Он постучал сильнее.

– Джесс! Я промок, дождь как из ведра! Открой же эту проклятую дверь! – На этот раз он наклонился, приложив пальцы ко лбу, словно отдавая честь, а потом дотронулся ими до стекла, словно оно было залито солнцем, а не струями дождя. – Джесс! Что ты делаешь? Я промок насквозь, и покупки тоже. – В качестве доказательства он поднял вверх мокрый багет, выглядевший довольно плачевно и согнувшийся пополам.

Джессика сложила руки на груди, стараясь изо всех сил сдерживать слезы.

– Я не открою. Пошел вон!

– Что? Ради бога, Джесс, посмотри на меня! – Свободной рукой Мэттью оттянул на груди намокший свитер и смотрел на пропитанную водой деформированную шерсть, так и не вернувшуюся в прежнюю форму. – Открой эту чертову дверь. Это не смешно.

– Разве похоже, что я смеюсь, Мэттью? – выкрикнула она, склоняясь над пассажирским сиденьем, голос у нее срывался.

Мэттью бросил пакет с продуктами на землю и положил на него багет. Потом он обошел машину спереди, проскользнув между своим «Россом», «Фиатом Пандой» и стоявшей перед ним машиной. Наклонившись так, что их лица оказались на одном уровне, он откинул мокрые волосы назад и постучал в окно с ее стороны. Повернув к нему лицо, Джессика не смогла удержаться, чтобы не дернуться от смеха, видя, как струи дождя бурным потоком стекают с кончика его носа. Он выглядел еще сексуальнее, чем обычно, если только это было возможно.

– Пошел вон, Мэтт!

– Что значит «пошел вон»? Я заскочил в «Сейнсбери», чтобы прихватить что-нибудь к ужину, а когда я вернулся, мне запрещают войти в машину? В мою машину! – вскрикнул он и рассмеялся, более чем привычный к слегка непредсказуемому поведению своей девушки. Она была такой, что Джейк, после первого знакомства с ней, охарактеризовал ее как ту, с которой «хлопот не оберешься».

– Я пришла, чтобы увидеть тебя, Мэтт, и я, черт побери, увидела тебя, – рявкнула она.

– Увидела меня, и что? – Подняв руки, Мэттью выпятил нижнюю губу, пытаясь сдуть с нее капли дождя.

– Ты разговаривал с Дженни! Я видела вас обоих в проходе, где продают шампанское. – Она сделала ударение на слове «шампанское», словно от этого увиденное ею выглядело еще сладострастнее. Как могла она объяснить, что все еще нервничает и неадекватно воспринимает этих шикарных девчонок, таких уверенных в себе и умеющих говорить так грамотно, что от каждого взмаха их светлых, завязанных конским хвостом волос она чувствовала, что ей угрожает опасность? В особенности это относилось к Дженни, милой длинноногой американке, выделявшейся среди всех остальных своими непринужденными манерами и удивительно белозубой улыбкой. Джессика сомневалась в том, что все свое детство та просидела на ступеньке паба с пакетом чипсов, пока ее отец играл в кегли на заднем дворе.

– Это потому, что я покупал бутылку шампанского! И это была всего лишь Дженни, я знаю ее сто лет, – пытался оправдываться Мэттью, смущенно покачивая головой.

– Да, я это знаю, умник. Как я уже сказала, я тебя видела! И меня разозлило не то, что ты покупал. А то, что Дженни целовала тебя в лицо, обхватив руками за шею. И она прижимала к тебе свою ногу, что ты на это скажешь? А потом я увидела, как ты поглядывал налево и направо, проверяя, не наблюдаю ли я за тобой, – что же, я наблюдала, а потом ты приложил палец к ее губам, словно желая заставить ее замолчать. Я не дура, Мэтт. Я понимаю, что что-то происходит. Или ты собираешься рассказать мне, чтобы я была в курсе? – Джессика почувствовала, что ее губы скривились и она вот-вот заплачет. Такой поворот событий был совсем ни к чему. Он ей и вправду нравился, больше чем нравился, она любила его! Пытаясь отвлечься, она вонзила ногти в ладони.

Мэттью уставился на нее, открыв рот, словно соображая, что она скажет дальше. Внезапно в небе раздался раскат грома. Джессика подпрыгнула. Она ненавидела гром. Мэттью обежал машину и оказался напротив пассажирского места. Он вынул из пакета бутылку шампанского и поднес к окну.

– Ты просто всего не знаешь, но я купил это для тебя, идиотка. – Он улыбнулся.

Джессика почувствовала ком в желудке, она до сих пор не привыкла в таким экстравагантным жестам.

– Почему бы тебе не отдать его Дженни! – Она пыталась удержать предательскую улыбку – он купил для нее шампанское!

– Дженни? Нет! Ты все неправильно поняла. – Тряхнув головой, Мэттью поставил бутылку на землю. – Если ты не собираешься меня впускать, тогда просто приоткрой окно, ты будешь хорошо слышать меня. Пожалуйста. Я ненавижу кричать, и на нас смотрят, – завопил он.

– Мне все равно, что на нас смотрят! – выкрикнула она в ответ, что было неправдой. Ей было совсем не все равно. Она опустила окно у пассажирского сиденья «Росса» на несколько дюймов.

Мэттью наклонился и начал разговаривать через щель.

– Спасибо, что открыла окно. – Он улыбался. – Я купил шампанское, чтобы мы отпраздновали одно событие: ты и я. Дженни обняла меня за шею, потому что ей известно, что именно мы отмечаем. А известно ей это потому, что она разговаривала с Джейком, который не смог бы сохранить долбаный секрет, даже если бы от этого зависела его жизнь.

– Так что же мы отмечаем? – Джессика смотрела на своего промокшего под дождем, грязного парня, цеплявшегося за окно, тот, стоя под проливным дождем, хватался пальцами за край стекла, как мартышка, прислоняясь торсом к крылу машины. Она увидела, что он отклонился назад и запустил руку в карман промокших джинсов. Двумя пальцами он вытянул оттуда квадратную красную коробочку.

Джессика прикрыла рот рукой и наконец дала волю слезам. О боже! Так вот оно что!

Вдруг Мэттью присел, так что она могла видеть только его голову и плечи. Он тряхнул головой, чтобы смахнуть с глаз капли дождя. Джессика до конца опустила стекло, почти не обращая внимания на то, что обивка «Росса» промокает насквозь. Мэттью просунул руки в машину и, наклонившись через открытое окно, осторожно открыл красную коробочку, лежавшую у него на ладони. В ней уютно устроилось кольцо его бабушки в стиле ар-деко, подаренное ей в день помолвки. Квадратный изумруд обрамляли по бокам два бриллианта продолговатой формы, а вся великолепная композиция покоилась на старом кольце из платины. Это было изумительно. То самое кольцо, которым она любовалась, когда оставалась в доме его родителей. Теперь она понимала, почему оно лежало там, на каминной полке, дожидаясь не того, чтобы его почистили, как выпалила его мать, а того, чтобы Мэттью забрал его, готовясь к этому моменту. Хотя оказаться на парковке, не имея возможности попасть в машину в этот дождливый вторник, вряд ли входило в его планы.

– Джессика Роуз Максвелл… – Мэттью замолчал, собираясь с мыслями. Чуть прокашлявшись, он начал снова, по-видимому не обращая внимания на дождь, от которого волосы прилипли к лицу, а одежда – к телу. – Джессика Роуз Максвелл, я люблю тебя. Даже если ты бесишь меня и, несомненно, являешься самой чокнутой из всех, кого я знаю. Также ты – самая веселая и красивая. Мне невыносима мысль, что я не буду проводить с тобой каждую ночь или, просыпаясь, не увижу твоего лица на подушке рядом с моим. Я хочу, чтобы ты стала матерью моих детей. И я не могу представить никакого другого будущего, кроме как будущего с тобой. Я люблю тебя. – Он протягивал коробочку внутрь машины до тех пор, пока не вытянул руку до конца. – Ты выйдешь за меня замуж?

Джессика открыла дверцу «Росса» и попыталась выпрыгнуть из него, но ее удерживал ремень безопасности, сжимавший грудь. Помедлив секунду, она рассмеялась, а потом нажала кнопку, чтобы освободиться. Выскользнув из машины, она побежала сквозь ливень, обогнула капот и бросилась в объятия Мэттью.

– Именно об этом я всегда мечтала, чтобы кто-нибудь попросил моей руки на парковке у «Сейнсбери»! – Она крепко поцеловала его в губы. – Я тоже люблю тебя.

– Значит, ты согласна, мисс Максвелл?

– Да! Да! Конечно, да! – Джессика подпрыгивала под дождем до тех пор, пока не промокла. Она широко распахнула руки. – Я выхожу замуж! – крикнула она пожилому мужчине в превосходной куртке явно не по размеру и фуражке, собиравшему на парковке брошенные тележки.