– Натыч, это твоя прабабушка, Евгения Ивановна, – тихо повторила Юлька, – бабушка – это детство, сказки и вкуснятины, которые умеют делать только бабушки, – она показала на бока куклы, где вперемежку со сказками были изображены пироги, блины и банки с вареньем.

Малыши присели перед матрешкой, – о, тридцать три богатыря, я помню эту сказку, – Патрик показал на богатырей, Майки с Лизой поддакнули.

– А это кто? – Лиза показала на Василису Прекрасную.

– А это? – Патрик ткнул в Черномора и Руслана с мечом.

– Нати, ты не рассказывала нам эти сказки, – Майки с укором посмотрел на нее.

– Обязательно расскажу, – пообещала та.

Следующей матрешкой оказался Владимир Иванович в фуражке, парадном кителе с генеральскими погонами и штанах с широкими красными лампасами. На боках матрешки-деда красовались сцены охоты, рыбалки и многочисленные изображения разного холодного и горячего оружия. Фартук украшала перерисованная фотография, на которой Владимир Иванович и пятнадцатилетняя Наташа с охотничьими ружьями стояли около горы поверженной пернатой дичи.

– Ты сама их застрелила? – сразу же поинтересовался у Наташи любитель оружия Патрик.

– Нет, – честно ответила она, – эту гору уток настреляла большая компания охотников – друзей Боба, а я просто позирую с ружьем.

За Владимиром Ивановичем следовала матрешка Нина Александровна с изображениями вязальных спиц, швейной машинки, цветущих роз, пионов, гладиолусов, хризантем, любимых ромашек и других цветов, урожая огромных тыкв, огурцов, помидоров, румяных яблок, груш и слив, а также лопат, граблей, тяпок и леек. На ее фартуке была изображена дача с цветущим палисадником, а Нина Александровна и Наташа срезали для букетов пушистые розовые пионы.

На боках матрешек родителей были изображены достопримечательности Нью-Йорка и других городов, где им уже довелось поработать и побывать. На центральном изображении матрешки–папы отчим учил Наташу водить свой новенький автомобиль, а матрешка–мама демонстрировала всем маму и дочку в нарядных платьях на прошлогоднем праздничном банкете в отеле Пенсильвания.

Семь пустых матрешек уже выстроились в ряд.

– Восьмая матрешка – это лучшая Наташкина подруга, – объяснила Юля, прикрывая кукле лицо, – она умница, красавица, отличница, комсомолка, спортсменка и, самое главное, очень любит Наташку, – она театрально скромно потупилась и убрала руки, – короче, восьмая матрешка – это я.

Полукруглые выпуклости куклы были украшены многочисленными копиями с фотографий Наташи и Юли, начиная с их восьмилетнего возраста. Вот они, с белыми бантами и букетами на линейке первого сентября. Вот они, две принцессы на новогоднем утреннике. Вот их, двух отличниц, награждают почетными грамотами на пионерской линейке. Вот они вступили в комсомол. Вот в вареных джинсах на дискотеке. На фартуке была фотография, про которую Наташа совсем забыла. Это был первый раз, когда они с Юлькой попробовали накраситься на дискотеку. Жирные черные стрелки заползали на виски, ярко фиолетовые и розовые перламутровые губы были сложены в вызывающие пухлые сердечки, а свекольные щеки по яркости цвета не уступали губам. Волосы на головах у девчонок были начесаны и залакированы.

Наташа засмеялась, они с Юлькой обнялись.

Следующими матрешками были Андрей, Оксанка, Макс, Ленка, Димыч и многие другие: Юлькины родители, бабушка и брат, родители Оксанки и Ленки, друзья, знакомые, одноклассники, одногруппники, соседи по двору.

Всего набралось сорок кукол, самая маленькая была размером в пятнадцать сантиметров. Майки, Элизабет и Патрик сразу же принялись их собирать и разбирать, Лиза даже попыталась залезть в саму главную матрешку – Москву. Все присутствующие ходили по комнате и разглядывали профессионально разрисованные фигуры, потрясенно качая головами.

– Я поставлю их в своей… нашей комнате, – Наташа посмотрела на Мэтта, – ты не против?

– Ну, что ты, любимая, конечно, нет, – тот поцеловал ее в лоб, – мы объединим нашу спальню с соседней гостевой комнатой, чтобы для кукол было много места, только с одним условием…

Она кивнула.

– Ты не будешь плакать, глядя на них.

– Не буду, – она кивнула еще раз.

Дженнифер начала деловито оглядывать комнату, – нет, я не согласна прятать такую красоту, мы расставим матрешек здесь, здесь и здесь, – ткнула она пальчиком в углы и повернулась к Полу, – дорогой, нам нужна новая мебель в гостиную.

– А можно мне забрать Москву и Ларису в свою комнату? – вдруг попросила Элизабет, – а то Москву я никогда не видела, а Лариса мне нравится, потому что она рассказывает интересные сказки и заплетает красивые косички.

– А я возьму себе Бажени, Боба, Мамнину и Макса, – сразу же отреагировал Майки, – Бажени печет вкусные блинчики, Мамнина вяжет красивые свитера, Боб – мой прадед, он сделал мне классный щит и научил метать ножи, а Макс катал меня на коньках. А еще я хочу взять Джулию и ее мужа Эндрю, они тоже катали меня на коньках.

– Нет, так нечестно, что все тебе, – возмутился Патрик, – тетю Джулию возьму я, а еще я возьму Натиного прадеда и ее папу, – и он начал по-быстрому засовывать фигуры друг в друга, – Натин прадед был рыцарем, Натин папа добрый, а тетя Джулия прикольная, – Патрик задумался, – ладно, вместе с тетей Джулией я возьму ее мужа Эндрю, чтобы ей не было скучно.

Тефочка состроила обиженную гримаску, – я тоже хочу быть матрешкой, – сокрушенно пробормотала она и посмотрела на Юлю.

– И я, и я, и я, – раздались голоса Пола и детей.

– Пожалуй, я тоже хочу, – подумав, присоединился к семье Мэтт.

– Намек понят, – улыбнулась та, – для вас мы тоже что-нибудь придумаем.

– Юль, – обратилась к подруге Наташа, когда все снова расселись за столом, – вы с ребятами с ума сошли, это же дорогущий подарок. Матрешки гигантских размеров, сделаны профессиональным художником, лица на портретах, как настоящие, сотни перерисованных фотографий, купола соборов с настоящей позолотой, обалдеть, как красиво. В какой мастерской вы это заказали? Денег много заплатили?

– Нат, честное слово, не знаю. Ленкин Димыч договаривался со своими знакомыми ребятами, у них какой-то художественный кооператив народных промыслов, они расписывают шкатулки, подносы, матрешек всяких и поставляют их в сувенирные магазины, лавки, гостиницы для иностранцев и Шереметьево. Говорят, интуристы гребут лопатой. И не переживай, они взяли с нас совсем немного денег. По сравнению с теми деньгами, которые ты мне дала, сущие пустяки.

Наташа покачала головой, – ну почему вы не прилетели все? Подумаешь, шесть человек, ерунда какая…

– Ладно, Натыч, проехали, – похлопала ее подруга по руке и прошептала, – тихо, Эдвард собирается что-то сказать.

***

Эдвард поднялся со своего места, взял в руку бокал шампанского и посмотрел на Мэтта и Наташу.

– Я поклялся никому об этом не рассказывать, но нарушу эту клятву.

Тефочка напряглась и до боли сжала пальцы.

– Я хочу рассказать одну историю про нас с братом и эту девочку, – Эдвард сделал паузу. – Год назад мы с Мэттом решили сплавиться по реке на лодках. Я не знаю, как Нат почувствовала, что с нами может что-нибудь случиться, но она поплыла с нами. Замученная нашими любимыми монстрами, она уснула в лодке. А мы, два дурака, не только заблудились в притоках реки, но и умудрились свернуть именно в тот, который заканчивался водопадом.

Гости ахнули.

– Это еще не все, – Эдвард помолчал, – мы с братом еще и заснули.

Новый «ах» гостей оказался громче.

Эдвард покачал головой, – по чистой случайности Нат проснулась, когда до водопада оставалось всего пятьсот метров. Она обвязалась веревкой, прыгнула в ледяную воду и поплыла вслед за лодкой Мэтта, а меня заставила причалить к берегу и привязать веревку к сосне. Как мы все видим, она успела доплыть и спасти моего брата. Вот он сидит перед нами, живой и здоровый. Его лодке не повезло, она разбилась, сорвавшись в глубокий обрыв.