Потом я сидела на заднем сиденье полицейской машины. Вращающаяся сигнальная лампа освещала фиолетово-синим светом дома, впрочем, они отключили сирену. Машина въехала на тихую улочку, на которой мы жили, и занавески на окнах заколыхались только от самого присутствия на ней полицейской машины. Водитель и его коллеги надели каски и направились по тропинке к входной двери. Я забеспокоилась о том, что они забыли обо мне, и стала стучать в окно, тогда один из них обернулся и молчаливо улыбнулся мне. Я поняла, что они специально оставили меня здесь.

Мама открыла дверь и стояла, вытирая руки кухонным полотенцем. Кто бы мог подумать, что эти узкие оранжевые и красные полоски так отчетливо сохранятся в моей памяти.

Я успокоилась, сидя у окна машины и вдыхая прохладный вечерний воздух. Они не знали, что я все слышала. Я теребила нитку на подпушке своей юбки, глядя, как распускается шов, когда я тянула за нее.

Полицейский сказал: «Случилась авария», и я услышала, как мама говорит: «Не с Дэнни?», а потом начинает задыхаться. Даже теперь, спустя десять лет, я отлично слышу ее. Что-то удержало меня от того, чтобы выбежать из машины, броситься к ней в объятия и спрятать лицо у нее на груди, чтобы она смогла крепко прижать меня к себе.

Я смотрела на ее лицо, когда до меня снова долетели слова: «Ваш сын спешил увернуться от школьного автобуса, он выскочил сзади… Уже темнело… Автобус затормозил… но… он в больнице Оулдчерч».

Я так часто повторяла эти слова про себя, снова и снова, пытаясь понять, почему они причиняют мне такую боль. «Не с Дэнни? Не с Дэнни?» – сказала она, поднося к груди руку со смятым в ладони кухонным полотенцем. А потом прерывисто задышала.

И потом, я была так уверена, что она права. Дэнни был чистое золото. Я была утешительным призом, в лучшем случае бронзой. Позднее Мэттью часто будет называть меня своей золотой птицей. Разумеется, до того, как я оказалась здесь. Я не знаю, как он стал бы называть меня теперь, если бы он только пришел, пусть называл бы меня как угодно.

Джессика расплатилась за такси, пихнув водителю смятую десятку и торопясь как можно скорее оказаться на другой стороне тротуара.

– Спасибо! – крикнула она и, махнув рукой через плечо, прыгнула на тротуар и стала шарить в сумке в поисках ключей от входной двери.

– Добрый вечер, миссис Пи! – Джессика тут же пожалела об излишне фамильярном приветствии, сорвавшемся с ее губ. – Что-нибудь планируете на Хэллоуин? Если хотите, можете взять вот это! – Джессика протянула ей белые пластмассовые зубы вампира, которые весь день носила Полли.

Соседка проигнорировала протянутую ладонь Джессики.

– Я – миссис Плезент, – произнесла она, исчезая за своей дверью и неодобрительно потряхивая головой.

– Эй, Мэтт! Мне так жаль. О боже, я – полная идиотка! – крикнула Джессика. Войдя в дом, она бросила сумку за дверь и побежала через коридор по ободранному деревянному полу. Она поспешно вошла в светлую, просторную кухню с застекленной крышей, расположенную в пристройке за домом.

Мэттью, в смокинге, белой рубашке и с черным галстуком-бабочкой, сидел у барной стойки, его недавно вычищенные туфли стояли на перекладине табурета, а на носу были очки. Он уставился в свой iPad, читая свежие документы и потягивая джин-тоник, разбавленный лаймом. Подняв голову, он вздохнул.

– Ну, привет, мистер Бонд. Полагаю, ты ждешь меня? – прошепелявила Джессика сквозь неудобно сидящие во рту зубы вампира. – Нет! Нет! Нет! Прошу тебя, не обижайся. Прости, любовь моя. Я знаю, что опоздала. – Джессика сняла зубы и выставила вперед обе ладони, словно регулируя движение.

– Я не обижаюсь, – с холодком парировал Мэттью, постукивая пальцами по столешнице.

– Я бы сказала, что чуточку. Потому что мне было так весело, а тебе ничуть не пришлось повеселиться. Вдобавок все написано на твоем оскорбленном лице. Но я обещаю, что соберусь в темпе, и тогда посмотрим, сможем ли мы прогнать с твоего лица эту хмурую гримасу! – Она усмехнулась.

Несмотря на раздражение, Мэттью улыбнулся своей возбужденной жене, болтавшей без умолку.

– Я опоздала не по своей вине! Прости, малыш, – продолжала Джессика, сбрасывая с ног ковбойские сапоги и кидая их в кучу посреди комнаты. – Я была в пабе, что вниз по течению реки, вместе с Полли и Джейн, и я говорила им, что мне нужно вернуться и пойти вместе с тобой на очень важную вечеринку в компании адвокатов, и Полли даже установила будильник, чтобы я не отвлекалась постоянно, и только тогда мы заказали по большой порции десерта «Итон месс», который, по правде сказать, был изумительным, сливок и клубники в нем было как раз в меру. Во всяком случае… – Она сглотнула. – Джейн спросила меня, что я собираюсь надеть сегодня вечером, и я вспомнила, что отдала свое платье в химчистку и не забрала его. Поэтому я ушла, даже не заплатив за себя, за что Полли, несомненно, даст мне нагоняй, хотя она так и не отдала мне деньги за подарок, который мы покупали вскладчину, отмечая гражданский брак Макса и Дрю, ты помнишь? Самый уродливый чайник в мире, который мы купили на рынке в Гринвиче? Так вот, мы с Полли собирались поделить затраты поровну. Как бы то ни было… – Джессика покрутила рукой в воздухе. – Я заплатила за такси, но когда я добралась до отеля «Мэйфлауэр» на станции Голдхок-роуд, догадайся, что я увидела? – Джессика наконец перевела дух, снимая джинсы и кидая их вывернутыми наизнанку через обеденный стол на стул из столового гарнитура, потом она, съежившись, стянула с себя свитер и подбросила его над головой.

– Химчистка была закрыта? – предположил Мэттью и выключил iPad, решив вместо этого посмотреть, как его жена устраивает стриптиз на кухне.

– Закрыта! Ублюдки. И я просто случайно назвала нашу соседку «миссис Пи», и не думаю, что она была от этого вне себя от радости. Ох, мне нужно выпить. Ты думаешь, у меня есть время пропустить стаканчик?

Стрелки кухонных часов быстро приближались к 7, именно в это время им было нужно выйти, чтобы попасть на банкет в ратуше, начинавшийся в 19.45. С виноватым видом посмотрев на часы, Джессика достала на четверть опустошенную бутылку «Пиммса»[6] и литровую бутылку охлажденного лимонада.

– Будь добр, Мэтт, налей мне большой бокал, пока я схожу за туфлями. – Она улыбнулась, со стуком ставя бутылки на кухонный стол, и стремглав побежала по полу в бюстгальтере и трусиках, а потом остановилась напротив огромного бельевого шкафа из шероховатой сосновой древесины, стоявшего в холле и наполненного до краев множеством туфель и сапог, большинство из которых, честно говоря, казались Мэттью необыкновенно похожими.

– Ох, идите к мамочке, маленькие красавчики! – Наклонившись, Джессика зарылась глубоко в шкаф и вынырнула оттуда с парой прелестных серебристых лабутенов в руке. Прислонясь к кухонной столешнице, она задрала левую ногу. – Мэтт, я постараюсь собраться как можно скорее. Просто посмотри на эту красную подошву, скажи, разве ты видел когда-нибудь что-нибудь более прекрасное? Господи, если бы, когда мне было восемнадцать, кто-нибудь сказал мне, что через пять лет я буду замужней женщиной, которая, чтобы шикарно выглядеть, должна носить лабутены, я сказала бы, что у него крыша поехала! – Джессика тряхнула своими длинными, темными волосами, распущенными по плечам, и возбужденно усмехнулась.

Наливая жене вино, Мэттью подавил в себе желание. За два года он узнал ее с лучшей стороны, они были женаты уже пять месяцев, и ее вид в белом кружевном нижнем белье, в туфлях на шпильке произвел на него такое же действие, как всегда. Он знал, что вид его совершенной, возбуждающей, сексуальной, необязательной, беспорядочной жены никогда не наскучит ему, не сможет наскучить.

– Они действительно очень красивы. А теперь глотай вино, а я вызову такси. Мы не можем опаздывать. Опять. – Мэттью потянулся к телефону, пока Джессика, осушив залпом бокал, уплетала землянику, которую он положил рядом с ее бокалом.