Полковник встретил ее с пренебрежительным выражением на лице:

— Садитесь. Ну, вы решили сказать правду?

— Я вам все сказала. Это и есть правда.

— Продолжаете упорствовать, — вяло констатировал он. — Зря. Мы все равно докопаемся. Бесполезно артачиться.

Ей неприятно было то недоверие, которое полковник демонстрировал ей. Но что она могла сделать?

— Я не упорствую. Просто я не имею отношения к пропаже этого документа.

Он молчал, глядя с унылым видом в окно. Пауза чересчур затягивалась. Ирочка понимала, что полковник нарочно тянет время. Но она решила, что дожидаться, пока он отпустит ее, унизительно.

— Я могу идти? Александру Сергеевичу необходимо мое присутствие в приемной.

Полковник глянул на нее злыми глазами:

— Александру Сергеевичу необходимо разобраться, что за люди у него работают. И чем они занимаются за его спиной.

Ирочка готова была плюнуть ему в лицо. Но, разумеется, не сделала этого. Поднялась и, не говоря ни слова, направилась к выходу.

Теперь она была уверена — документы не пропадали. Все это — провокация, придуманная с целью опорочить ее, а потом бросить тень на ее начальника. Выставят ее преступницей, найдут кого-то, кому она будто бы передала секретный документ, и поднимут шумиху — вот, поймали! А работает она у Александра Сергеевича. Так что делайте выводы… Вязкая тоска наполнила ее сердце. Думала ли она, что когда-нибудь дойдет до такого? Мир, такой устойчивый, прекрасный, рушился на глазах.

В какой-то прострации она отвечала на телефонные звонки, расписывалась в получении важных и не очень важных документов, сообщала начальнику об очередном посетителе, вставала и открывала тяжелую дверь после того, как звучало: «Пусть войдет».

Потом появился непонятный тип, высокий, стройный, лет пятидесяти. Изящество и некая важность непостижимым образом соединялись в нем с суетливостью. Элегантно опустившись на стул, посетитель положил на колени красивый добротный портфельчик.

— Вы записаны? — вежливо поинтересовалась Ирочка.

— Нет, я пока не записан. Я пришел, так сказать, в предварительном порядке.

— А как же вы прошли в Кремль? — сам собой выскочил вопрос.

— У меня есть кое-какие возможности. Не беспокойтесь, я понимаю, где нахожусь. Моя фамилия — Славский. Наверно, вы уже слышали обо мне, — аккуратным голосом сказал тип и удивился, услышав отрицательный ответ. — Видите… Это еще одно доказательство того, что необходимы неотложные меры. Позвольте представиться, — тип красиво кивнул головой. — Новый император России. Хотя по паспорту я — Алексей Николаевич Славский, на самом деле меня зовут Николай Алексеевич Романов. Я — сын цесаревича Алексея и внук Николая Второго.

Выдержав нужную паузу, он продолжил:

— Понимаю, насколько это неожиданно звучит, однако это так.

Ирочка лихорадочно размышляла, как быть. Неужто и в самом деле император?! Государь! Как себя вести? Вскочить и стоять по стойке «смирно»? Глупо. «А дядька-то непростой», — мелькнуло у нее в голове. Между тем посетитель принялся рассказывать, как цесаревич Алексей избежал смерти в тысяча девятьсот восемнадцатом и откуда взялась фамилия Славский:

— Мы вынуждены были жить так, чтобы не привлекать внимание. Но я с детства знал тайну нашей семьи. Только теперь, когда коммунисты отстранены от власти, я смог открыть эту тайну и посчитал нужным взять на себя ответственность. Вот, ознакомьтесь, — достал он из портфельчика лист бумаги. — Учитывая недавнее сложное положение в России, я издал манифест о престолонаследии.

С какой-то особой торжественностью он положил перед Ирочкой листок, увенчанный затейливой надписью «Российский Императорский Дом» и двуглавым орлом.

— «… беру на себя обязанности Государя Всероссийского», — закончила читать Ирочка.

— Понимаете, я — единственный ныне великий князь, — зазвучал хорошо поставленный голос, и я имел право объявить о восхождении на престол. Мое влияние на общество значительно. В том, что недавнее противостояние в России, грозившее обернуться катастрофой и приведшее к необходимости обстреливать Белый дом, разрешилось благополучно, есть и мой вклад. И он весьма велик. Мне приходилось постоянно влиять на события. Вот мое обращение к россиянам. — Он достал из портфеля еще один листок, протянул Ирочке.

Ирочка ощутила всю важность происходящего — жизнь столкнула ее со столь необычным человеком. Ей чудилось дыхание истории: внук Николая Второго сидел перед ней. Умом она понимала, что быть этого не может, но странный собеседник производил на нее какое-то магическое воздействие.

— Скажите, чем я могу вам помочь? — В ее вопросе помимо воли слышалась почтительность.

— Понимаете, необходимо решить вопрос с моим статусом. Разумеется, о введении в России монархии пока что не может быть речи. Это нескорый процесс. Но если бы президент признал мои права на трон… было бы легче положительно влиять на события. Помогите мне встретиться с Александром Сергеевичем.

Ирочка обещала ему сделать все от нее зависящее, после чего Славский откланялся и с достоинством удалился.

Ирочка еще раз прочитала бумаги, оставленные гостем. Чувство чего-то необычного не покидало ее. Но к нему слабым диссонансом прибавилась тревога: все ли она правильно сделала? Не допустила ли ошибки в столь ответственной ситуации? Она ощутила потребность посоветоваться. Но с кем? С Воропаевым! Хороший повод завтра начать с ним разговор.

Визит Славского был подарком. Теперь она имела все основания обратиться к Воропаеву за советом. А потом органично перейти к просьбе о помощи в истории с пропавшим документом.

Она пошла на должностное нарушение — оставила при себе переданные для Александра Сергеевича листки. В конце концов, какая разница, сегодня или завтра их получит Виктор Петрович? Никакой.

Встреча с императором почему-то улучшила ее настроение. Окружающий мир стал чуточку светлее. Ирочка смотрела на посетителей и сотрудников с привычной улыбкой, доброжелательной, ровной.

Грузный человек в военной форме вошел в приемную.

— Атаман Терского войска Семенов, — представился он. — Мне назначено.

Атаман действительно значился в списке посетителей.

— Подождите, пожалуйста. — Ирочка указала на кожаный диван.

Чинно усевшись, атаман посмотрел на нее.

— Может быть, вы мне скажете, почему не уделяют внимания казачеству? Одни разговоры. — Он ударил тяжелой ладонью по коленке. — Ничего не меняется. Но казаки вечно терпеть не будут. Хотят нас только на военной службе использовать. Нельзя считать, что казак лишь тот, кто служит. Московское недопонимание. Или сознательная попытка впрячь нас в общее тягло. Прежде должно быть восстановление казачества как народа, а уж потом как служивого сословия. Казак только тогда казак, когда он самостоятелен и кормит себя. Дайте землю, дайте самоуправление. Я вам честно скажу, — атаман перешел на доверительный тон, — народу сейчас наплевать, кто правит, какая власть в Кремле. Ему нужны хоть какие-то изменения. А ничего не меняется. Немедленно надо решать. Немедленно.

Он вновь хлопнул себя по коленке, вздохнул, покосился на часы на стене.

— Александр Сергеевич вот-вот вернется, — поспешила сказать Ирочка, до того вежливо кивавшая ему.

Слава Богу, что в этот момент вошел начальник. Увидев атамана, заулыбался:

— A-а, здравствуйте. Рад видеть. Простите, что заставил ждать.

Атаман вскочил, засуетился, показывая, что ничего страшного не произошло. Так они под извинения и заверения, что все прекрасно, удалились в кабинет.

Вскоре зазвонил городской телефон. Какой-то нетерпеливец требовал записать его на прием к Ельцину.

— Я этим не занимаюсь, — вежливо пояснила Ирочка.

— Но мне дали ваш телефон.

— Вполне вероятно. Только я не записываю на прием к президенту.

— Но мне дали ваш телефон. Вы должны меня записать.

— Я верю, что вам дали мой номер телефона. Но я не записываю на прием. Ни к президенту, ни куда-нибудь еще.