Узкая линейка автомобильного радио приятно подсвечивала салон потрёпанного дорогами пикапа ярко-оранжевым цветом, хрипловато мурлыкая древний джаз. За окнами — слева, справа, сзади — была кромешная темнота, только впереди перед бампером бежали два белых пятна, освещая путь, но смотреть на ныряющее под колёса дорожное покрытие было невмоготу — к горлу почему-то тут же подкатывала тошнота. А просить её спутника в случае крайней нужды остановиться она не хотела — однажды ему уже довелось стать свидетелем подобной сцены, ещё раз такого позора ей не перенести.
Люси, поёжившись, прислонилась лбом к стеклу, для пущей надёжности, чтобы не видеть едва различимые мельтешения за окном, опустив веки. Как же она устала… У неё не осталось ничего: ни мыслей, ни чувств, ни желаний. Кроме одного — забыться глубоким сном примерно на сутки, чтобы хоть на двадцать четыре часа выпасть из жестокой реальности.
— Мы почти на месте, потерпи немного, — поняв её действия по-своему, попытались приободрить с соседнего сидения.
Она не стала отвечать, несмотря на отчётливо прорезавшуюся в голосе заботу с лёгкими нотками вины. Раньше он так с ней не разговаривал. Даже когда вправлял ей руку на краю пропасти, в которую они едва не угодили оба. Или когда откачивал после купания в подземной реке. Или всадил нож ей в бок. Они ничего друг другу не должны. Так зачем он здесь?
Пикап съехал с основной дороги на боковую, ведущую к освещённому тусклыми фонарями мотелю, плавно притормозил у бокового входа. Дракон заглушил мотор, предупредил, отстёгивая ремень безопасности:
— Посиди пока в машине. Я возьму ключ и вернусь. Не нужно, чтобы тебя видели.
Комната, в которой они оказались, ничем не отличалась от подобных, снимаемых на одну ночь помещений: давно не знающие ремонта голые стены, затоптанный ковёр на полу, колченогая мебель, безликость и заметённая по углам грязь.
— Располагайся, — Дракон, тщательно занавесив окна, включил прикроватный ночник, заменив им верхний раздражающий свет, неожиданно придав окружающей остановке интимность и таинственность. — Может, хочешь чего-нибудь? — продолжал суетиться он. — Хотя у меня ничего, кроме колы, нет.
— Не надо.
Дракон тяжело опустился в кресло, растёр лицо ладонями.
— Я понимаю, тебе страшно находиться рядом со мной после того, что я… что мне пришлось сделать, но, пожалуйста, поверь, я больше не причиню тебе вреда.
Нет, Люси не боялась. Ни в тот момент, когда узнала, кто столь бесцеремонно потащил её в подворотню. Ни позже, почти силком запихнутая в старый пикап. И даже набирая номер матери, чтобы соврать ей о том, где проведёт сегодняшнюю ночь, она не боялась. Наверное, потому что встреча с Вестниками, как вата, заблокировала все органы чувств, забила их тугим комком, не давая нормально дышать. Какое уж тут бояться? А потом стало всё равно, даже если Дракон убьёт её. Может, тогда отец станет свободен? «Умирать за любимых не страшно, — всплыла в голове неизвестно откуда взявшаяся цитата. — Страшно знать, что ты упустил шанс их спасти». За свой шанс она будет бороться до конца.
— Ты наверняка ждёшь объяснений, зачем я привёз тебя сюда, но сначала, полагаю, мне нужно представиться. Меня зовут Нацу Драгнил. Я бывший военный врач. За свою карьеру успел побывать во многих горячих точках, имею богатый опыт выживания в сложных ситуациях. Больше года назад у меня было всё: любимая работа и не менее любимая семья — жена и двое детей. А потом… потом ничего не осталось…
Его голос, захрипев, прервался. Дракон некоторое время сидел, не шевелясь, опустив лоб на переплетённые пальцы, будто собираясь с силами перед последующим рассказом. Люси тоже не стремилась нарушить возникшее молчание, забравшись с ногами на диван и сжавшись в комочек — в комнате было прохладно.
— Мы познакомились с Джувией совершенно банально, — снова заговорил Дракон. — Она не рассчитала силы, делая покупки, я вызвался проводить её до машины, она в благодарность угостила меня кофе. И всё закрутилось. Через полгода я сделал ей предложение, а ещё через полгода она, наконец, ответила на него согласием. «Я должна была убедиться в серьёзности твоих намерений», — пояснила Джу. Серьёзность намерений… — по-доброму усмехнулся он. Его лицо приобрело мечтательное выражение — воспоминания о жене явно доставляли ему удовольствие. — Она была очень правильная, всегда и во всем придерживалась строгих правил. Хотя, наверное, с нами по-другому было нельзя…
И снова тишина, но теперь уже напряжённая, как затишье перед готовой в любой момент разразиться грозой. И она обрушилась на Люси горечью обыкновенной человеческой трагедии.
— Это случилось в одну из моих командировок, — голос Дракона звучал совсем глухо, выдавая его ещё не затихшую боль. — Они возвращались домой после школьного спектакля — приближалось конец учебного года, в классе Брайана дети подготовили для родителей выступление, Джу ни за что не пропустила бы его, чтобы посмотреть самой и сделать запись на память. Я очень жалею, что в тот вечер меня не было с ними… На мосту Дьявола их подрезал пьяный водитель. Джувия водила хорошо, но в этот раз не справилась с управлением. Плохая видимость, скользкая от дождя дорога… Машина врезалась в опору моста, перед этим несколько раз перевернувшись. Джу и Брайан погибли почти мгновенно, так мне потом сказал врач, а Элли оставалась жива ещё несколько часов, пока на них не наткнулся патруль, и умерла уже в больнице. Ей должно было исполниться пять через месяц. Джу была беременна нашим третьим ребёнком, но не успела мне сказать. Я уезжал из дома, полного любви и тепла, а вернулся к четырём холодным могилам — нашего пса, Юки, пришлось усыпить, потому что он кидался на всех, кто пытался войти в квартиру…
Люси до боли закусила губу, не в силах поднять на Дракона глаза — она тоже убила человека таким же способом. Пусть и невольно, что это меняло? Как он будет смотреть на неё, если узнает?
— Я бросился в полицию, чтобы узнать подробности. Но меня грубо завернули, подсунув липовый отчёт о том, что Джу якобы сама виновата в аварии. Пришлось поднимать старые связи, давать взятки, но мне всё же удалось выяснить некоторые детали: этот урод не скрылся сразу с места преступления, а ещё долго топтался у машины Джу. Если бы он позвонил в Службу Спасения, Элли сейчас была бы жива… — Дракон судорожно перевёл дыхание и торопливо мазнул по щеке ладонью. Немного помолчав, он продолжил: — Я так же узнал имя убийцы. Им оказался сын известного в городе человека. Отец прикрыл его, воспользовавшись деньгами и своим положением, так что официально я не смог ничего добиться. Поэтому начал просто следить за ним, надеясь хоть на чём-нибудь его подловить. Но мне повезло гораздо больше — он сам попал в аварию, у меня на глазах. Снова был пьян, снова дождь, почти на том самом месте, где погибла моя семья. Когда я подошёл к его машине, этот ублюдок был ещё жив, но оставалось ему недолго — от удара у него сломалось ребро и пробило лёгкое. Я не стал звонить в Службу Спасения, просто стоял рядом и ждал, пока он сдохнет, всё это время смотря ему в глаза. До сих пор помню ужас, написанный на его лице — он знал, кто я, и знал, что его я спасать не буду. Когда всё закончилось, вызвал полицию и во всём признался. Меня сразу взяли под стражу. Суд состоялся буквально через неделю — опять постарался его папаша. Уверен, и к тому, чтобы мне дали высшую меру, он тоже приложил руку. Но мне уже было всё равно. Я даже считал, что отчасти заслужил её.
— Почему? — теперь и у неё хрипел голос, ломался хрупким стеклом, резал барабанные перепонки жалобными интонациями.
— Накануне суда ко мне приходила его жена. Красивая женщина с полными скорби карими глазами. Она была беременна — месяц седьмой или восьмой. Я слышал, что Эльза — так её зовут — сильно любила мужа, и ждал обвинений, проклятий, чего-то в этом духе, а она… попросила прощения. За того мудака, что уничтожил две семьи. Только тогда я понял, что натворил: моя боль была только моей, и я не имел права делить её ещё с кем-то — лишать ни в чём неповинных людей отца и мужа, даже если он был конченным уродом. Поэтому не стал подавать апелляцию. Впрочем, она и не понадобилась — меня навестил кое-кто ещё. Странный тип в сером костюме, такой, чьё лицо забываешь через пять минут после расставания и больше не хочешь видеть никогда.
