– Здесь нет хищников, – возразила Надежда. – Совсем. Вот такая уникальная экосистема. Абсолютно отсутствуют хищники. Падальщики и те только растения.

– Растения – падальщики?

– Да. Вот они, – Надежда показала мне ампулу с еле заметной голубоватой пылью, – это местный падальщик номер один.

– Это пыль?

– Споры растения. Любая павшая зверюшка уже через полтора часа покрывается вот таким налётом. А потом на ней остальные растения – падальщики селятся. И перерабатывают её.

– А похоже на мех, – я рассмотрела объёмный снимок, – просто серо-коричневая шёрстка.

– Да, похоже. Поэтому никто и не потрудился взять пробы и выяснить, что это растение.

– И в этом уникальность планеты? – с сомнением уточнила я.

– Конечно! – с неожиданным от неё вдохновением ответила Надежда. – Представляешь, на этой планете никто никого не убивает, даже ради пропитания, даже больных и ослабленных. И паразитов нет. Все связи симбиотические. Просто поразительно, что при таких райских условиях видовое разнообразие такое незначительное.

Я с удивлением посмотрела на неё. Похоже, это действительно её вдохновляло. Она склонилась над экраном и, судя по интонации, тихо выругалась. Вот в этом она вся. Только что светилась восторгом, а через секунду уже недовольна и раздражена. До чего же истеричная натура! Сложно с ней, и всё же, мне очень не хотелось уходить. Или мне просто не хотелось случайно столкнуться с этим карликом? Надежда словно прочла мои мысли.

– Ты сейчас занята? Можешь помочь мне с отчетами? Мне надо успеть к сегодняшней конференции.

– С удовольствием. А что надо делать?

– Вот эту кучу аудиофайлов сопоставить со снимками по частоте звуков. Комп не видит соответствия и отказывается делать это сам. А Грейдо сейчас лучше не отвлекать из-за этой ерунды. Обычно он мне помогал с подпрограммами. Придётся вручную разбирать.

– Ясно. А что это за узоры? – я уставилась на её странную таблицу с крестиками и звёздочками, обозначающими разные частоты звуков.

– Это цветы Пареруса.

– Которые из них?

– Все. У этого растения цветы проходят 36 стадий развития. Сначала из почки открывается цветок из четырёх широких лепестков. Потом лепестки сворачиваются в трубочки, и цветок становится похож на крестик. Потом трубочки поочередно лопаются каждая на две и закручиваются в стороны. В итоге получается восемь трубочек. Потом лепестки ненадолго разворачиваются в вот этот красивый цветок. А потом опять сворачиваются в трубочки и опять начинают делятся на две трубочки. Получается в итоге уже шестнадцать лепестков. Они опять разворачиваются, потом опять сворачиваются, опять делятся. В итоге получается пышный цветок из тридцати двух лепестков, потом лепестки опять сворачиваются в трубочки, и получается такой ёжик. Потом трубочки опадают и остаётся плод с семенем.

– Красивый, особенно здесь, – я вгляделась в непривычное строение цветка, – на розу немного похож.

– Немного, – подтвердила Надежда, – у розы лепестки по спирали растут, по закону золотого сечения. А здесь как-то всё уж слишком симметрично и математически правильно. Я даже пробовала найти в них соответствие с фигурами Хладни.

– С чем? Хладни? Это же что-то про акустику?

– Верно, – улыбнулась Надежда. – И дело в том, что именно эти растения кричат.

– В каком смысле кричат?

– В прямом. Они издают тонкий свист. И звук меняется на более высокий, одновременно с изменением стадии цветения. Как и в фигурах Хладни с изменением частоты звука частички вырисовывают всё более сложные фигуры. Но прямого соответствия не получается. Поэтому ты сейчас и разбираешь их вручную.

– О! Так это звуки этих цветочков?

– Да. Представляешь, за тридцать лет исследований планеты растениями практически не занимались.

– Может, это не так важно, раз на это внимания не обращали?

– Растения важный элемент экосистемы. Не изучив их, мы ничего в экологии не поймём.

– Надежда, а что толку для человечества от этих поющих цветочков? Они не съедобны, не дадут нам волокна для одежды.

– Мы собираемся колонизировать эту планету. Нам необходимо изучить, как не нанести ей вред.

– И ты собираешься рассказывать об этом на конференции?

– Конечно. Это важное открытие.

Я невольно хихикнула, и Надежда заметила мою скептическую реакцию на её «важную работу».

– Зря смеёшься. Это растение играет ключевую роль во всей экосистемме планеты. К его ритмам разве что увилги привязаны не были.

– И поэтому они вымерли, – добавила я.

– Не факт, но вполне рабочая версия, – спокойно и невозмутимо продолжила она. – Увилги выпали из равновесия экосистеммы планеты и вымерли. Почему бы и нет?

– Готово!

– Прекрасно! Ты спасла меня от растерзания кучей трусливых экологов.

– Почему трусливых?

– Потому что, как видишь, ни один из них не решился сам прилететь сюда, – Надежда доделала свою часть работы и вздохнула. – Ну, всё, я в спортзал. Надо скинуть напряжение, перед тем как выслушивать нелепые замечания светил науки. А не то я опять нагрублю им.

– Хороший метод, – поддержала я. – Слушай, раз будет связь, я же смогу отправить сообщение моему парню?

– Ты бы договор почитала перед тем, как подписывать, – усмехнулась Надежда.

– Там точно не было про то, что я не имею права переписываться с внешним миром.

– Зато там есть расписание сеансов связи. У столь затяжной работы миссии есть и приятные стороны. За это время наладили постоянную связь с большим миром. Сеансы почти каждый день.

– О! Это здорово! – мне так не терпелось нажаловаться на мою нелёгкую жизнь здесь, что я едва не сбежала не попрощавшись. – Так можно мне на конференции поприсутствовать?

– Конечно. Если обещаешь громко не храпеть, когда уснёшь от скуки.

Возможно, я и правда рискую уснуть там от скуки. В конце концов, что нового можно открыть на планете, которую и так уже изучают тридцать лет? К тому же, я про эту планету и так всё прекрасно знаю. Мой парень и его друзья так увлечённо изучали всё, что касалось этих чужих спутников, что я невольно втянулась в эту затею. Даже тешила себя надеждой расшифровать их сигналы раньше Генки. А уж он на шифровании просто помешан.

Я знаю, что это единственная планета, где выжили увилги. Остальные прежде населённые ими планеты были уничтожены и превращены в пояса астероидов. Я знаю, что увилги были агрессивны к другим цивилизациям и с ними никто не поддерживал контактов. Я знаю, что эта планета геологически стабильна и следов масштабных катаклизмов на ней не зафиксировано. Что непонятно почему прежде могучая цивилизация увилгов просто тихо вымерла здесь без всяких внешних причин. Что от них остались руины больших городов и масштабных построек вроде гигантских плотин и каналов. Что флора и фауна здесь не очень богата разнообразием и давно переписана и пересчитана. И что эта планета так и кричит: «заселите меня!». Если бы здесь не сходили с ума люди, то давно бы уже и заселили. А теперь приходится продолжать изучать причины заражения, вымирания увилгов и поющие цветочки. Так что, с этой частью подготовки к моему заданию мне повезло. А вот о команде и целях миссии я ничего изучить до отлета не успела. Интересно, если бы я была готова к тому, что Поль окажется карликом, мне было бы легче это вынести?

Я вышла на кольцо и остановилась в нерешительности.

– ЛИ 7, а ты можешь мне сказать, где сейчас Поль? – осторожно поинтересовалась я.

– Поль Тауронка в своей лаборатории, – отозвался мой надсмотрщик. – У вас нет доступа в эту лабораторию. Рекомендую вам сделать предупредительный звонок перед визитом.

– Визитом?!? Ты сдурел что ли?

– Не понял вопроса.

– Ладно, путь свободен, – и я направилась к своей каюте по противоположной от лаборатории Поля стороне кольца.

Это глупо, я знаю, что это глупо. Но я боюсь встретиться с ним. Потому что я не понимаю, что со мной твориться, когда я вижу его. Не должно со мной такого происходить.