслами и высокими пуленепробиваемыми окнами, полугражданские машины. На особенности прифронтовых перевозок указывали только двойные колесные пары задних тележек да цельнолитые шины повышенной проходимости - слишком широкие и с толстым глубоким рифлением. Поверх сложного камуфляжа, оба автобуса были сплошь покрыты рекламой прифронтовых борделей и зубоврачебных поликлиник, а также телефонами и адресами дешевых отелей, пивных и водочных забегаловок, аптек, магазинов военного обмундирования, и всего того, что, по мнению воротил прифронтовой гибридной экономики, могло пригодиться военному человеку с тяжелыми вафлями в кармане во время отпуска или самовольной отлучки. Свободными от рекламы оставались только покрытые камуфляжными пятнами "под тропическую зелень" крыши автобусов, что можно было заметить только находясь на вершине холма и из-за чего их трудно было различить сверху нетренированному глазу обычного хомо.

Издалека автобусы выглядели как близнецы, но подойдя поближе, Кесс различил на дверях одного изображение красного дракона, а на дверях другого - синего орла и сразу понял, который из них идет в U-231, а который отправляется на U-218.

Дей еще накануне этого страшного дня решил ехать в U-218, так как там у него было больше шансов выжить, и поэтому сейчас он быстрым шагом двинулся в сторону распахнутой двери с изображением красного дракона. Когда до подножки оставалось всего несколько метров, сержант засмотрелся на стереоскопическое изображение полуголой подмигивающей блондинки с рекламы какого-то борделя и не заметил, как из зарослей высунулись две золотые кисти, которые с тихим щелчком сомкнулись на голенище его правого сапога, а потом с силой дернули его на себя, как бы намереваясь затащить прямо в заросли кустарника. Джоуль с испуганным лаем отскочил в сторону, а Дей завалился на бок и, чертыхаясь, выхватил пистолет. Он уже собирался стрелять по кустам, в то место, где по его расчетам должна была находиться голова нападавшего, но тут услышал знакомый голос:

- Это ты, Одноглазка?

- Пью?

- Ага, - золотые пальцы разжались, и над ними показалась взлохмаченная бородатая голова с шелковой черной повязкой на глазах.

Когда Дей вскочил на ноги и быстро одернул мундир, кусты раздвинулись и из них на тропинку выбрался Красавчик Пью - его старый фронтовой товарищ.

Приблизительно год тому назад Красавчик был тяжело ранен - после близкого разрыва СВЧ-бомбы у него вытекли оба глаза и был необратимо поврежден большой участок головного мозга. Фронтовая медицина оказалась бессильна помочь ему своими имплантами и протезами - таких сложных медицинских устройств еще просто не существовало в природе и Пью был комиссован вчистую. Однако, получив полный расчет, он не отправился в тыл, а остался жить недалеко от линии фронта, скрываясь от полевой жандармерии где-то в диких прифронтовых зарослях и выживая за счет помощи от своих старых фронтовых товарищей - единственного на что он мог твердо рассчитывать в сложившихся таким вот образом для него обстоятельствах.

Время от времени Красавчик появлялся в расположении какой-нибудь из частей с мятой золотой каской в руках, которая быстро наполнялась едой из солдатских пайков, шоколадом, пакетиками чая и кое-какими вафлями, а потом снова исчезал в неизвестном направлении и все это длилось и длилось, и полевая жандармерия ничего не могла с этим поделать, хотя приблизительные рисованные портреты Пью уже были расклеены чуть ли не на каждой пальме и свежие пачки этих портретов чуть ли не каждый день доставлялись к выгребным ямам передовой линии.

В прифронтовых джунглях Пью ориентировался отлично даже несмотря на отсутствие обеих глаз и части головного мозга, а заходить слишком далеко в дикие заросли прифронтовой полосы жандармы опасались потому, что на них было совсем немного протезного золота, большинство из них были почти полностью натуральными и в тылу их все еще ждали какие-то жены, а несколько опытных жандармов уже пропали в джунглях устраивая засады на Пью. И все это при том, что за живую или мертвую голову опасного инвалида была назначена награда в шестьсот килокалорий СЗК (ЮВК), на которую так и не покусились даже самые расчетливые и подлые штабные писаря и банщики.

Появляясь среди своих старых товарищей, Красавчик всегда интересовался последними новостями из госпиталей и все время расспрашивал о каких-то новейших протезах головы, что, по общему мнению, было следствием его тяжелого ранения.

- Ты меня напугал, Пью, - сказал Дей, быстро осматривая своего старого товарища (он сначала подумал, что это один из подосланных людей Золотого Шума, но быстро понял, что это не так). - Выглядишь ты ужасно, как настоящее тропическое чудовище, которое когда-то давно прикончило одного из наших, а потом натянуло на себя его мундир.

- Кто это с тобой? - спросил Пью, пропуская замечание Мая мимо ушей. - Собака?

- Это Джоуль. Помнишь его?

- Конечно. Здравствуй, Джоуль.

Пес радостно тявкнул в ответ и сделал попытку броситься к Пью, но Дей его удержал.

- А я тебя сразу узнал, - тихонько рассмеялся Красавчик. - По походке. Как только услышал твои шаги, сразу понял - вот идет наш Хитроумный Май. И сразу решил над тобой подшутить. Помнишь - как тогда?

До ранения Красавчик Пью был фронтовым разведчиком - самым удачливым из всех, виртуозным добытчиком вражеских языков, и Дей пару раз на спор ходил с ним в глубокие рейды по тылам противника. Перед этими рейдами они иногда вот так тренировались в тылу - поджидали и скручивали какую-нибудь зазевавшуюся штабную крысу, банщика, писаря или каптера.

- Помню, - сказал Май со вздохом. - Я все помню, Пью. Почему ты не едешь домой?

- А что я там буду делать? Выращивать гэмэо? Торговать чаем? Оказывать интимные услуги потным гражданским теткам?

- Это - вряд ли, но все же...

- Я уже давно неконкурентоспособен на этих рынках, Одноглазка. Как, впрочем, и все мы. Поэтому мое место здесь. За пределами этого нашего фронта мы просто никому больше не нужны.

- Но есть же в тылу дома инвалидов, какие-то приюты для ветеранов...

- Только если ты человек с вафлями. А какие у нас выходные пособия ты сам знаешь. В этих приютах сейчас обитают одни майоры, Одноглазка. Они не по карману уже капитанам, а полковники им уже брезгуют. А я ведь даже не майор.

- И что ты собираешься делать дальше? - спросил Дей. - Ведь скрываться по местным зарослям это тоже не дело, Пью.

- А почему? - усмехнулся Красавчик. - Старинные дружки меня пока не оставляют своими милостями, да пара верных метательных ножей, да сильные золотые руки, да темная тропическая ночка. Иногда даже хватает и на прифронтовой ресторан, и на бордель, и на все остальное. Я уверен, что наши общие знакомцы меня никогда не бросят. А знаешь почему?