Вот и сегодня летим на Яссы. О том, что мы должны сопровождать СБ, нам сообщили с запозданием, и теперь приходится догонять свои бомбардировщики.
В заданный район мы пришли, когда СБ уже начали обрабатывать цели. Большой, ещё недавно отливавший белизной город походил на огромную дымящую печь. Насыщенный немецкими зенитными батареями, он сам накликал на себя удары с воздуха.
Кружим над бомбардировщиками, маневрируя между разрывами зенитных снарядов. Вражеских истребителей пока не видно. Возможно, они где-то за облаками подстерегают нас. Вдруг вижу, как один СБ вспыхивает и, перевернувшись, факелом летит к земле. Конечно же, его сбила зенитка.
Терпение лопнуло. Довольно "утюжить" воздух в ожидании "мессершмиттов". Покачав крыльями, увлекаю за собой Дьяченко и Довбню. Снижаемся до шестисот метров и отходим чуть в сторону, туда, где чуть реже облака дыма. По вспышкам выстрелов находим вражескую зенитную батарею и пикируем на неё. Расчёты не выдерживают нашего пулемётного огня, бросают орудия, бегут в укрытия.
Делаем второй заход, третий... До боли в пальцах жму на гашетки. Хочется машиной ломать стволы зениток.
Заметив, что зенитный огонь утих, наши бомбардировщики делают заход для очередной атаки. Немецкие истребители, видимо следившие за нами, моментально спускаются со своих высотных "площадок" и устремляются к СБ. Рассчитывают на то, что мы их не увидим, но первый же "мессер", выскочивший из-за дымовой завесы, буквально напарывается на пулемётную очередь, выпущенную Дьяченко. Огненная трасса прошивает ему "живот", и он, объятый пламенем, сваливается вниз. Остальные вражеские истребители сразу же уходят в сторону. Мы набираем высоту и берём курс на аэродром, охраняя бомбардировщики".
Слушая трагические фронтовые сообщения, лётчики часто вступали в споры:"Я помню приезд Риббентропа в Москву и его сволочную улыбку на снимках! - зло отвечал Дьяченко. - Договор с нами им был нужен как ширма. Прикрываясь им, они подтягивали свои войска к нашим границам, нахально летали над нами. А мы... строго соблюдали все пункты договора!.."
Барышев с ходу включился в разговор:
"Наше правительство действовало правильно, и не тебе обсуждать такие вопросы."
"Именно мне - не отступал Дьяченко. - Мне, тебе и миллионам таких, как мы. Немцы уже под Минском и в Прибалтике. Да и над нами нависают с севера. Вот тебе и улыбка Риббентропа! Мы своей девяткой хотим прикрыть всё наше небо. " На земле, в небесах и на море!.."
Комиссар шагнул к Дьяченко, пристально посмотрел на него и строго спросил:
- Ты почему такие настроения распространяешь? Кто тебе дал право?
Я встал между лётчиком и молодым комиссаром, чтобы успокоить их.
- Ты паникёр! кричал Барышев.
- А ты слепой! - наседал Дьяченко.
- Это я?
- Да, ты. Разве не видишь, куда они уже забрались? Делаешь вид, что на фронтах всё в порядке?
- Хватит спорить! - вмешался я. - Зачем называть Дьяченко паникёром? Он хороший боевой лётчик. А что так говорит, так это от боли на душе. По-моему, нам всем надо знать истинное положение на фронтах. Только взглянув правде в глаза, можно сделать правильные выводы. Недооценивать врага нельзя, но и неверие в свои силы тоже опасно. Понятно?..
И через несколько минут после спора о больших государственных проблемах мы вылетели на боевое задание. Теперь надо было решать эти проблемы с помощью пулемётов и бомб".
" Однажды утром лётчики вдруг обнаружили, что все крыльевые крупнокалиберные пулемёты БС с самолётов сняты. Мы хорошо знали высокую эффективность этого оружия и, естественно, потребовали от техников подвесить прежние пулемёты. Нам ответили, что их уже нет.
- Как нет? - удивились мы.
- Они уже запакованы и отправлены.
- Куда? Зачем? Что это значит? - посыпались вопросы.
Техники послали нас к инженеру эскадрильи.
- Не волнуйтесь, - сказал Копылов. - Без тяжёлых пулемётов самолёты легче, драться лучше.
- А стрелять чем будем? - наступали лётчики.
- "Шкасами", - полушутя ответил Копылов. - В общем, товарищи, мы выполнили приказ высшего командования. На авиационных заводах нечем вооружать новые самолёты. Пришлось снять крыльевые БС со всех машин и отправить в тыл. Ясно?
Вот оно что. Не хватает пулемётов... Да, армия сейчас стала огромной.
Однако раздумывать было некогда. Вскоре приказали лететь на разведку. Прошло время, когда на выполнение таких заданий ходили звеньями и группам! Теперь меня послали одного. Сам наблюдай и сам отбивайся, если на тебя нападут...
Возвращаюсь домой и невольно думаю о нелепом распоряжении насчёт крупнокалиберных пулемётов. Одни самолёты разоружить, другие вооружить... Какая польза от этого?".
А теперь предлагаю заслушать воспоминания лётчика-штурмовика Героя Советского Союза Василия Емельяненка из его книги "Ил-2 атакует".
"В полк я попал 1942 году. Однако, когда задумал написать эту книгу, ещё были живы несколько лётчиков, начавших воевать в 1941 году. Думаю, что будет уместно привести их рассказ о том периоде войны и боевой работе, выпавшей на их долю...
В мае 1941 года базирующийся на полевой аэродром Богодухово в районе Харькова 4-й штурмовой авиаполк получал новую технику... Теперь полк первым в Военно-воздушных силах должен был перевооружиться на новейший образец самолёта, известного пока под индексом "Н", дать ему тактическую и эксплуатационную оценку...
Но сколько не рассказывай о повадках самолёта, сколько не просиживай в кабине, а лётчикам надо давать провозные полёты. Для этого нужен учебно-тренировочный самолёт той же марки со второй кабиной для инструктора и с двойным управлением - спарка. Но такого самолёта ещё не построили. Как быть? Выход из положения всё-таки нашли: раздобыли спарку ближнего бомбардировщика Су-2, у которого скорости отрыва от земли и приземления были примерно такими же, как у штурмовика. Потом лётчики начали и самостоятельные полёты, и в начале июня 17 новых самолётов перелетели в Богодуховский лагерь. Но по штату в полку должно быть 65 штурмовиков, а пригнали только 17. Недостающие прилетели только во второй половине июня.
Младшему лейтенанту Григорию Чухно шасси выпустить не удалось даже с помощью аварийной лебёдки, но парашютом он всё же не воспользовался, а посадил самолёт на фюзеляж. Ко всеобщему удивлению, самолёт не перевернулся и повреждения при этом получил самые незначительные.
На пятый день войны пришёл приказ: "Сегодня вылетаем на фронт!". Что так быстро могут послать на фронт, многим и в голову не приходило: ведь ни строем ещё не летали, да и из пушек и пулемётов на полигоне никому и очереди выпустить не пришлось! Самих "эрэсов", которые должны подвешиваться под крылья, тоже не видели, и как прицельно сбрасывать бомбы - никто представления не имел.
Четвёртый штурмовой полк вылететь на фронт из Богодухова в тот же день не смог. Задерживали непредвиденные "мелочи".
В этот день на аэродроме появился командир дивизии полковник Пуцыкин: метался по аэродрому, торопил с отлётом, учинял разносы. К вечеру он сорвал голос и мог только сипеть и метать свирепые взгляды. А работа шла своим чередом до поздней ночи. Спать повалились на сеновале, не разбирая постелей. Перед этим из громоздких чемоданов, сваленных в кучу, извлекли и рассовали по карманам регланов самое необходимое: мыло, полотенце, бритву с помазком, зубную щётку.. Смурыгин хотел было взять ещё свитер, но передумал: "Война до холодов кончится".
... 26 июня самолёты пяти эскадрилий, прогрев моторы, ровными рядами, выстроились на границе лётного поля.
Завращались винты, загудела степь, и эскадрильи, взлетая с пятнадцатиминутным интервалом, одна за другой ложились курсом на северо-запад. ... Многие лётчики не успели как следует освоиться с оборудованием кабины, искали приборы по надписям. Чуть замешкался, поднял голову - уже наползаешь на соседний самолёт, тот шарахается в сторону, следующий - от него... Тут уж не до ориентировки - взгляда от соседа не отвести. Вся надежда была на ведущих, и они оказались молодцами: вывели точно к Карачеву. Не досчитались и нескольких самолётов, что имели меньший запас горючего, - они сели где-то на вынужденную, не долетев до Карачева.
