– Скажи мне, что согласна, – прошептал он, удерживая её только за талию. Она была плотно прижата к телу перевёртыша и совсем не касалась пола. Открытие: когда Рашингава разговаривает, то почти не больно.

– Я увольняюсь.

– Отличное решение.

– То есть: во-первых, отпустите меня, а во-вторых, я больше не буду работать у вас.

– Почему? Разве это сложная работа?

– Если вы ещё хоть раз вот так со мной поступите, я уеду из Ньона куда глаза глядят. Лучше зимовать под лестницами, чем… это.

– Это?

– Вам, вероятно, нравятся такие вещи. Но мне, определённо – нет.

– Я всего лишь был неосторожен. Простите меня. Я говорил, что вы имеете право остановить меня, как только… Не обязательно…

– Вы говорили, что я могу попробовать. Считаю, что попробовала.

– Я могу иначе…

– Нет, решение принято: я не согласна на ваше предложение и увольняюсь. Не хочу подвергаться даже небольшому риску.

– Никакого риска. Я никогда не сделаю ничего…

– Вы уже сделали. Этого достаточно. Вы поставите меня на пол или нет?

Доски пола толкнули Марию в подошвы ступней. Девушка почувствовала свободу и со всех ног бросилась прочь.

Вернувшись в дом Левенхэма, она побежала переодеваться. Граф уже ест, а значит, скоро принесут грязную посуду.

– Как там с принцем? – спрашивали Марию все, кто ей попадался после возвращения. Это был скорее дежурный вопрос и спрашивавшие рассчитывали на шутку или такой же дежурный ответ "всё отлично". К тому же все торопились как можно скорее закончить с трапезой графа и не были готовы выслушивать длинную историю о том, почему Мария уволилась. Нет, она расскажет вечером. А лучше – завтра.

Фаруги вдруг подняла указательный палец вверх и попросила всех прислушаться.

Городские колокола бьют в набат. Сигнальная тревожная система тарахтит, и этот звук уж точно не похож тот, который передают во время нападений перевёртышей извне. Топот, на улице – крик.

– Граф уже вылетел наружу, – спокойно сообщил, войдя на кухню скорым шагом, дворецкий, Сануф. – Полагаю, он расскажет, в чём дело, когда вернётся.

– А вдруг не вернётся? – всполошилась Фаруги. – Побежали на крышу?

– Мы подождём здесь, – покачала головой Пуи-Пуи Фен, отвечая за всех фитов. – Не хотелось бы грохнуться с такой высоты и превратиться в желе.

Фаруги вернулась даже быстрее, чем граф:

– Там пожар в центре, – усевшись за стол на кухне, рассказала полукровка. – Сильный. Пламя захватывает всё новые дома.

– И чего мы ждём? – вскочила Мария. – Надо же хватать вещи и бежать!..

– Успокойтесь! – прогремел Теодор Агвельт, повар, единственный человек из всего штата графа. – Пожар скоро…

По стёклам забарабанил дождь. На счёт "три" он стал таким сильным, что, прилипнувшие к окну молодые фитки, Пуи-Пуи и Мария, смогли увидеть, как быстро заливает маленький внутренний дворик позади служебного крыла.

– Принц дождя, Рэйн Росслей, – с отсутствующим видом проговорил Агвельт, – способен справиться с любым открытым огнём. Его, может, потому и держат в империи. Ради вот таких-то случаев.

– Говорят, он сумасшедший.

– Да, наверняка. Но, разума потушить пламя у него хватает, надо отдать ему должное. Сравнение с хозяином так и просится, – Агвельт пристально посмотрел на Сануфа. Дворецкий многозначительно покачал головой.

Вечером, когда слабенький запах гари успел уже проникнуть в дом и даже перестать вызывать тревогу, Марию неожиданно вызвал в кабинет граф Левенхэм.

– Я вам нравлюсь? – спросил хозяин, заглянув ей в глаза.

Мария рассмеялась. Уже и второй работодатель интересуется её предпочтениями. И всё за один день. Впрочем, в ситуации графа было почти нормой задавать смущающие вопросы всем своим серветкам. Хозяин без устали, как говорили другие, отслеживал влюблённых в него женщин в своём доме и выгонял их.

– Не настолько, чтобы выйти за вас замуж, – улыбаясь, ответила Мария. – Но спасибо.

– Прекратите свои шуточки, – Левенхэм прожёг где-то между глаз Марии аккуратную дыру и направил оледеневший, но всё равно страстный взгляд немного в сторону. – Вы сегодня встречались с принцем Рашингавой?

– Да, – девушке расхотелось забавляться.

– Если не врут последние выпуски журналов, вы обедали с принцем в Хорнитэле.

– Да, это так.

– После чего ресторан сгорел дотла.

– Что? Как? Это…

– Вы были там, когда начинался пожар? Что вы видели? Куда вы?

– Я…

– Стойте!.. Никто не погиб, только сгорело само здание… и несколько домов к востоку. Никто не погиб…

– А сам принц… где? Я ушла из ресторана первой.

– Он готовится предстать перед императором или уже сделал это. Говорят, что именно Рашингава спалил Хорнитэль.

Мария вернулась к столу графа:

– С чего бы это ему делать такое?

– Вы мне скажите. Принцу Рашингаве всегда было глубоко плевать на всё, не представляющее интерес для науки. С чего бы это ему понадобилось предавать огню место, в котором вы встречались? Я, было, предположил, что Рашингаве таким образом понадобилось скрыть что-то, изобличающее его или вас в постыдном действе. Но что, если он позвал вас туда для откровенного разговора, а вы отказали ему, сказав, что влюблены в меня…

– Ради всего святого!.. Я не влюблена в вас!

– Тогда почему вы отказали Рашингаве?

– Потому ч-что… постойте! Всё это совершенно не ваше дело!

– Да, здесь вы правы. Я увидел то, что хотел – вы остаётесь в моём штате. Но, готовьтесь к тому, что в Ньоне каждый первый захочет узнать немного о личной жизни принца Рашингавы.

– Что ж… потерплю, пока не забудется.

– Советую реже выходить из дома.

– Приму к сведению. Я свободна?

Левенхэм будто собирался сказать что-то ещё, но так этого и не сделал.

– Да, вы свободны.

За дверью девушку встретил Сануф:

– Кажется, вы о чём-то нам умолчали, – с подозрением протянул дворецкий.

– Я расскажу-расскажу… – Мария растопырила пальчики выставленных перед носом Сануфа ладошек. – Не наседайте. Я всё расскажу.

Перед сном вся смена собралась на кухне.

– Мария может кое-что рассказать о сегодняшнем пожаре, – объявил Сануф.

– Я не считаю себя виноватой в случившемся, – быстро заговорила Мария. – И не верю, что это мог сделать Рашингава.

– А что случилось-то? – поинтересовалась Пуи-Пуи. – И почему?.. Мария была с нами, когда пожар начался.

– Она была с нами, когда город уже начал превращаться в гигантский костёр, – возразила Фаруги. – Так ты была там, когда всё начиналось?

– Нет. Когда я уходила из Хорнитэля…

– Ты была в Хорнитэле? – словно простуженным голосом переспросил Теодор Агвельт.

– Да, мы обедали там с принцем Рашингавой. Это была его идея. Я ушла первой и ничего ненормального не видела. А тут граф вызвал меня к себе и сказал, что Хорнитэль сгорел сразу после того.

– Так, а чего вы тогда говорите? – нахмурилась Фаруги, ополчившись против дворецкого. – Мария здесь ни при чём.

– Но…

Мария решила сказать первой. Всё равно интересующийся слухами и новостями Сануф наверняка подслушивал.

– Просто в метакартных журналах написали, что император вызвал Рашингаву для разъяснений. И граф тут же подумал, что… ну, что я наговорила принцу гадостей, он разозлился, и… сжёг ресторан. Но он не стал бы такое делать. Он совсем не такой. Он очень уравновешенный.

– То есть ты ничего…

– Мария отказала принцу прямо перед пожаром, – просветил всех Сануф. – Я думаю, принцу империи ранее никогда не отказывали.

Все взорвались вопросами и восклицаниями:

– Ты отказала ему?

– Что, правда?

– А что именно он предложил?

– О, да, помните, какой он был, когда пришёл сюда? Такой тип действительно мог сжечь полстолицы в отместку за отказ.

– Но Хорнитэль – не мой! – возразила Мария. – Это совсем нелогично.

– Гнев тоже штука нелогичная, – возразил Агвельт. – Всё сходится. Мне тоже хочется спалить тут всё, когда вы, безрукие, роняете тарелки с едой.