Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования

Российский государственный университет правосудия

Авторы:

Ю. Е. Пудовочкин, профессор кафедры уголовного права РГУП, д-р юрид. наук, профессор;

Д.А. Дорогин, доцент кафедры уголовного права РГУП, канд. юрид. наук

Рецензенты:

А. А. Толкаченко, главный научный сотрудник отдела уголовноправовых исследований РГУП, д-р юрид. наук, профессор, заместитель Председателя Верховного Суда РФ в отставке, заслуженный юрист Российской Федерации;

А. П. Дмитренко, начальник кафедры уголовного права Московского университета МВД России им. В.Я. Кикотя, д-р юрид. наук, профессор

В настоящее время можно считать общепризнанным тезис о том, что основанием уголовно-правовой репрессии служит только преступное деяние. В силу этого категория преступления является одной из центральных в уголовном праве.

«Отбор» тех или иных общественно опасных деяний и закрепление их в качестве преступлений (криминализация) составляет важнейшую составляющую уголовной политики государства. Как и всякая оценочная деятельность, она не лишена субъективизма, конъюнктурных соображений, а порой и ошибок. В связи с этим особое значение приобретает вопрос о критериях криминализации. Ряд из них приобрел статус официально признанных, поскольку получил подтверждение в решениях Конституционного Суда РФ. Наличие конституционных (и иных, например, доктринальных) критериев криминализации, особая, установленная для федеральных законов, процедура принятия решений дают некоторые гарантии того, что криминализация в целом является объективной и адекватно отражает как спектр существующих угроз, так и потребности личности, общества и государства в обеспечении безопасности.

В рамках анализа общих подходов к пониманию преступления важно обратить внимание, что действующее в России уголовное законодательство и теория уголовного права исходят из того, что преступным может быть только конкретный акт поведения человека. Эта, на первый взгляд, простая и естественная формула не существовала изначально, а прошла длительный период кристаллизации и отражает гуманистические представления о взаимоотношениях государства и личности в сфере уголовно-правовых отношений. Если средневековое право допускало уголовную репрессию за убеждения личности («ересь»), наказание животных и неодушевленных предметов; антропологическая школа уголовного права обосновывала необходимость превентивного уголовно-правового воздействия на лиц, лишь склонных в силу особенностей психофизиологического статуса к преступлению; классическая школа уголовного права (в ее крайнем выражении) допускала ответственность за один только умысел как проявление «злой воли»; а крайние социологические концепции оправдывали репрессии в отношении лиц, «имеющих связи с преступной средой»[1], современная уголовно-правовая доктрина четко придерживается следующих постулатов:

• преступление есть «продукт деятельности» исключительно человека, как субъекта, обладающего сознанием, волей и свободой выбора;

• преступление всегда выражается вовне в виде конкретного деяния (поступка); не могут быть признаны преступлением мысли и убеждения человека;

• преступление – всегда обособленный во времени и пространстве акт поведения, который имеет свое начало и окончание; не может быть признан преступным «образ жизни» или «стиль поведения».

Нормативное закрепление общего понятия преступления, явившееся результатом длительной эволюции уголовного законодательства, имеет существенное значение как для понимания социально-политического содержания УК РФ, так и для решения частных вопросов, связанных с конструированием целого ряда уголовно-правовых институтов (неоконченного преступления, соучастия, множественности и др.).

Истории отечественного уголовного права известны различные подходы к формулированию законодательного понятия преступления, которые соответствуют определенным этапам в развитии самого уголовного права и уголовной политики.

Уголовное Уложение 1903 г., следуя канонам классической школы уголовного права, определяло, что преступление – это «деяние, воспрещенное во время его учинения законом под страхом наказания». Законодатель указал лишь один признак преступления – его уголовную противоправность. В теории такого типа дефиниция получила наименование «формального» определения преступления.

Иной подход, основанный на постулатах социологической теории уголовного права, демонстрирует УК РСФСР 1922 г., согласно которому преступлением признавалось «всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени». В этом определении, получившем наименование «материального», акцентировано внимание на признаке общественной опасности преступления, в то время как признак противоправности законодателем был проигнорирован (одновременно причиной и следствием этого надо признать допущение применения уголовного закона по аналогии).

В УК РСФСР 1960 г. заметно стремление законодателя к совмещению двух указанных подходов и формулированию «формально-материального» понятия преступления как «предусмотренного уголовным законом общественно опасного деяния (действия или бездействия), посягающего на общественный строй СССР, его политическую и экономическую системы, социалистическую собственность, личность, политические, трудовые, имущественные и другие права граждан, а равно иное, посягающее на социалистический правопорядок общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом».

Сохранен этот подход и в действующем российском уголовном законодательстве.

Сущность преступления законом обозначена предельно ясно: преступление – это деяние.

Понятие деяния в настоящее время получило в литературе различные трактовки: некоторые специалисты понимают под ним только внешние формы проявления человека – действие или бездействие, описанное в диспозиции уголовно-правовой нормы (М.И. Ковалев[2]); другие отождествляют его с преступлением, включая в содержание деяния не только действие или бездействие, но и причиненный ими вред (Н.Ф. Кузнецова[3]).

Представляется, что УК РФ в полной мере дает основания для существования обоих подходов, а понимание термина «деяние» зависит от контекста его употребления в законе[4].

Деяние является преступлением, если обладает некоторым набором признаков. Опираясь на законодательное определение преступления, уголовно-правовая наука различным образом формулирует их количество и содержание: М.И. Ковалев указывает на четыре признака преступления: общественную опасность, виновность, противоправность и наказуемость[5]; Н. Ф. Кузнецова, ссылаясь на то, что наказуемость является неотъемлемой частью противоправности, предлагает три признака: общественную опасность, противоправность и виновность[6]; А. П. Козлов сокращает число признаков преступления до двух: общественной опасности и противоправности, признавая составными частями последней виновность и наказуемость[7].