Хлопнула дверца машины; через несколько мгновений Нацу был уже на стороне Люси, помог ей выйти и повёл, обняв за талию. Стало не до разговоров — каждый шаг давался с трудом, будто приходилось идти не по асфальту, а хрупкому льду. Тем неожиданнее и страшнее стала остановка.

— Что случилось? — Люси крепче сжала поддерживающую её руку.

— Как я не подумал? Здесь же лестница. И с закрытыми глазами ты по ней не поднимешься, — объяснил заминку Нацу. — Ладно, сделаем тогда так. Держись крепче.

Прогулка на руках заняла гораздо больше времени, чем поначалу подумала Люси — её пронёсли не только по лестнице, но и (судя по изменившемуся звуку шагов) внутри какого-то помещения до самого места назначения.

— Прости, я, кажется, помял платье, — повинился Нацу, снимая с неё повязку.

Люси, проморгавшись, огляделась и удивлённо выдохнула:

— Мы в школе?

Они стояли в пустом актовом зале, нарядно украшенном шариками и лентами. Единственный источник света — одноглазый прожектор — выхватывал лишь маленькую часть пола у сцены, позволяя остальному помещению тонуть в мягком полумраке, подчёркивая витающую, казалось, в самом воздухе некую таинственность происходящего.

— Ты ведь пропустила свой выпускной, — пояснил Нацу. — Да к тому же у тебя сегодня День рождения. Вот я и подумал: почему бы не совместить два в одном?

— И поэтому привёз меня сюда, катаясь окольными путями, чтобы я ни о чём не догадалась?

— Да.

— Но как тебе удалось? Организовать это всё? Это же школа! Сюда просто так не пускают.

— Ну… — Нацу пожал плечами, старательно отводя глаза. — У меня есть свои люди в администрации.

— Дядя Байро! — всплеснула руками Люси. — Ты и его втянул?

— Да он не очень-то и сопротивлялся. Тебе нравится? — с тревогой спросил Нацу и, получив в ответ счастливую улыбку, предложил: — Потанцуем?

— С удовольствием, — согласилась Люси. — Только у нас нет музыки.

— Это не проблема, — отмахнулся Нацу, доставая из кармана мобильный.

Сложно было не узнать полившуюся из динамика мелодию. Сколько с ней было связано прекрасных и порой грустных моментов? Люси вспоминала их все, какие могла, чувствуя, как сладко щемит в груди, а глаза щиплет от непрошенных слёз.

— Спасибо, — невольно слетело с губ. — Не только за этот вечер. За всё. За то, что был рядом и верил в меня. За твою улыбку. За то светящееся сердечко. За то, что ты просто есть. Сейчас, здесь, в моей жизни. Хотя мне стоит поблагодарить ещё и Стинга.

— За что это? — ревниво отозвался Нацу.

— Если бы не его задание, мы бы, возможно, никогда и не начали встречаться. Он наш Купидон.

— Ага, только ему об этом не говори, а то Блонди совсем зазнается.

Они рассмеялись, но уже через мгновение Нацу снова стал серьёзным. Остановился, прижал её ладонь к своей груди (Люси почувствовала, как бешено бьётся его сердце), нервно облизнул губы.

— Я давно хотел сказать тебе… очень давно…, но подумал, что сегодня будет самый подходящий момент, — он перевёл дыхание и выдохнул: — Я… я люблю тебя.

Тёплые губы на её губах, нежные и одновременно крепкие объятия, долгожданные слова. Люси хотелось, чтобы этот миг длился вечно, но тишина вдруг разорвалась аплодисментами, смехом, свистом. Она с изумлением огляделась вокруг, не понимая, откуда в зале появилось столько народу.

— У нас же вечеринка, — задорно подмигнул ей Нацу. — А какая вечеринка без гостей?

Люси пробежала взглядом по лицам. Родные, друзья, учителя и те, с кем она делила последний учебный год. Близкие и дорогие сердцу люди. Они все сейчас были здесь, бросив кто дела, кто учёбу, чтобы разделить с ней этот замечательный вечер. И счастьем видеть их она обязана лишь одному человеку (ну, кто бы ещё придумал нечто подобное?). Люси, шагнув к Нацу, обняла его и тихо, так, чтобы слышал он один, шепнула:

— Я тоже очень сильно тебя люблю.