– Дарирадость – ваше настоящее имя или писательский псевдоним?

– О, этот вопрос мне задают при каждом новом знакомстве. Настоящее. Мама с папой расстарались, – я одарила его самой дружелюбной улыбкой, на какую только была способна, и добавила: – можно просто Дара. Друзья меня так называют.

Не помогло. Под прицелом его серых глаз я невольно выпрямилась. Капитан сканировал меня взглядом холодно и равнодушно, словно я была неодушевлённой вещью. Обидно. Я всё-таки, довольно интересная девушка. А он, как ни крути, мужчина. Я рассчитывала, что в его взгляде будет больше заинтересованности. Признаюсь, настолько холодного приема я не ожидала.

– Дара, я получил уведомление о вашем назначении к нам четыре часа назад. Такая оперативность у нас редкость, – без всякой интонации констатировал он. – И никто так и не смог объяснить мне – в чём смысл вашей миссии.

Я невольно зябко передёрнула плечами. Какой пронзающий насквозь ледяной взгляд. Почему он так смотрит на меня? Словно сомневается, что я человек.

– На мой запрос министерство ответило, что вы сюда прибыли, – он сделал паузу, продолжая внимательно изучать малейшее изменение мимики на моём лице, – чтобы сказки писать.

– Да, это именно так, – подтвердила я, сделав ещё одну попытку растопить его холодность моей лучезарной улыбкой.

Капитан ни на секунду не отвёл от меня холодных стального цвета глаз, словно ожидал, что я вот-вот сделаю что-то. Что-то странное и непредсказуемое. Например, в любую секунду начну превращаться в какое-нибудь чудовище. Или признаюсь в преступлении.

– То есть, вас прислали на закрытую для посещений даже специалистами орбитальную станцию пятого уровня опасности писать детские сказки? – без малейшей нотки сарказма в голосе уточнил капитан.

– Это решение было принято на уровне министерства, – вырвалось у меня, – это важная работа!

Вот, досада! Чего мне не стоило делать, так это уязвлять его самолюбие. Я вовсе не планировала козырять своим положением. Это вышло машинально, из необходимости защититься от давления его невыносимого сверлящего взгляда.

– И для написания детских сказок вам необходимо находится в условиях повышенной опасности? – его голос, естественно, стал ещё жёстче. – Так в чём всё-таки смысл вашего пребывания здесь?

– Я действительно должна написать серию рассказов о вашей работе. Если хотите сказок, раз это для детей.

Я не теряла надежды произвести на него впечатление, мне не привыкать встречать такую реакцию на мою профессию, и это уже не первая моя такая поездка. И, стараясь не обращать внимания на холодность его взгляда, я улыбнулась и продолжила:

– Я участвую в правительственной программе «Мечта о дальних мирах». Цель программы – привлечь подрастающее поколение к работе, которой вы занимаетесь. Вы не единственный, кто испытывает нехватку кадров. Для того масштаба исследований, людей катастрофически не хватает. И это при нашем-то населении. Но молодёжь не хочет уезжать с комфортных обжитых планет ради исследования новых миров. Поэтому, правительство решило воспитать новое поколение в том духе романтического героизма первопроходцев, которые выросли с мечтой о покорении новых миров, с жаждой исследований.

Короче, мы пишем увлекательные сказки, сценарии фильмов для детей разного возраста, с учётом их уровня развития и интересов на каждом возрастном этапе. Мы хотим воспитать детей на наших сказках о манящих неизвестных мирах, мы хотим заразить их желанием двигаться вперёд, познавать и заселять новые миры.

– Неплохое решение, учитывая, сколько тунеядцев развелось, – кивнул капитан, но взгляд его так и продолжал холодно сканировать меня. – Но почему сюда? Здесь– то детям что может быть интересно?

– Загадку этой планеты ведь до сих пор не разгадали? – улыбнулась я. – Что может быть более притягательно для детей, чем тайна? Это моё четвёртое задание, капитан. И я лучшая в этой программе, поэтому к вам направили именно меня.

Я на секунду задумалась, стоит ли мне рассказать капитану, что мои сказки и сценарии побеждали на всех трёх конкурсах, и я, как трижды победитель конкурса, получила право сама выбрать, куда хочу полететь за следующим сюжетом сказки. Что же я ещё могла выбрать, как не планету, которую исследуют уже тридцать лет и до сих пор не могут разгадать, что здесь происходит? Но, поймав на себе очередной пронизывающий насквозь взгляд капитана, решила не откровенничать об этом. Пока.

– И это единственный ваш талант?

Я с трудом смогла сохранить улыбку под его совсем не дружелюбным взглядом. Надо же какими холодными могут быть серые глаза. Как выстуженный холодом открытого космоса метал.

– Простите, я не поняла.

– В таких экспедициях как наша, обычно люди совмещают несколько профессий. Я просил прислать мне биохимика по планетарной группе класса «В», просил второго оператора и экзотехника, а мне прислали сказочницу. Вы не эколог по совместительству случайно?

– Боюсь вас разочаровать, но нет, – мои попытки пококетничать с ним остались безрезультатными. – Я журналист со специализацией на детской аудитории.

– Детской, – он на минуту откинулся назад, прикрыл глаза и вздохнул. – У меня людей не хватает, а они мне туристов засылают!

О! Неужели хоть какие-то эмоции ему не чужды? Хотя бы раздражение.

– Простите, Дарирадость. Дара, – мгновенно вернулся к официально холодному тону капитан. – И как именно будет происходить эта ваша… работа здесь? Я хочу знать, уж извините за откровенность, насколько сильно вы намеренны мешать нормальной работе станции.

Я, конечно, понимаю, что прилетела в одиннадцатом часу ночи, но это же не повод смотреть на меня как на врага? Словно я виновата в этом. Что он так уставился на меня?

– Считайте, что я журналист… – начала я, и почувствовала уже привычное мне, негативное отношение к этому слову.

– Именно поэтому я и хотел бы знать ваши планы, – лицо капитана ни единым движением не выдало его чувств, но тон голоса стал ещё холоднее, а ведь секунду назад мне казалось, что холоднее уже не возможно. – Моя задача обеспечить возможность продуктивной работы всех специалистов на станции, и присутствие журналиста этому никак не способствует. Скорее, наоборот.

– Не всё так плохо, – поспешила успокоить его я. – Я буду просто наблюдать за вами всеми, иногда приставать с вопросами. Немного фотографировать. Записывать, а потом буду тихо сидеть в своей комнате и писать. А потом опять наблюдать, фотографировать, спрашивать и писать. И так двадцать восемь суток. А потом вы от меня избавитесь.

– Двадцать восемь суток, – повторил капитан.

– Да, – улыбнулась я, хотя меня столь длительный срок тоже не устраивал. – В соответствии с вашим графиком струнного транспорта. Кстати, капитан, я понимаю, что у вас очень плотный график. Выделите мне время для интервью с вами, пожалуйста.

Я всё ещё надеялась растопить его лёд моим вниманием и доброжелательностью.

– Сколько времени это займёт? – холодно поинтересовался он на мгновение, сверившись с данными дисплея.

– Час, – я сообразила, что не выдержу столько с ним, если он будет так сверлить меня взглядом, и поправила: – или хотя бы двадцать минут для начала.

– Двадцать минут, – он даже внимания не обратил на такое сокращение времени интервью. – Завтра в одиннадцать пятнадцать, смотровая палуба возле столовой. Устраивает?

– Да, благодарю, – я улыбнулась, он нет.

Как люди вообще работают с этим деспотом? Он в каждом врага видит, или только мне такая честь выпала? А в досье говориться люди от него без ума.

– Дара, вы договор о правилах вашего пребывания здесь читали перед подписанием?

– Да, – кивнула я, хотя сейчас я не была уверена, что смогу хоть что-то припомнить из этого скучного документа.

– Прекрасно, – кивнул капитан и положил на стол передо мной массивный браслет. – Это ваш.