Наверно, он зря заказал ядерную кнопку на двадцать пять лет. К осуществлению проекта "Сова" он приступил осенью 1982 года, едва став генсеком. Тогда он чувствовал себя намного лучше и надеялся дожить до восьмидесяти пяти как минимум. Однако приступ инсульта, который поразил его через четыре месяца после прихода к власти и вызвал частичный паралич, приковав к инвалидному креслу, заставил его с горечью признаться себе, что он явно переоценил свои физические возможности. До восьмидесяти пяти он не дотянет. Сознание собственной беспомощности выводило его из себя. Его власть была абсолютна, голова работала по-прежнему ясно и была полна замыслов, но тело отказывалось служить. Он не мог передвигаться без посторонней помощи.

Подумав об этом, он снова переключился мыслями на человека, ненависть к которому росла в нём с каждым днём - на президента США Рональда Рейгана. Генсека злило то, что Рейган, будучи гораздо старше его, выглядел намного здоровее и энергичнее, не имел проблем с сердцем и почками и не передвигался в кресле. Временами ему начинало казаться, что именно из-за Рейгана, такого здорового и энергичного, и происходят все последние неудачи СССР. А неудач было немало. Они сыпались как из рога изобилия. Только что советская военная авиация потерпела унизительное поражение в бою над долиной Бекаа, когда израильтяне, не потеряв ни одного своего самолёта, уничтожили сто четыре МИГа. Провалом закончились переговоры в Женеве о ракетах среднего радиуса действия и американцы приступили к размещению в Европе своих "Першингов". Уничтожение южнокорейского авиалайнера вызвало волну русофобии во всём мире. Но главное - СССР катастрофически, безнадёжно отставал от Америки в экономическом плане, что было чревато кризисами, смутой и в недалёком будущем - развалом и гибелью страны. В бессильной ярости советский диктатор пользовался любой возможностью досадить ненавистной Америке и её удачливому президенту. Он поддерживал по всему миру левацкие террористические группировки, предъявлял ультиматумы, разражался гневными заявлениями, развернул в стране компанию против США и лично Рейгана - с уличными демонстрациями, многолюдными митингами на производствах и телевизионными шоу. По его указанию Рейгана сравнивали с Гитлером. Но заветной его мечтой было расправиться с ненавистным врагом одним решительным и страшным ударом. Таким ударом, о котором не узнала бы заранее ни одна живая душа.

Он раскрывал и закрывал передатчик, гладил пальцами штырёк антенны, ощупывал ядерную кнопку. Кнопка манила и притягивала. Подумать только, она способна вызвать опустошительную войну, привести к ядерной зиме, к гибели всего человечества... Восторженное сознание того, что он распоряжается жизнями шести миллиардов человек, живущих на земном шаре, захлестнуло диктатора с такой силой, что сердце забилось чаще, в груди перехватило дыхание. Внезапно почувствовав, что задыхается, он содрогнулся от ужаса, мгновенно покрылся ледяным потом и, теряя сознание, навалился на стол. Рука потянулась к кнопке вызова охраны.

Он судорожно, с хрипом глотал воздух. Сомкнувшаяся сова безучастно смотрела на него круглыми глазами. Ему показалось, что она похожа на Рейгана. В кабинете появились люди. Запахло лекарствами. Он ощутил боль от укола.

Никто из суетившихся возле него не обращал внимания на статуэтку, стоявшую среди телефонов и бумаг.

С осени, когда больной генсек окончательно перебрался из Кремля на кунцевскую дачу, Дыбов стал бывать у него чаще. В числе других особо приближённых лиц его вызывали к Андропову почти каждый день.

Получив передатчик, скрытный и подозрительный правитель начал разными путями избавляться от людей, готовивших проект "Сова" или знавших о нём. Таких было немного, поскольку проект осуществлялся в глубокой тайне. Они уходили из жизни подозрительно быстро. Кто-то погиб в автокатастрофе, кого-то постиг внезапный сердечный приступ, а были и такие, что просто уехали и не вернулись, пропали без вести. У диктатора не было оснований сомневаться в преданности этих людей, но тайна ядерной кнопки важнее. О передатчике и подлодке, ушедшей в долгий поход, не должен знать никто, кроме него. Только когда все посвящённые будут устранены, он почувствует себя достаточно свободным в действиях с кнопкой.

Тут на руку генсеку играло то, что каждый из этих людей мало что знал или вовсе не знал о других. Всех участников проекта знал только Дыбов, осуществлявший общее руководство. Андропов не сомневался в личной преданности контр-адмирала. Расставаться с ним ему особенно не хотелось. Дыбов проработал с ним в КГБ много лет. Диктатор уже привык к этому статному, немолодому, всегда готовому к любым заданиям сотруднику, к тому же у Дыбова был хороший тембр голоса, а генсек любил, когда ему читали вслух. Его собственные глаза, отягощённые диабетической катарактой, видели плохо.

Мглистым сырым вечером начала февраля 1984 года Дыбов приехал на кунцевскую дачу в одной машине с генералом КГБ Мелиховым. Дыбов знал его мало, они встречались всего несколько раз, и то мельком, а сейчас ехали на дачу вместе, поскольку их вызвали к генсеку одновременно. О Мелихове он слышал, что тот выполняет особо деликатные поручения Андропова.

Старинная, огороженная монументальной металлической оградой дача, в которой некогда умер Сталин, встретила приехавших тишиной и почти полным безлюдьем. Но это безлюдье было кажущимся. Здесь каждый знал своё место и всё находилось под строжайшим контролем. Дыбова и Мелихова, продержав с четверть часа в гостевой комнате, ввели в просторное помещение, где лежал генсек.

Исхудалый, пожелтевший, с уродливыми синими пятнами на высохшем лице, в тёмных очках, Андропов показался Дыбову сильно изменившимся за последние трое суток. Контр-адмирал знал, что позавчера вечером генсека хватил удар и состояние его резко ухудшилось, но действительность превзошла ожидания. Дни больного явно были сочтены. Дыбов огляделся в поисках совы и облегчённо вздохнул, увидев её на столе среди телефонов и медицинских приборов. Она стояла на расстоянии вытянутой руки от генсека, но тот уже вряд ли способен был дотянуться до неё.

В комнате находились охранники, доктора и секретари - все доверенные лица правителя. Дыбов видел их здесь почти всегда, когда приезжал к Андропову. Доктора сидели у приборов, секретари занимались бумагами или негромко звонили по телефонам. Из приборов, окружавших кровать, выделялись своим внушительным видом два американских аппарата "Искусственная почка", соединявшиеся с больным трубками и проводами. Когда появился Дыбов, один из секретарей читал генсеку какие-то бумаги. Андропов слушал безучастно. Иногда, впрочем, проявлял интерес. Шевелил губами. В такие моменты секретарь наклонялся и ловил его указания.

Чтение бумаг закончилось. Генсек повернул голову в сторону вошедших.

- Николай, - чуть слышно прошелестели сухие губы.

Мелихов с подобострастным поклоном приблизился.

- Да, Юрий Владимирович?

- Всё вбросил, что я велел?

- Всё в точности, Юрий Владимирович. У вас лёгкое простудное заболевание и вы скоро встанете на ноги.

- А в народе говорят, - прошептал диктатор, - что в меня стреляли, меня отравили, меня вообще уже нет в живых.

- Мои люди вбросили совершенно чёткую информацию про простудное заболевание, - ответил Мелихов. - Народ верит, что в ближайшие дни вы поправитесь.

- Да, это правильно, - медленно проговорил генсек. - Я поправлюсь... Встану на ноги... Назло ему встану...

Никто не осмелился уточнить, кого он имеет в виду, но всем, кто расслышал его слова, было ясно, что он говорит о Рейгане.

- Может быть, вбросить, что вас лечат каким-нибудь необычным методом? - не слишком уверенно предложил генерал. - Применяют, например, корейский бесконтактный массаж. Народ в такое верит охотно.