— Я должна позвонить твоим родителям, — медсестра, закончив с перевязкой, потянулась к телефону.
— Это обязательно? — на всякий случай уточнила Люси. Рука уже почти не болела, пальцами она шевелить могла, значит, ничего серьёзного не случилось, а ушиб через неделю-другую заживёт сам собой, и следа не останется.
— Конечно, — подтвердила её худшие опасения медработник. — Или ты не слышала, что я говорила про больницу? Там ведь наверняка потребуется подписать разрешение на какие-нибудь обследования и подтвердить страховку. Это могут сделать только родители или опекуны. Ну? Говори номер.
Стало совсем скверно: мало того, что она выставила себя полной идиоткой, решившей пренебречь общими для всех правилами, так теперь ещё и дядю подставит — что о нём подумают, узнав, кто его племянница? Через год она уедет и, скорее всего, больше никогда не встретится ни со здешними преподавателями, ни с учениками, а дяде здесь ещё жить и работать. Родственников, конечно, не выбирают, но разве не в её силах оставить о себе хорошее мнение, чтобы не бросить тень на близкого человека? И с этой задачей она не справилась.
— Мои родители сейчас в отъезде, — негромко начала объяснять Люси. — Я живу с дядей, Байро Краси [4]. Он… он директор школы, — совсем тихо закончила она. — Дать вам номер его телефона?
— Думаю, в этом нет необходимости, — совершенно другим тоном ответила медсестра. — Подожди меня здесь.
Оставаться наедине с Нацу не хотелось — кто знает, что ещё взбредёт ему на ум — но выбора особого не было. Благо, эти несколько минут они провели в относительной тишине — вместо болтовни её порадовали художественным свистом, весьма, кстати, неплохим по качеству, но всё равно не подходящим под обстановку.
— Господин директор ждёт тебя в своём кабинете, — сообщила вернувшаяся сестра. — А вам, молодой человек, стоит вернуться на урок — больше ваша помощь не требуется.
Дважды повторять ей не пришлось — Люси мышкой выскользнула за дверь, едва успев попрощаться. А торопливые шаги за спиной лишь прибавили прыти её ногам. И всё же скрыться от своего преследователя она не смогла — через пару метров Нацу не только догнал, но и перегнал её, загородив проход.
— Что ещё?! — простонала Люси, чувствуя, как начинает ломить в висках — теперь к боли в руке добавится боль головная, а таблетки именно сегодня по закону подлости остались дома, как и разрешение на них [5]. Так что ничего, кроме сочувствия, ей от медсестры не добиться. Поэтому придётся потерпеть несколько часов. Но никто не говорил, что она должна выносить ещё и Драгнила!
— Хочу тебя проводить, чтобы с тобой больше ничего не случилось, — приосанился Нацу. Для образа верного рыцаря не хватало только меча или шпаги на бедре.
Люси устало вздохнула. А чего она ожидала? Уж если он поплёлся за ней в медпункт, глупо было надеяться, что на этом их приключения закончатся.
— Спасибо, но…
— Да не стоит, — отмахнулся Нацу, подхватывая её под локоть. — Мне совсем не сложно. Кстати, могу потом устроить тебе небольшую экскурсию по городу и окрестностям — у нас тут есть потрясающие места: Розовый карьер, туда все влюблённые обязательно ездят, Белый Кролик — это памятник в центральном сквере, надо обязательно с ними пообниматься и загадать заветное желание, тогда оно непременно исполнится. А ещё настоящий Дом с привидениями, если ты их не боишься, конечно.
— Я не хочу лазить по каким-то карьерам и обниматься с бронзовым истуканом! — выдернуть руку оказалось неожиданно легко, возможно, потому что захватчик никак не ожидал от неё подобной прыти.
— Вообще-то он каменный, — счёл обязательным поправить её Нацу.
— Да хоть стеклянный! — Люси внезапно стало наплевать на то, что могут подумать о ней другие ученики или преподаватели, если сейчас выглянут из кабинетов узнать, что там за шум в коридоре — она больше ни одной минуты не выдержит наедине с этим болтливым розововолосым чудовищем. — Мне всё равно! Можешь хоть целоваться с ним, а меня оставь в покое!
Резко развернувшись, Люси торопливо продолжила свой путь, теперь уже (хвала всем святым!) в полном одиночестве, стараясь не вздрагивать от нацеленного в спину растерянно-обиженного взгляда серо-зелёных глаз.
Дядя ни о чём не стал её спрашивать, немедленно развив такую бурную деятельность, словно она не повредила запястье, а вовсе осталась без руки: открывал перед ней все двери, сам пристегнул в машине, был рядом, пока осматривал врач и внимательно выслушал все рекомендации, а дома не дал ничего делать, напоил чаем и отправил в кровать, попросив как следует отдохнуть и пообещав приготовить на ужин что-нибудь вкусненькое. Люси успела дважды оросить слезами подушку (первым поводом стало приключение в школе, вторым — незапланированный звонок родителей), когда в дверь осторожно постучали.
— Я не сплю! — предупредила она, торопливо стирая с щёк не успевшие высохнуть капли. — Заходи!
Байро присел на краешек кровати, кивнул на перебинтованную руку:
— Сильно болит? Может, выпьешь лекарство?
— Не нужно, — Люси пошевелила пальцами, демонстрируя, что беспокоиться не о чем. Там и правда всё было не так страшно, как могло показаться сначала, поэтому и дальше раздувать из мухи слона не стоило. — Я просто… — она беспомощно закусила губу, не зная, как лучше объяснить своё состояние, и, ничего не придумав, спросила напрямик: — Я очень сильно тебя подвела?
Высоко вздёрнутые брови и недоумённый взгляд дяди ясно дали понять — без подробного рассказа не обойтись. Пришлось, краснея и заикаясь, повествовать грустную историю о покорении каната, прилипчивом, как репей, рыцаре и ехидной целительнице. Образ непутёвой принцессы вышел трагикомичным, заключительный монолог — самообличительным, но довольно трогательным, заставив единственного зрителя задумчиво пригладить белоснежные бакенбарды.
— Давай вернёмся в клинику, — предложил Байро, когда длина паузы выросла до неприлично больших размеров. — Мне кажется, при падении ты ударилась не только рукой, но и кое-каким другим местом.
— Дядя! — праведное негодование мгновенно осушило слёзы, для равновесия добавив краски уже и так пылающим щекам.
— Вообще-то я имел в виду голову, — Байро умело спрятал коварные смешинки в глазах за лёгким прищуром и добавил теплоты в голос: — Люси, дорогая, не накручивай себя. Каждый имеет право ошибаться. Мой авторитет в школе не пошатнётся от того, что ты сказала или сделала что-то неправильно. Тем более что твои сегодняшние так называемые прегрешения абсолютно (слышишь? Абсолютно!) таковыми не являются.
— Значит, ты не сердишься?
— Ну… нет. А вот если ты не съешь хотя бы два куска пиццы (прости, мне совершенно не хочется готовить, поэтому давай сегодня обойдёмся вредной едой?), я буду страшно зол.
Ответом ему были счастливый смех, крепкие объятия и жаркие заверения съесть и больше, если в пицце не будет лука. Составив вечернее меню, Байро всё тем же заботливо-серьёзным тоном посоветовал Люси не забивать больше голову всякой ерундой и оставил её одну.
После разговора произошедшее в школе уже не казалось чем-то непоправимо-страшным. Единственное, что досадно скреблось в душе, не давая насладиться приятной компанией (дядя, шахматы, две пиццы — любительский ремейк классической гангстерской картины), это воспоминания о Нацу. Не нужно было ему грубить. Ничего ужасного не произошло бы, проводи он её до кабинета. Или покажи все удивительные места в округе, тем более что ей и самой безумно хотелось их посмотреть. Особенно Белого Кролика. Ведь у неё есть то самое, заветное, желание, которое нужно прошептать ему на ухо, а затем трижды погладить тщательно выбитые на камне усы. И захватить на память камушек из Розового карьера, чтобы потом сделать из него кулон. Пожалуй, только в Дом с привидениями она не отважилась бы сходить, потому что до жути их боится. Так что стоит завтра извиниться перед Нацу — не из меркантильных побуждений, а для успокоения собственной совести, чтобы больше не мучиться от её болезненных уколов.
