Но Андропов, похоже, всё это прекрасно знал и не собирался его выслушивать. Он прошёл по комнате, глядя по сторонам и как будто удивляясь царившему здесь запустению, снова покачал головой, на этот раз совершенно определённо неодобрительно, и вышел в раскрытую дверь.
У Силуянова сердце затрепетало и заполыхало болью, но он поднялся с дивана и, шатаясь, стараясь не обращать внимания на боль, двинулся за шефом КГБ.
Внезапно он вспомнил, что Андропов давно умер, и ужас, который охватил его при этой мысли, был настолько велик, что он едва не упал. "Мертвец, мертвец", - шептал он, оглядывая прихожую в поисках странного пришельца и желая удостовериться, что это действительно оживший мертвец. Но никакого Андропова здесь не было. Силуянов заглянул во вторую комнату, потом вышел на крыльцо. Вместо снега сеялся уже мелкий дождь, превращая всё вокруг в жидкую грязь. На деревьях, под серым небом, лениво перекаркивались вороны. В тусклую даль уходили поля.
Всё ещё дрожа от пережитого ужаса, майор вернулся в большую комнату. Он входил в неё с опаской, озираясь и прислушиваясь к малейшим шорохам, как будто призрак всё ещё караулил где-то в тёмном углу. Силясь понять, померещилось ему или он действительно кого-то видел, Силуянов вдруг подумал, что покойный генсек являлся ему неспроста. Видение предвещало страшные и грандиозные события, главным действующим лицом которых должен был быть он, Антон Силуянов. Он содрогнулся всем телом и облился ледяным потом. "Это неспроста, - повторял он. - Это неспроста... Я всё-таки нажму на эту дьявольскую кнопку и уничтожу мир... А иначе бы он не приходил... Иначе бы не приходил..."
Эта мысль настолько засела в нём, что даже боль как будто утихла и в голове прояснилось. Допив водку, остававшуюся в бутылке, он ощутил прилив сил. Он лёг на диван и долго лежал, бездумно глядя на потолок. Поднялся ближе к вечеру, с тупой головой и прыгающими мошками перед глазами. Водки больше не было. Выпил воды.
Завтра суббота, и завтра утром всё решится. У Силуянова появилось чувство, что Барон обманет. Разыщет покупателя совы и вместо того, чтобы приехать с ней сюда, попытается самостоятельно открыть её. В сильнейшем беспокойстве он прошёлся по комнате, а потом решил прямо сейчас, не откладывая, ехать в Раменское и заночевать там где-нибудь в подвале, чтобы с самого утра быть на рынке. Он счистил, насколько мог, грязь с пальто, нахлобучил на голову кепку и вышел из дома.
Небо в свинцовых облаках угасало. Майор зашагал к избам, чтобы спросить у кого-нибудь дорогу к станции, но, услышав чавкающий звук пробирающейся по грязной дороге машины, остановился. Это был милицейский "уазик". Майор поспешно отпрянул в сторону, слишком поздно подумав о том, что его паническое бегство может вызвать у стражей порядка подозрение. Задыхаясь, почти ничего не видя перед собой, он спрыгнул в какой-то овраг и кинулся ничком на мокрую листву. Тарахтящий звук приблизился и стих. Силуянов осторожно высунулся из оврага. "Уазик" стоял напротив баронской избы, но милиционеры почему-то не спешили вылезать из машины. Наконец "уазик", не без труда сдвинувшись с места, покатил дальше. Силуянов следил за ним глазами, пока тот не скрылся из вида.
Какое-то время майор размышлял, пытаясь найти объяснение странному поведению милиционеров. Зачем они подъезжали к дому и стояли возле него минут пять, не вылезая из машины? Всё это было очень странно. В конце концов Силуянов пришёл к единственному, как ему казалось, разумному выводу: сюда ему больше возвращаться нельзя. Надо ехать в Раменское и там ждать до утра.
Не зная, куда идти, он направился в ту же сторону, куда вчера укатил "Опель", полагая, что Барон с компанией поехал, конечно, в Москву. Не без труда он одолел два километра и вышел к какой-то деревне. Здесь возле него затормозили "Жигули". Сидевшего за рулём пожилого огородника разжалобил его изможденный вид. Узнав, что Силуянову нужно в Москву, предложил подвезти. Всю дорогу он толковал о неуродившейся картошке и высоких ценах на бензин; майор поддакивал. Иногда брякал что-нибудь про "ворюг в верхах".
В столице хозяин "Жигулей" высадил его на оживлённом перекрестке у метро. Силуянов направился было к красной букве "М", но остановился, заметив милиционеров. Стражи порядка проверяли документы у "лиц кавказской национальности" и прочих подозрительных граждан. Небритый, вонючий, в грязном пальто, Силуянов вполне мог показаться им подозрительным. Он бочком, с толпой прохожих, обошёл милиционеров и залез в подвернувшийся троллейбус.
Ему нужно было на Казанский вокзал, но троллейбус повёз его куда-то не туда. Силуянову пришлось сойти. Озираясь, он побрёл по озарённой огнями улице. В горле пересохло, хотелось пить. Он мечтал о стакане водки, но денег не было никаких. Пересохшее горло жгло так, что вскоре он готов был согласиться даже на простую воду.
- Молодой человек, - обратился он к какому-то парню, стоявшему с бутылкой пива у скамейки. - Не допивайте, пожалуйста, дайте хлебнуть, а то голова болит, мочи нет.
- Вали отсюда, бомжара, - грубо ответил парень - В метро иди проси, там подадут.
Силуянов засмеялся, обнажив гнилые зубы.
- Сгоришь синим пламенем, - проговорил он, уходя прочь. - Только пепел от тебя останется... Гы-гы-гы...
Однако идея, которую подсказал молодчик, показалась ему здравой. Майор вспомнил, что и прежде, когда особенно поджимало с финансами, ему приходилось побираться на улицах. Убедившись, что милиции поблизости нет, он спустился в ближайший подземный переход и остановился на ступеньках. Снял кепку.
- Помогите на хлеб, помогите на хлеб, - бормотал он, когда мимо кто-нибудь проходил, а потом шептал, провожая прохожего глазами: - Помрёшь, ты тоже помрёшь, все помрёте.
На лестницу залетал ветер с мелким дождём. Продрогший Силуянов всё-таки дождался, когда какой-то сердобольный прохожий, нетрезвый с виду, положил ему в кепку десятку.
- Доброго вам здоровья, - угодливо проговорил бывший гебист и промычал, когда тот отошёл: - И ты помрёшь, сволочь. Все помрёте. Только пепел от вас останется.
Силуянов вышел из перехода и побрёл в поисках подъезда, где можно отдохнуть полчасика. Но такие подъезды не попадались. Дома стояли массивные, с металлическими оградами и решётками на окнах. Вокруг царили чистота и полное безлюдье. Мучимый усталостью и жаждой, майор сворачивал из улицы в улицу, пока, наконец, не забрёл в кварталы, где на тротуарах лежала грязь, а дома были жилыми, с облупленными фасадами и уютным светом в окошках. Нашёлся и подъезд, на котором не было кодового замка. Силуянов почти с наслаждением вошёл в сырой, пахнущий кошками полумрак. Присел на ступеньку, закрыл глаза и спустя, как ему показалось, мгновение его кто-то толкнул в плечо. Полная женщина неопределённых лет, в ушанке и засаленном ватнике, поинтересовалась, что ему здесь надо.
- Попить бы, - простонал Силуянов. - Голова болит... Мне бы выпить... Устал я, ноги не идут...
- А деньги у тебя есть?
- Есть, есть...
Баба ушла. Он снова впал в забытьё.
Очнувшись, он увидел перед собой двух мужчин, бомжей, как он сразу понял. Один извлек из-за пазухи наполненную сивухой бутылку из-под пепси-колы и пластиковый стакан
- Так сколько у тебя бабок, кореш? - спросил он.
- Наливай, не жалей, - произнесла за спиной Силуянова знакомая баба. - Видишь, человеку плохо.
Силуянов даже не взглянул на неё. Всё его внимание было поглощено действиями бомжа, наполнявшего стакан мутноватой жидкостью.
Пойло имело мало общего с водкой и сразу вызвало болезненный зуд в желудке, но Силуянов всё равно был доволен. Осушив стакан, он шумно перевёл дыхание.
- Что, братан, проняло? - улыбнулся бомж.
- Проняло.
- Дай ему закусить, - сказала баба.
Второй бомж развернул свёрток, в котором оказались чёрный хлеб и нарезанная колбаса. Майор отправил в рот кусок хлеба.