Она уже видела свою кладовочку, место, где можно немножко передохнуть, укрыться за дверью от бешеных децибел. В замочной скважине торчал ключ, оставленный для нее. Рванула дверь – и будто споткнулась о тяжелый запах дерьма и рвоты.

– Мама родная! Все испоганено. Воды нет.

Яна Петровна помчалась вниз к дежурным.

Завуч, как-то странно кося глазами, объяснила:

– Мы все туалеты закрыли, чтобы не нагадили, а вы свой сортир открыли. Вот и получайте. Сами виноваты – сами убирайте.

– Вот! Наконец моя кладовка получила настоящее название. Сортир!

Яна Петровна смотрела на красное лицо завуча и ощущала, что кроме парфюма от нее разит алкоголем.

– Вы пьяны, Роза Максимовна!

– Я просто чуть пригубила. Любимые ученики пришли в школу…

Бикгфорд зашипел сильнее, пламя полыхнуло и…

– Ваши любимые ученики ужрались, нагадили, нарыгали на батики моих учеников, и вы говорите, что это я виновата. Так вот знайте: я ничего убирать не буду, вызову комиссию из РОНО и запущу в милую кладовочку под названием «сортир» для того, чтобы показать, как мы готовимся к выставке. Все остальное пойдет своим чередом.

– А я скажу, что вы сами и нагадили! – огрызнулась Роза Максимовна.

У Стешиц перехватило дыхание, и она словила себя на мысли, что тротила было мало.

Утром Яна писала докладную, стояла на ковре у директора, получила интересное предложение: мирно расстаться, с откреплением. Вывод администрации школы был таков: вечерние факультативы прекратить, так как они несут в себе опасность. Часы забрали, дали младшую группу продленного дня.

Утешение от Костика

В группе продленного дня можно было рисовать, лепить, мастерить оригами и все остальное, что она любила делать на своих уроках. Беда лишь в том, что на продленку оставались самые нерадивые ученики из начальных классов, чаще всего из многодетных семей или оттуда, где одна мамка работала на нескольких работах и надеялась на то, что ее дитенка накормят, чему-то научат и займут чем-то полезным.

Дети бегали по партам, стреляли друг в друга жеваной бумагой, свистели, мычали, плакали, постоянно отпрашивались в туалет. Все ждали полдника. В столовой могли порадовать молочным коржиком или глазированным сырком. Янина Петровна тоже ждала полдника – чтобы передохнуть. Она держала себя в руках. На детей не кричала, а просто давала задание, показывала, как его надо делать, хвалила или мягко журила.

Костик Бусел сидел на первой парте и старательно рисовал машинку. За урок он их делал штук двадцать, все одинаковые и все одним цветом. Костик был особенным ребенком. В школе в разных классах училось пятеро его братьев. Все удивительно похожие друг на друга, одинаково стриженые веселые двоечники. Они мастерски ругались матом, таскали у однокашников печенье и бутерброды, карандаши и ручки. Когда им делали замечание – невинно хлопали глазами, говорили скороговоркой: Больше/никогда/не/буду/я/нечаянно/в/дневник/не/пишите/мамке/не/говорите».

Все Буслы пребывали в постоянном чувстве голода. Из столовой они уходили с полными карманами хлеба. За время летнего лагеря куст ирги за окнами учительской объедался братьями задолго до настоящего созревания ягод. Щавель на школьной грядке не успевал отрастать.

Костик смотрел на Яну Петровну своими пронзительно голубыми глазами:

– А давайте поспорим на коржик. Скажите, что сегодня дают в столовке: сырок или коржик?

– Если выиграешь, два коржика не будет тебе много?

– Не-а, не много, я мог бы и три съесть. Или даже десять.

Оставалось пять минут до вожделенного похода в столовую. Она закрыла журнал с заданиями и стала скреплять готовые рисунки степлером. Машинка как-то странно щелкнула и выплюнула из себя блок скобок. Она развернула взбесившийся степлер, пытаясь узнать, где его заклинило, и вдруг острая боль впилась в переносицу: неожиданно скобы выстрелили в лицо. Кровь брызнула на рисунки. Шум в классе мгновенно стих. Дети бросились к аптечке, и тут же на столе перед учительницей появились перекись, йод, зеленка, бинты.

Все, затаив дыхание, со страхом и любопытством смотрели на окровавленные руки Янины Петровны, которая прижимала к ране смоченную перекисью вату.

Дверь класса резко открыла взволнованная учительница математики.

– Что случилось? Как-то у вас тихо стало.

– Да вот, неприятность, поранилась степлером. Не могу кровь унять. Вы не сводите детей на полдник?

– Конечно, я и додежурю за вас. Идите в поликлинику. Не забудьте сказать, что это – производственная травма.

Дети тихо и послушно построились, вышли из класса. Разглядывая себя в зеркале, Янина Петровна видела, как лицо ее стремительно отекает.

– А вдруг у меня там скрепки? – с ужасом думала она.

Одной рукой прижимая рану, учительница машинально собирала в стопку тетрадки с заданиями, журнал. В класс осторожно заглянул Костик Бусел.

– Янина Петровна, вы живы?

– Конечно, Костик.

Она старалась не выдать своего раздражения. Ей хотелось побыть одной, убедиться, что кровь остановилась, ничего опасного нет.

Костик осторожно подошел к столу, с любопытством разглядывая ее распухшее лицо и что-то пряча за спиной. Он пытался заглянуть Янине Петровне в глаза, а ей было неловко от детского любопытства.

– Чего тебе, Костик, почему ты сбежал из столовой? Надо идти с классом.

Ей подумалось, что мальчишка специально вернулся, чтобы в отсутствие детей стащить что-нибудь.

– Что ты прячешь за спиной? Ну-ка, покажи.

Костик смущенно положил на край стола надкусанный коржик:

– Это вам, Янина Петровна. Только я не удержался, откусил немножко.

У Костика Бусла не было никаких видов на особенное к себе отношение. Его поступок был предельно прост. Он хорошо знал: когда бывает больно – очень хочется, чтобы кто-то пожалел.

Тупик, в котором сейчас стояла Яна со своими критическими анализами школы, оказался вовсе не тупиком, а коридорчиком в лабиринте, где подавал ей знаки спасения не очень успешный ученик Костик Бусел.

Бусел пододвинул ближе к Янине Петровне свой коржик. Учительница не дала развиться своим рассуждениям по поводу его грязных рук, нестриженых ногтей. Она взяла подношение и отломала маленький кусочек.

– Костик, спасибо. Я возьму немножко, потому что коржики мне есть очень вредно, а тебе – полезно.

– Да, – кивнул Костик, ему нравилось завершение разговора.

Свободная птица

Травма на рабочем месте не вызвала никакого сочувствия у администрации школы. Вопросы о страховке, больничном листе и особой медпомощи, наконец, инструкция о том, как надо правильно работать со степлером, вызывали у Яны острое желание уйти в глухое подполье и полежать тихо, без признаков жизни, возле мешков картошки.

На электронную почту пришло два заказа. Яна потрогала пластырь на лбу: вроде болеть стало меньше. Значит, надо работать, и она стала набирать антапкин текст.

«Родительское собрание. Директор сказала, чтобы пришли родители. Говорю: «Нет у меня родителей. Бедная сиротка я».

– В анкете написано, что есть.

– Это приемные. Скажете им, что меня надо лучше воспитывать, забьют до смерти или сдадут снова в детский дом.

Пока отпустили. Надо идти договариваться с соседкой Зиной. Она всего десятку берет за услугу «родитель на собрании». Мне нравится, когда она приходит к нам в школу разведчиков, хорошо поддерживает мой креатив. Прошлый раз это было в апреле. Пришла Зина в валенках с пакетом, на котором «С Новым годом» написано. Я ей туда пару книжек положила. Говорю, как станут что-нибудь про меня говорить, ты книжечки эти медленно доставай и на стол выкладывай. Книжки были такие: «Лев Толстой как зеркало русской революции», «100 уроков Камасутры» с вырезанными картинками, «Как правильно выбрать автомобиль» и «Разведение кроликов на вашем балконе». Думаю, отвяжутся от меня на пару месяцев».

Вставились две ссылки про машины и кроликов, а это аж два доллара!