– Если у вас критические дни, то это не значит, что физкультуры у вас нет. Есть специальные прокладки, тампоны. Заниматься физкультурой полезно!

Далее последовал экскурс в женскую физиологию. Девчонки сидели красные, а Валечка Борисова заплакала. Наконец лекция про прокладки закончилась, и мы стали играть в волейбол. Петрович вынес из раздевалки свои длинные запасные шорты и бросил новенькой.

– Переодевайся. Пойдешь на подачу.

Чума с независимым видом тут же спустила свои джинсы, сверкнув черными стрингами, и влезла в его шорты, туго завязав веревочку на талии. Получилось что-то вроде спортивной юбки. Никто даже удивиться не успел, как она уже стояла на линии.

Мы долго ждали, когда она решится послать мяч. Видно было, что она стукнет хорошо. И… мяч полетел в голову Виктора Петровича. Я опешил. Я видел, что это было сделано специально.

Из носа у физрука пошла кровь. Чума подбежала к своей торбе, выхватила оттуда что-то и протянула физкультурнику. Он, не глядя, прижал к лицу женский гигиенический пакет. Увидев нашу реакцию, посмотрел на то, что держал в руках.

Чума резко повернулась на пятках и снова стала на линию подачи.

Конечно, эту подачу все пропустили. И еще две за ней.

Урок закончился раньше обычного. Но история на этом не закончилась.

Во время лабораторной по физике Виктор Петрович с распухшим носом ворвался в класс, потрясая какой-то бумажкой. На него было страшно смотреть.

– Кто! Это! Написал!!!

Физик был недоволен, что учеников отвлекают, но, как видно, дело требовало особого внимания.

– Что там такое написано?

Физкультурник, дрожащими от гнева руками, развернул бумажку в клеточку и прочитал:

– Каждый вторник, после урока физкультуры, консультирую по гинекологии.

Ниже стояла фамилия учителя физкультуры.

– Это ты написала? – потрясал он объявлением перед носом Чумы, пытаясь перекричать вопли и смех класса.

– Нет, не я.

Чума выхватила у него листок, расправила на парте и стала писать что-то в дневнике. Все замолчали, внимательно следя за развитием событий.

Виктор Петрович опешил.

– Что ты делаешь?

– Это я чтобы не забыть бабушке рассказать ваше расписание. А заранее записаться, где можно?

Класс взорвался от смеха. Смеялся и физик. Чтобы не смущать нас, он удалился в свою коморку, где у него лежали приборы, макеты и всякая ерунда для лабораторных. Оттуда слышались какие-то неопределенные звуки, что-то падало и разбивалось.

Яна смеялась и думала, как здорово Данила рассказывает. А главное то, что он говорил, было так понятно ей. И девочка эта, Чума, ей необыкновенно нравилась, она была похожа на Антапку.

Данила встал попить воды.

– Рассказывай, рассказывай дальше, – торопила его Яна.

– Мне запомнился тематический вечер в нашей школе, – продолжал он. —

До окончания испытательного срока Чуме осталось два дня. За время, пока она была с нами, мы каждый урок ожидали чего-то необыкновенного. Я несколько раз пытался ее разговорить. Но Чума разговор не поддерживала. Отвечала коротко и после уроков очень быстро исчезала.

Каждую неделю по субботам наша классная – географица Серафима Ивановна – устраивала для нас особенный классный час. Она называла его «Интеллектуальное игроразвитие». Явка должна была быть обязательной. Иногда мы слушали скучные наущения, как себя надо вести за столом, или смотрели документальные фильмы про династию Романовых, или что-нибудь еще из замшелого прошлого. Каждый должен был принять участие в организации этих внеклассных часов. Но мы терпели, потому что после часа мучений начиналась дискотека.

Дискотеку в школе проводил Чика. Он привозил свои колонки, свои диски. У него было два милицейских фонаря, которые вспыхивали в темноте, и всем было пофиг, кто как танцует. За амортизацию аппаратуры мы должны были купить билет.

Танцы были громкие, но мы любили эти дискотеки, потому что на них можно было вести себя, как хочешь. Пару часов полной свободы в вестибюле школы. На этаже все двери были заперты и дежурили учителя, из ушей которых торчали беруши. Так вот, чтобы заслужить дискотеку, надо было поучаствовать в «интеллектуальных играх».

В тот раз был объявлен «вечер дружбы». Каждый должен был прийти в костюме какой-то народности и исполнить номер, который бы иллюстрировал культуру этой народности. Чтобы номеров было поменьше, мы группировались по три – пять человек. У меня была группа чукчей. Мы договорились с девчонками, чтобы они принесли в школу свои зимние куртки с капюшонами. А в школьной кладовке нашли несколько пионерских барабанов, на которых собирались исполнить национальную чукотскую мелодию, состоящую из криков чаек и грома. Порепетировав немного, мы посчитали, что наш номер будет выглядеть прикольно. Чика возился с темой Африки. Но в его команде никто краситься ваксой не захотел, и Чикалин надеялся поменять тему у географицы на что-нибудь другое. Однако Серафима Ивановна уперлась. Директриса выдала сыну деньги на мотивацию крашеных африканцев. На вечер должна была заглянуть комиссия, от которой зависело превращение нашей школы в гимназию.

Девочки репетировали танец с зонтиками под китайскую музыку из кассетника «Электроника», взятого у меня напрокат. Так как Чумы еще не было на разборке тем к этому вечеру, то ей было предложено присоединиться к любой из творческих групп. Но ни на одной из репетиций она не появилась. Мы все решили, что суббота – последний день испытательного срока Чумы – станет ее последним днем в нашей школе. И я об этом очень сожалел.

К пяти мы уже все собрались в раздевалке и примеряли наши «карнавальные костюмы». Географица должна была все отсмотреть до вечера, чтобы не оконфузиться перед комиссией от наших придумок. Учительница рисования написала веселенькие плакаты, которые были развешаны везде по школе. На плакатах, кроме букв, были пальмы, паруса и обезьяны. Это заставляло первоклашек спрашивать у нас, действительно ли будут обезьяны в школе и надо ли платить за билеты.

В актовый зал согнали все шестые, седьмые, восьмые, девятые классы. Старшеклассники пришли сами. Всем были обещаны пятерки за поведение в четверти за аплодисменты и прочую поддержку в пределах приличий. В каждом классе были проведены инструкции о правильном поведении, праздничной одежде и беседы о том, как надо гордиться самой прекрасной школой нашего города, которая скоро станет гимназией.

Мы разглядывали из-за кулис первый ряд, где сидели почетные члены жюри во главе с директрисой и парочкой совсем незнакомых людей, как видно из РОНО, от которых зависела участь школы.

Девочки благополучно станцевали китайский танец с зонтиками, немного облажавшись в конце – один зонтик заело, и он не закрылся, когда было очень нужно. Но их шумно поддержали зрители, и даже жюри активно аплодировало «китаянкам». Наш «чукотский ансамбль» обливался потом в меховых куртках и уже готов был выскочить на сцену, как в рядах администрации почувствовалось какое-то волнение. В левую боковую дверь зала к сцене поперла разноцветная толпа натуральных индейцев. Смуглый народ со смоляными косичками, яркими перьями, потрясая деревянными дудками и свирелями, дружественно замахал залу руками. Чума завершала шествие. Они еще и на сцену не поднялись, как завели свою музыку. Она набирала силу. Индейцы выкрикивали какие-то фразы, трясли головами, перья дрожали. Свирели ввинчивались в башку резкими голосами.

Директриса была очень взволнована и даже забыла про аплодисменты. В городе ходили слухи, что студенты-колумбийцы распространяют наркотики. Чума не представляла, какой ужас она привнесла в первые ряды зала. Но грустная мелодия на свирелях не закончила выступление латиносов.

– Эти музыканты учатся в нашем городе на первом курсе электро-механического факультета. Эквадор, Перу, Колумбия… – вещала Чума, – директриса схватилась за сердце, – …но скучают по родине. Все, что их соединяет сейчас с домом, – это музыка.

Ритм выступления поменялся. Настроение быстро передалось в зал. Они играли не для нас, а для себя. Пританцовывали, двигались под музыку. Один из них с какими-то трещотками оставил свой странный музыкальный инструмент на сцене, спрыгнул в зал и стал выделывать кренделя перед директрисой. Он, похоже, приглашал ее на свою сальсу, или как там у них называется. Директриса подняла свой мощный зад и оказалась на голову выше приглашавшего ее паренька-колумбийца. Музыканты заиграли еще веселей, а колумбиец стал раскручивать то влево, то вправо нашу Зинаиду Степановну, нырять под ее мощные бицепсы и выкидывать ногами такие коленца, что все члены комиссии загудели от удивления. В какой-то момент я увидел, что Чума выдернула из переднего ряда пузатого дядьку из комиссии и стала проделывать с ним то же самое. Пока толстый топтался на месте, она трижды обежала его, нырнула под одну руку, раскрутила его и заставила пролезть под своей рукой. Я такого цирка еще никогда не видел. «Чукчи» визжали от восторга и топали ногами.