— Писать только для себя эгоизм чистой воды, — скривился он. — Это всё равно что купить килограмм шоколадных конфет и слопать их в одиночестве, ни с кем не поделившись.

— Ты любишь шоколадные конфеты? — удивилась сравнению Люси.

— Не очень, — признался Нацу. — Но если бы ты меня угостила, ни за что бы не отказался.

Против столь обезоруживающей честности аргументов у неё не нашлось, и единственно правильным решением показалось дать допуск к одной из своих работ на сайте, все, как одна, спрятанных в черновики.

Нацу принялся читать сразу же (благо, рассказ занимал всего три странички), точно боялся, что Люси передумает. И даже не знал, насколько был близок к истине: юная писательница загнанным в клетку зверем металась по комнате, с ужасом наблюдая за его медленно шевелящимися губами, уже сожалея о минутной слабости, позволившей прикоснуться к её творчеству конкретному человеку, из плоти и крови.

Минуты складывались в космические Чёрные дыры, затягивающие в себя и время, и пространство, и, кажется, сам воздух: в ушах тонко звенело от напряжения, перед глазами мелькали яркие разноцветные вспышки, было душно, больно, страшно. И вдруг всё закончилось, сметённое широчённой (господи, как же у него так получается-то?!) улыбкой:

— Мне понравилось!

— Правда? — счастье растеклось по языку любимым тёплым молоком с мёдом, согрело всё разом, до кончиков мелко дрожащих пальцев.

— Конечно!

Нацу сказал это так, что мельчайшие сомнения растаяли ломкими льдинками без права снова принять твёрдую форму и ранить её острыми краями нерешительности и отчаяния. Даже если он хотел всего лишь подбодрить, как это делают близкие люди, и сказанное было правдой лишь отчасти (а может, и вовсе ею не являлось). Люси испытывала благодарность за одну только попытку прибавить ей уверенность в своих силах — подчас такая поддержка ценнее всего.

Однако её оказалось недостаточно, чтобы выпросить ещё одну работу — Люси осталась непреклонна, как самая что ни на есть каменная скала, и ни тяжкие вздохи, ни обворожительные улыбки, ни просительные взгляды на этот раз не сработали. Нацу оставалось смириться и довольствоваться уже прочитанным рассказом.

Зато никто не помешал ему на следующий день делиться своими впечатлениями по поводу работ другого автора и делать это, как всегда, громко, экспансивно, мало обращая внимания на бросаемые в его сторону косые взгляды.

— Я и подумать не мог, что найду там что-то реально стоящее, — эмоции били через край, заставляя лихорадочно блестеть его и без того выразительные глаза. — Но этот парень, Король Звёздных Духов… Никнейм у него, конечно, отстой, слишком пафосный, зато пишет он нереально классно! Я за раз проглотил пару его макси и даже не заметил!

— Мне бы тоже хотелось писать, как он, — мечтательно вздохнула Люси. — С такими работами, как у него, даже в издательство обратиться не стыдно.

Нацу вдруг посмурнел, растерянно поскрёб макушку, отвёл виновато глаза:

— Люси, ты только это… не сердись, ладно?

— Нацу, что ты сделал? — сердце обмерло, застыло испуганной птахой в груди.

— Понимаешь, мой отец, он… До переезда, когда мы жили в Нью-Йорке, он работал в издательстве, редактором. Главным редактором, — тяжело сглотнул Нацу. — И-и-и… и босс не захотел его отпускать… совсем. Поэтому он присылает отцу по почте тексты, а тот… тот их читает, ну, и там, рецензию даёт, всё такое… — Драгнил-младший глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и скороговоркой выпалил: — В общем, я дал ему прочитать твой драббл, ты же меня не удалила из бет, и ему тоже понравилось, поэтому он хочет с тобой встретиться.

Что ей оставалось делать? Сердиться на Нацу не имело смысла — самое страшное уже произошло, оставалось пожинать плоды своей беспечности. А потому приглашение на ужин было принято, дядя предупреждён, наряд с грехом пополам подобран, аппетит потерян, а нервы взвинчены до предела. Немудрено, что палец, чересчур робко коснувшись кнопки звонка, заставил его лишь обрывисто тренькнуть, и если бы дверь не открыли сразу, у Люси вряд ли хватило бы сил позвонить ещё раз.

Глава дома, Игнил Драгнил, импозантный, ещё не старый мужчина, принял её весьма радушно: обрадовался новому знакомству, посетовав, что у них редко бывают гости, извинился за скромный стол, с неподдельным интересом слушал рассказы о родителях, многочисленных родственниках и бесконечным путешествиям по континенту. И только когда с ужином было покончено, наконец озвучил то, ради чего эта встреча и затевалась.

— Вчера Нацу дал мне прочитать твою работу, как я подразумеваю, не спросив предварительно разрешения, — судя по интонации, это был скорее вопрос, чем утверждение. Люси не могла отказаться от маленькой мести и согласно кивнула. — Так я и думал. Прошу, прости его — мой сын чаще сначала делает, потом думает.

— Ну, спасибо, папа, — неудержимо краснея, буркнул Драгнил-младший.

Люси едва сдержала смешок. Ей нравилось наблюдать за Нацу в минуты смущения: он мгновенно терял и свой юношеский апломб, и мальчишескую дерзость; так и хотелось потискать его за расцвеченные румянцем щёки, в довершении звонко щёлкнув по носу — для закрепления эффекта.

— Обращайся, — иронично парировал Игнил, снова переключаясь на свою гостью. — Но в этот раз я, признаюсь, даже рад такому повороту. Дело в том, что наше издательство каждый год на благотворительных началах выпускает сборник коротких рассказов молодых авторов, пока не известных широкому кругу читателей. Гонорар не выплачивается — тираж небольшой, а все вырученные деньги идут на следующий выпуск. Но это хорошая реклама — сборник ждут и критики, и наши постоянные читатели, так что всегда есть шанс быть замеченным. У тебя талант, Люси. Я говорю так не потому, что вы с Нацу друзья, а потому что это правда. И с удовольствием предлагаю поучаствовать в нашем проекте. У тебя есть ещё работы? Нужны только те, что не выкладывались в сеть.

— Да, — поражённо выдохнула Люси — она и подумать не могла о таком! Пусть и без гонорара, но её напечатают! Что может быть лучше?!

— Сбрось мне их на почту, — Игнил протянул ей визитку. — Только сильно не затягивай с этим — возможно, что-то придётся подправлять. А ещё мне нужно будет увидеться с твоим дядей, чтобы он подписал кое-какие бумаги, но это точно может потерпеть.

На этом разговор почти сразу прервался — Нацу ревниво попенял отцу, что тот слишком долго занимал внимание Люси и теперь его очередь. Игнил шутливо попросил их вести себя хорошо, чем снова вогнал сына в краску, и оставил одних. Нацу тут же потащил её за собой:

— Идём, хочу показать тебе кое-что.

Этим «кое-чем» оказался полупустой гараж, единственным обитателем которого был чёрный, матово поблёскивающий обтекаемыми боками мотоцикл.

— Как тебе? — любовно оглаживая двухколёсного монстра, спросил Нацу.

Люси абсолютно не разбиралась в мотоциклах и не могла по достоинству оценить именно этот экземпляр, но ей было достаточно увиденного, чтобы понять, насколько эта рычащая игрушка важна для её хозяина.

— Он такой огромный! — комплимент получился так себе, но Нацу и его хватило.

— Я сам его ремонтировал, — не мог не похвастаться он, смахивая с кожаного сидения несуществующие пылинки. — Нашёл на свалке, за городом, перегнал сюда. Перебрал мотор, детали заменил, покрасил. Теперь он настоящий красавец!

— А остальное ты тоже сам чинил? — Люси с интересом рассматривала висящие на стенах и стоящие на полках предметы: часы с кукушкой, музыкальную шкатулку, старые механические игрушки, фотоаппарат со вспышкой — как в фильмах прошлого века, потускневший от времени патефон. — Всё это, кстати, работает?

— Обижаешь, — Нацу, подтянув гирьки на часах, качнул маятник, откинул крышку шкатулки, заставив маленькую фигурку балерины в белой пачке медленно крутиться вокруг себя, завёл большеглазого утёнка, и тот бодро зашлёпал по верстаку пластмассовыми лапками, смешно переваливаясь на ходу. — У мистера Драгнила работает всё!