Он ещё раз набрал въевшийся в память номер, не обращая внимания на мигающий предостерегающим красным светом значок практически разрядившейся батареи, и медленно спустился с крыльца, намереваясь обойти вокруг школы — вдруг Люси не ушла совсем, а прогуливается где-то неподалёку? Под ногой что-то негромко хрупнуло, немедленно заставив его взволнованно заозираться вокруг себя в поисках хозяйки до боли знакомого телефона, украшенного подвеской в виде смешного снеговика. «Где ты?!» — трепыхнулось в плохом предчувствии сердце. И тут же испуганным эхом разорвал мирную, ничего не подозревающую вечернюю тишину резко оборвавшийся крик:
— Нац!..
Он и сам не понял, как оказался на стоянке школьных автобусов. Взгляд выхватил из густого сумрака широкоплечую фигуру, загораживающую проход, бледное пятно девичьего лица, дёрнувшееся от хлёсткого удара, безвольно разметавшееся по дорожному покрытию лёгкое облако светлых волос. Дальше им руководили инстинкты — схватить, оттащить, обезвредить. Но ему позволили нанести всего один удар. Потом голова взорвалась острой болью; ей рефреном ответили бок и рука и дружным хором — каждая клеточка избиваемого ногами тела.
Всё закончилось внезапно — нападавшие (судя по тому, что удары прилетали со всех сторон, их было не один и даже не два человека) просто молча отступили, прыснули в стороны, как крысы, вразнобой пошоркав по асфальту подошвами. Теперь главной задачей для него стало доползти до лежащего в стороне бесчувственного тела и при этом самому не потерять сознание. Телефон при попытке дозвониться до Грея (тот бы их нашёл и сделал всё остальное, на что лично у него не было сил) сдох окончательно. Оставалось одно — идти назад к школе, а там их обязательно кто-нибудь заметит…
— Тебе нужно вернуться в палату и лечь, — раздался над ухом голос мистера Краси. — Привезти кресло?
— Нет, я сам, — Нацу старательно проморгался, отгоняя зелёную муть перед глазами. Подняться будет сложнее.
— Не стоит напрасно геройствовать, мой мальчик, — неожиданно мягко попенял ему директор, по-отечески похлопывая по руке. — Поверь, никто не винит тебя в случившемся — ни я, ни её родители. Просто… дай им немного времени. А сейчас поднимайся, провожу тебя до палаты. И не возражай! А то и правда за креслом схожу.
========== Часть 7 ==========
Комментарий к Часть 7
В связи с тем что учительнице химии пришлось снова мелькнуть на страницах фика, она получила имя - мисс Милкович.
Нацу, вздохнув, потянул с плеча лямку рюкзака, сбросил его на землю и, помедлив, опустился на пока ещё зелёную, но уже начавшую подвядать травку. Сегодня его ждало ещё много дел, но ничего не случится, если пару минут он посидит здесь, в тишине и одиночестве.
Год. Именно столько прошло с тех пор, как на этом самом месте Люси попросила его о необычном и весьма запоминающемся подарке на свой День рождения. Всего лишь триста шестьдесят пять дней, а кажется, что прошла целая вечность, и та яркая, беззаботная пора, наполненная обычными подростковыми проблемами и потребностями, будто осталась в другой жизни. Нет, Нацу ни о чём не жалел — и тогда, и сейчас он был уверен, что поступает правильно. Даже отец, пусть и не сразу, но принял его решение, недавно в одном весьма откровенном разговоре признавшись: «Я внимательно наблюдал за тобой всё это время и теперь могу с уверенностью сказать — ты очень изменился. Повзрослел, возмужал. Стал настоящим мужчиной — надёжным, заботливым, тем, на кого можно положиться в трудную минуту. Жаль, что твоя мама не дожила до этого момента, но я могу сказать и от её имени тоже — мы гордимся тобой, сынок». Эти слова грели, как и родная, полная доверия улыбка, без которой он уже не представлял свою жизнь. Но сколько им всем пришлось сделать, чтобы снова её увидеть!
Те десять дней, что Люси лежала в коме, показались самыми страшными для него. Даже когда умирала мама, не было так безнадёжно-пусто в груди — Мэган Драгнил болела долго и угасала постепенно, сначала перестав узнавать близких, а потом и вовсе потеряв связь с действительностью, превратившись в бледную тень, мало чем похожую на некогда жизнерадостную хохотушку, какой она была до болезни. Да и врачи с самого начала не настраивали их на благоприятный исход. Он успел смириться, привыкнуть к мысли, что матери скоро не станет.
А Люси не отпускалась. Никак, ни под каким видом. Даже чисто физически выпустить её руку было практически невозможно, словно без этой связи девушка могла исчезнуть, растаять, как Рождественский снег, лишь сутки порадовавший их своим присутствием. Хорошо, хоть миссис Хартфилия, то ли почувствовав его состояние, то ли спроецировав на него своё, не гнала из палаты, приносила еду, по сути заботясь теперь уже о двух детях.
Нацу очень хотел помочь, но всё, что он мог — сидеть рядом и говорить, что тогда, с гудящей головой, давалось с большим трудом: мысли путались, непослушный язык запинался на словах, приходилось мучительно вспоминать, о чём шла речь, и начинать всё с начала. Это лишь усиливало охватившие его отчаяние и чувство никчёмности. Наверное, именно поэтому та безумная идея и пришла ему в голову — теперь и он мог что-то сделать для Люси, что-то реальное, совершенно в своём духе.
Раздобыть лист ватмана и цветные маркеры оказалось гораздо легче, чем уговорить друга поучаствовать в своей авантюре.
— Ты себя в зеркало видел? — недовольно нахмурившись, поинтересовался Грей, когда выслушал его план. — Хочешь провести на больничной койке ещё пару лишних недель?
— Плевать, — рука уже привычно потёрла ноющий висок. — А вдруг это сработает? Я сейчас за любую соломинку готов хвататься. Ну, что, поможешь или мне самому всё делать?
Грей, конечно же, согласился. «Грохнешься где-нибудь, а мне потом всю жизнь от угрызений совести мучиться», — пробурчал он вместо ответа, молча выслушал инструкции и поспешно ретировался, чтобы не попасться лишний раз на глаза отцу — тот каким-то внутренним чутьём всегда угадывал, когда друзья собирались замутить очередную глупость.
Побег из больницы прошёл без сучка без задоринки, даже мистер Фуллбастер не поинтересовался у сына, куда того понесло с утра пораньше. Охранник при въезде на территорию школы (такая предосторожность после декабрьского происшествия не казалась родителям и педагогам излишней) только странно покосился на упакованную в гипс конечность Драгнила, но тоже ничего не сказал. Зато на финальной стадии неожиданно возникли проблемы.
— Могу я поинтересоваться, что здесь происходит? — раздался за их спинами строгий голос мисс Милкович.
Заговорщики переглянулись. Как действовать в подобной ситуации, они не придумали. Теперь приходилось рассчитывать только на силу импровизации.
— Молодые люди? — поторопила их учительница химии.
— Э-э-э… мэм… — в любое другое время Нацу обязательно бы выкрутился, просто, по выражению Фуллбастера, «спустив с поводка» свой язык, но сейчас голова соображала туго. — Мы…
— Вас уже выписали из больницы, мистер Драгнил? — резко перевела разговор на другую тему мисс Милкович.
— Не совсем, — решил обойтись малой ложью Нацу. — Отпустили. На время.
— Мы проводим акцию в поддержку Люси Хартфилии и её семьи, — перетянул на себя внимание химички Грей. — Им сейчас нужна поддержка. Хотя бы моральная. Так что все желающие могут написать свои пожелания. Или просто расписаться.
— А господин директор знает об этой… акции? — мисс Милкович кивнула на украшающий стену ватман с увеличенной фотографией Люси и надписью: «Поправляйся скорее!».
— Конечно, — не моргнув глазом, солгал Нацу.
— Вы совершенно не умеете врать, мистер Драгнил, — иронично усмехнулась мисс Милкович. — Поэтому после возвращения в школу вас будет ждать строгое взыскание за самовольство и попытку обмануть учителя. Как и вас, мистер Фуллбастер. А что касается вашей акции… Вы позволите? — она подошла ближе к плакату и вытянула из судорожно сжатых пальцев Нацу один маркер. Через несколько секунд он, оставив на пока чистом ватмане несколько слов и размашистую подпись, вернулся к Драгнилу. — Люси очень повезло, что у неё есть такие друзья.
