— Пидор достиг цели, — с ненавистью проговорила Эля. — Ты в магию веришь?

Обескураженный внезапным вопросом, я не нашёл, что ответить.

— А вот я даже не знаю. Околдовал он Эдю, что ли?

Мы молча постояли, вдыхая морозный воздух. Начало февраля в этом году выдалось особенно холодным.

— Андрюша, ты в тарелку давно заглядывал? — вдруг серьёзно спросила она.

Что? Какую тарелку? Она что-то подсыпает мне, когда мы едим у Эдуарда? Что вообще происходит?

— В глазастую тарелку, — пояснила она. — Я тебе купоны вручила, помнишь?

Я не знал, что ответить. Был там один раз перед Новым годом, когда мы с Эдей первый раз нормально поговорили. И нашу встречу прервал Серёжа.

— Давно, — не стал врать я.

— Надо почаще. Эдя обычно ходит туда один. И там его пробивает на откровения. Не знаю, может быть, в этом заключается магия этого места. Сходи туда сегодня. Если поссорится с Серёжей — наверняка пойдет туда. Бери его тепленьким.

— Да, наверное.

Я должен прислушиваться к её словам, она ведь помнит о своём обещании.

— Не смотри на меня так, — с укором произнесла она. — Я сказала, что помогу тебе сблизиться с Эдей, и я это сделала. Дальше ты сам постарайся, Андрюша.

Она права. Мы с Эдей и правда сблизились, пусть и не так, как хотел я. Но ведь Серёжу я не отвадил, а значит свою часть уговора не выполнил.

— Прямо сейчас пойду туда, — пообещал я. — Спасибо, Эль.

Не видя перед собой дороги, я пошел по смутно знакомому маршруту, слыша, что она кричит мне вслед, что прямо сейчас необязательно. Но я спешу так, будто в «Тарелке» у меня назначена архиважная встреча, а я опаздываю.

Почти бегом достигаю «волшебного» заведения, которое встречает меня умиротворяющей зелёной палитрой. Эдуарда нигде не видно. А я ждал, что он уже здесь и с нетерпением ждёт меня? Он ведь с Серёжей, и я знаю это.

Да и конкурент ли я Серёже? Наверное нет. Он вполне хорош собой, хоть и не чета Эдуарду. А я же просто глупый нескладный ребёнок.

Но Эля сказала, что шансы у меня есть, да ещё какие!

Я заказал большой стакан американо и горячие тосты с сыром и ветчиной — самое то для холодного зимнего вечера. Каждые полминуты я оглядывал зал в поисках Эди. Вдруг он всё-таки пришёл?

Но в одиннадцатом часу я пошёл домой, так и не дождавшись его.

***

Я не сдавался и, следуя совету Эли, большую часть своих свободных вечеров просиживал в «Глазастой Тарелке». Визиты в дом Эдуарда я не оставил, а он продолжал относиться ко мне как к ребёнку.

Прошёл месяц. Первые дни марта выдались солнечными. За это время мне ни разу не удалось застать там Эдю. Может быть, он совсем зарёкся туда ходить?

Но на третий день весны мне наконец улыбнулась удача. Он пришёл в «Тарелку» совершенно один, первый заметил меня и, спросив разрешения, подсел.

— Грустный ты, — заметил он. — В школе проблемы?

— Ты тоже не особо весёлый, — парировал я.

Он помрачнел и отложил столовые приборы в сторону.

— Дела сердечные. Мне кажется, что отношения с Серёжей сведут меня с ума. Но и разорвать их я не могу. Он пьёт мою кровь и не хочет меняться. Каждый раз прощаю его. Ненавижу себя за это. Я веду себя, как послушный щенок, ты замечал? Такое только с ним, раньше у меня такого не было.

Я слушал его нежданную тираду, жадно глотая каждое слово. Это и есть откровение, на которое его сподвигла особая магия «Тарелки». Об этом говорила Эля?

— Сейчас хотел бы послать его подальше, но как увижу воочию — сразу передумаю. Эля говорила, что это не любовь. Назвала это зависимостью. Вот у тебя было такое? Когда взаимности нет, но встречи с человеком становятся похожими на наркотик. А ты ищешь их, чтобы помучить себя?

Я промолчал. Не уверен, что правильно понял, что он хотел сказать. Но схожесть с моей ситуацией точно есть.

— Прости, — осёкся он, — зря я об этом запел. Надеюсь, это ещё не постигло тебя и в будущем не постигнет.

В горле образовался давящий ком.

— Знаешь, иногда я думаю, что будь у меня кто-то готовый принять меня, я давно бы уже разобрался с этой проблемой.

Рассказать ему о своих чувствах? А то, может, я тоже живу в зависимости?

— Зря я затеял этот разговор, — сменил тему он. — Как у тебя дела? В школе как?

Проглотив саднящие горло слова, которые так и не решился произнести, я начал рассказ. О том, как учительница сама запуталась в том, что говорит, как мы с Лехой опрокинули фикус и уронили стеклянный стенд, спасаясь от учебной пожарной тревоги, не понимаю, зачем проводить их в такой холод. Что ещё интересного произошло? Мы писали контрольную. Нас отчитывали за плохое поведение.

Не это, совсем другое я хотел ему сказать.

О том, как не хотелось мне покидать его дом в тот октябрьский день, о том, что с того времени я покоя себе не нахожу. Как месяц захаживал в “Тарелку”, ожидая его, и как, чуть не плача, уходил домой за час до закрытия. О том, как тяжело мне было принять себя и как я благодарен его сестре и ему. За то, что открыли мне двери в новый мир, пусть и полный горечи.

— Насыщенно, — с улыбкой оценил мои приключения Эдуард. — Знаешь, ты очень похож на меня в школьные годы. Вот только…

Он осёкся. «Ну конечно, я знал, что он хотел сказать. Действуй! Нет никаких „только“. Эдуард не станет заглядываться на малолетнего натурала, скажи, что любишь его. Может, и он к тебе неравнодушен, но не говорит, чтобы не напугать?» — зазвенел настойчивый голос.

Но я промолчал. Мы сидели до двенадцати. Я, как прирождённый жаворонок, уже клевал носом, когда мы уходили. Эдуард попивал что-то крепкое, но держался достойно. Уж он-то точно не завалится спать на улице пьяным, как я.

Автобусы уже не ходили, поэтому Эдуард отвез меня на такси до дома и проводил до дверей. Я не был пьян и не собирался вырубаться на улице, но и не возражал против такой заботы от него. Я и правда был тощим хлипким подростком, думаю, ещё и в таком сонном состоянии меня и кошка смогла бы обидеть. После того, как Эля напала на меня на улице, я немного боялся ходить один в темноте.

Дверь нам открыл отец.

— Засиделся у Эли, пап, — извиняющимся тоном сказал я.

Помню, что с Эдуардом он даже не поздоровался. Я не придал этому значения и ушел спать.

Утром меня ждал сюрприз, заставивший буквально подавиться завтраком. Отец подсел ко мне с необычайно серьёзным лицом. Такое выражение бывало у него, когда он хотел сказать что-то важное и неприятное. Я внутренне напрягся. Примерно такое выражение было у него, когда он решил сам сообщить мне о смерти мамы.

Чего греха таить, с тех пор я безумно боялся, когда он подходил ко мне с таким лицом, хоть прочие новости оказывались куда менее печальными.

— Не водись больше с Элей и тем парнем, — строго сказал он.

Я напрягся ещё больше. Официально я был другом Эли, тут он не мог ни к чему придраться.

— Я знаю, что у нее есть брат, — осторожно продолжил он и его лицо приобрело выражение высшей степени отвращения. — И он любит парней.

Я удивленно вытаращил глаза: «Откуда он узнал».

Отец расценил мою реакцию по-другому, решил, что я напуган этой новостью.

— И с ней тоже что-то не так, раз у неё такой брат, найдёшь себе нормальную девку — молодой же.

========== Мечты и опасения ==========

В тот миг всё куда-то ухнуло. Раньше я беспокоился о том, что не смогу сделать первый шаг, не смогу заставить себя сказать ему о том, что чувствую, боясь не найти взаимности. И упустил из виду весомое препятствие — отец всегда был ярым гомофобом. Что будет, если он узнает, я даже представить себе боялся.

Может быть, он даже не погнушается отправить Эдю в места не столь отдаленные, задействовав свои связи. При этом он будет свято уверен, что совершает благое дело — спасает меня.

— Эта Элина Краснова — очень вздорная девочка, — медленно зачитывал мне нотацию отец. — Совсем никого не слушается, по дому не помогает. При этом ее брат оказался извращенцем. Их отец запретил ей с ним водиться, но она не послушалась. Прямо заявила — ей посрать, с кем ее брат трахается, и отцу посоветовала этим не интересоваться. Хамка та еще! Незачем тебе с такой испорченной девочкой общаться. А если ещё и на ее брата, который извращенец, наткнешься, то даже не знаю, что с тобой эти больные люди сделают.