— Сержусь, Нацу, — слукавила Люси — увидь сейчас его виноватую физиономию кот из «Шрека», хвостатый удавился бы от зависти. — Потому что если ты и дальше будешь так громко говорить, нас засекут. Хочешь на несколько дней попасть в штрафной класс?
— Хм…, а я надеялся, что за секс с племянницей директора мне сделают послабление.
— На тебя мой иммунитет не распространяется, — Люси, с трудом сдерживая смех, показала Нацу язык. — Но… если ты меня поцелуешь… — как же непривычно было об этом просить! Неловко — до жарко заалевших щёк, страшно — до скрипа скомканной в ладони футболки, необходимо — до сладкого головокружения и пересохших губ. — Тогда я, так и быть, замолвлю за тебя словечко.
— Шантажистка, — притягивая её к себе, тепло улыбнулся Нацу.
Резная тень потревоженной шаловливым ветерком листвы плавно скользнула по его лицу, попав точно в такт льющейся из наушников песни:
«Я полюбила тебя, милый,
Чувствуешь ли ты до сих пор то же самое ко мне?
С того самого момента, как мой взгляд впервые остановился на тебе,
Я начала радоваться жизни, я увидела рай в твоих глазах…
В твоих глазах…».
Комментарий к Часть 5
========== Часть 6 ==========
Холодная капля скользнула по щеке, заставив Люси невольно поёжиться и сильнее закутаться в куртку — после жаркой и сухой осени декабрь, внезапно обрушившийся на их головы мелким, словно пропущенным через сито дождём, показался особенно мерзким. Одно не давало впасть в уныние — через неделю Рождество, которое на этот раз она будет отмечать не только с родными, но и со своим парнем.
Парень. Губы невольно расползлись в счастливой улыбке, хотя ей по-прежнему странно было называть Нацу этим словом. Она всегда стыдливо вздыхала, когда в телефонных разговорах мама начинала расспрашивать о нём. В голосе миссис Хартфилии слышалась добрая усмешка и преувеличенный интерес, как у многих, умудрённых опытом взрослых, давно миновавших стадию подростковой любви и смотрящих теперь на переживания младшего поколения с долей здорового, закалённого в различных жизненных перипетиях скептицизма. Люси надеялась, что личная встреча родителей и Нацу заставит первых серьёзнее отнестись к её чувствам, а значит, сведёт на нет пусть и безобидные, но от этого не менее смущающие шутки.
Впрочем, не только взрослые были слегка бесцеремонны. К ним довольно быстро присоединились и сверстники: Нацу не смог (или не захотел, что в его случае почти одно и то же) скрывать от всех изменения в их отношениях, с удовольствием демонстрируя свою симпатию и радость при встречах, чем вызвал настоящее цунами насмешек разной степени тяжести — от доброго подтрунивания до злобного шипения упустивших Драгнила девушек. Люси, не привыкшая к подобному вниманию, отреагировала на него крайне болезненно. Сама же причина этого интереса к её скромной персоне, что ожидаемо потекло на них со всех сторон после знаменательного примирения в школьном сквере, поначалу беззаботно отмахивающаяся от вываленных на его голову жалоб, после очередной рефлексии сгребла Люси в охапку и твёрдо выдала, смотря в упор: «Забей! Они просто завидуют. Ведь у нас есть такие замечательные мы!». Сложно было не рассмеяться в ответ. На душе полегчало, а время успокоило даже самых заядлых сплетников, подкинув им новые темы для обсуждений.
Заглянувший на опустевшую парковку ветер больно хлестнул по задрожавшим коленям, дёрнул подол юбки и умчался вверх по улице. Люси, раздосадовано вздохнув, обернулась на маячившее у неё за спиной полутёмное здание школы — надо было всё же послушаться Нацу и дождаться его внутри. Но ей захотелось поболтать с девчонками (нашлась-таки и для неё парочка приятельниц), обсуждая планы на ближайшие выходные, а не мерить шагами коридор в ожидании, пока тренер закончит с поздравительной речью — сегодня их команда выиграла сложный матч, буквально вырвав победу зубами на последних минутах. Об их соперниках — «Диких быках» — ходило много нехороших слухов, часть из которых начали пересказывать, как только стало известно, что именно они приедут в школу на игру. Люси особо к разговорам не прислушивалась (мало ли что люди напридумать могут), но при виде одинаковых как на подбор громил всерьёз начала переживать за ребят — даже самый щуплый из «Быков» был на голову выше Нацу, Стинга и других «старичков», не говоря уже о пришедших в этом году новых игроках. Обошлось. Даже травмы никто не получил. Не считать же за таковые синяки и шишки? Люси испуганно вздрагивала каждый раз, зажимая рот ладонью, когда кто-нибудь из их команды растягивался на земле. Дядя, сидевший рядом (она смогла уговорить и его прийти на игру, ребятам ведь так нужна поддержка!), укоризненно качал головой: «Милая, они мальчишки, им просто необходимо проходить через подобные испытания, иначе что из них вырастет?». Нацу потом, после матча, сказал ей то же самое, только другими словами: «Заживёт. Он не первый и не последний. Это не смертельно». Люси кивала, внутренне обмирая, когда взгляд задевал уже начавший наливаться синяк у него на скуле (и как только умудрился его получить, в шлеме-то?). Она так и не смогла привыкнуть к вечным драгниловским царапинам и ожогам: тут же хваталась за свою походную аптечку, обрабатывала повреждения, сетовала на его неосторожность, дула на ранки, стремясь облегчить неприятные ощущения, просила поберечь себя. Нацу клятвенно обещал соблюдать все известные правила безопасности, а через два-три дня ей снова приходилось выступать в роли сестры милосердия. Иногда у Люси закрадывалась мысль, что он калечится специально, чтобы лишний раз вынудить её позаботиться о себе, но, глядя в честные серо-зелёные глаза, она безжалостно гнала эти сомнения прочь: Нацу не мог так поступить! Всё дело в его неуёмном темпераменте, как магнитом, притягивающим к нему неприятности. Поэтому незачем накручивать себя и думать невесть что.
Стоять на одном месте было и холодно, и скучно: погода портилась, а тренер, судя по всему, завёл торжественную речь по третьему кругу — он любитель поболтать, даром что сорокалетний мужчина, но переговорил бы и её двухлетнюю двоюродную сестрёнку Алисию, которая не закрывала рот ни на минуту, так что вскоре у окружающих начинало звенеть в ушах от тонкого звонкого голосочка. Пройдясь несколько раз туда-сюда, Люси достала телефон, желая совместить приятное с полезным — убить время и проверить почту. Новых сообщений не было. Побурчав себе под нос что-то про нерасторопных молодых людей, из-за которых она сейчас отморозит все доступные для этого части тела, Люси потянулась за наушниками — в компании музыки ожидание не казалось таким утомительным.
Собственно в её стоянии на ветру не было особой необходимости — они бы всё равно списались с Нацу перед сном, да и виделись практически каждый день. Но он попросил дождаться его, намекнув на некий сюрприз. Как тут устоять? Не то чтобы Нацу обделял её своим вниманием, скорее, наоборот, иногда его бывало даже в избытке, и Люси, желая хотя бы иногда побыть в одиночестве, время от времени под любыми предлогами спроваживала навязчивого кавалера. А также не препятствовала встречам Нацу с друзьями, не устраивала истерики, не обижалась, не забрасывала смсками, как некоторые другие девушки, чем невольно вызывала уважение парней и лёгкую зависть с их стороны по отношению к Драгнилу: ему-то мозг регулярно не выносили! Даже Грей, поначалу отнёсшийся к ней настороженно, постепенно сменил гнев на милость, перестал недовольно поджимать губы, если Люси иногда присоединялась к ним, и однажды снизошёл до того, что обратился к ней с вопросом по истории. Сегодня она тоже не настаивала на том, чтобы составить Нацу компанию на вечер — недавно начатый новый рассказ настоятельно требовал дописать к нему несколько абзацев, да и обязательные посиделки всей команды после игры (ещё один пункт из списка негласных традиций, тщательно соблюдаемых на протяжении всего времени её существования) никто не отменял. Поэтому он просто попросил её задержаться, чтобы вручить подарок. И поцеловать. Некрасиво было отказывать в такой малости, особенно после столь напряжённой игры и вполне заслуженной победы. А с учётом того, что дома ждёт горячая ванна и любимый вишнёвый пирог, пять минут на холоде и вовсе казались пустяком.
