На неё с фотографии смотрела молодая женщина в пышном белом платье. Платиновая чёлка была собрана надо лбом в смешной хвостик, остальные волосы свободными волнами спадали с плеч. Изображение вдруг поплыло, искажаясь и превращаясь в нечто совсем другое: засыпанное непонятными обломками безвольно раскинувшееся на полу тело, испачканная ярко-алой кровью светлая прядь, «украшенный» многочисленными рваными прорехами с обугленными краями бордово-чёрный комбинезон. В нос ударил запах гари и сгоревшей человеческой плоти. Ветер обдул лицо, дохнул в ухо свистящим, едва различимым шёпотом: «Когда ты научишься меня слушаться, девочка?».
— Эй! Это мой журнал!
— Что?.. — Люси растерянно смотрела на склонившуюся над ней грозную личность, одетую в неподдающиеся определению лохмотья.
— Говорю, это мой журнал! Я его ещё не дочитал. Тебе нужно — ищи сама, нечего чужое брать!
— Вот, — в чумазую, удивительно вовремя подставленную ладонь любителя популярного чтива полетели выхваченные из кармана разноцветные бумажки разного достоинства. — Купите себе новый.
— Да тут на десяток хватит, — озадачено загундосил бродяга. — Ну, это, спасибо, конечно.
Люси его благодарностей уже не слушала — голову сжало почти позабытой болью, в глазах потемнело, и она едва успела склониться над ближайшей урной, сотрясаясь в жестоком приступе рвоты.
— Ты случаем не заразная? — с подозрением глядя на неё, поинтересовался бомж. — Мне вот так же блевать совсем не хочется.
Сил хватило только на отрицательное мотание и сиплое «нет». Чуть отдышавшись, Люси, крепко сжимая в дрожащей руке злополучный журнал, бросилась обратно, к доктору Редхеду — может, он сможет объяснить, что с ней происходит?
Оказавшись в приёмной, она, не сбавляя шага, вломилась в кабинет, не обращая внимания на что-то кричавшую ей в спину секретаршу, и тут же споткнулась о буквально вымораживающий голос психотерапевта:
— Мисс Хартфилия, вы пришли раньше назначенного часа. Вам придётся подождать.
— Я… мне… — сделала слабую попытку объяснить своё внезапное вторжение Люси и осеклась, заметив на диванчике щуплого, болезненного вида мужчину. — Извините, — пробормотала она, пятясь спиной к выходу.
Томиться в приёмной пришлось минут сорок. Всё это время секретарша бросала на неё недовольные взгляды, не предложила ни воды, ни других напитков, хотя обычно бывала гораздо любезнее. Доктор Редхед тоже был строг и холоден, по крайней мере, до тех пор, пока они не скрылись в кабинете. Тогда он попытался приобнять её, якобы желая проводить до диванчика, но тут же резко отстранился, брезгливо поморщившись.
— Тебе было… нехорошо? — процедил он сквозь зубы.
— Да, — не стала скрывать правду Люси. — Можно мне воспользоваться вашей уборной? — и, не дожидаясь разрешения, скрылась за спасительной дверью.
Плескалась Люси долго, тщательно моя лицо и руки жидким мылом с приторно-сладким ароматом персика. Даже набралась смелости и почистила им зубы. Лучше не стало, потому что теперь начало тошнить от запаха ненавистного с детства фрукта, как раньше от кислого привкуса во рту. Кажется, сейчас она согласилась бы и на горький кофе, которым её так усиленно пичкал психотерапевт, лишь бы избавиться от лёгшей на язык сладковатой плёнки.
Доктор Редхед нервно расхаживал по кабинету и не терпящим возражения жестом указал на диванчик, стоило ей покинуть туалет. Люси послушно опустилась на жёсткое сиденье, вцепившись пальцами в коричневый плюш обивки — надо было держаться хоть за что-то, чтобы не потерять остатки разума.
— Я не хотел говорить об этом, но, видимо, должен, раз ты сама не понимаешь элементарных вещей, — начал очередную лекцию психотерапевт, не замечая её состояние. — Нельзя подобным образом врываться ко мне в кабинет и прерывать сеанс — это вредит не только моим пациентам, но и моей репутации…
— Простите. Мне правда жаль, но, пожалуйста, не сейчас, умоляю, — почти застонала Люси, сжав ладонями виски — у неё было ощущение, что ещё пара таких фраз, и её голова просто взорвётся.
— Что случилось? — раздалось рядом и совсем другим тоном.
— Я увидела этот журнал в парке, — руки лихорадочно искали нужный разворот, пролистывая его несколько раз и снова возвращаясь. — Эта заметка. О смерти Миражанны Штраус. Я вспомнила.
Полминуты на рассказ, ещё столько же — на прочтение статьи. И в десять раз меньше на ожидание ответа.
— Вздор, Люси. Штраус певица, она могла сняться в кино или клипе, где и предстала именно в таком виде. Не отрицаю, ты вспомнила кое-что, но это вряд ли имеет какое-то важное значение. Так что выбрось весь этот бред из головы, поезжай домой, прими лекарство и ложись. Я вызову тебе такси.
Она не стала спорить ни с одним пунктом столь немудрёного плана. И даже жалела, что вообще пришла сюда и всё рассказала доктору Редхеду — он не воспринял её слова всерьёз, а значит, и помогать распутывать это клубок не будет. Поэтому только молча кивнула, но, когда психотерапевт вышел в приёмную, чтобы позвонить, предварительно выбросив журнал в мусорную корзину под столом, вытащила печатное издание из урны, вырвала из него страницу с заметкой о Штраус и сунула свёрнутый в несколько раз листок в сумочку.
Доктор Редхед проводил её до машины, придержал дверцу, оплатил поездку. Люси не сомневалась — вечером он обязательно позвонит, поэтому всю дорогу продумывала, что сказать матери, чтобы ей самой избежать этого разговора и при этом не сильно распространяться об истории с журналом. К счастью, объяснять ничего не пришлось, достаточно было предстать перед миссис Хартфилией, и та, увидев поникший вид дочери, немедленно напоила чаем и уложила в постель, пообещав, что никто не станет её беспокоить. А Люси мгновенно отключилась, едва коснувшись головой подушки.
Зато на следующий день развила бурную деятельность, закопавшись в Сеть в поисках информации о Миражанне Штраус. При этом она не столько читала, сколько смотрела — клипы, концерты, выложенное в Интернет домашнее видео. И везде искала только одно — то самое, пришедшее к ней в парке видение. Бесполезно. Как Люси не пыталась, она так и не смогла найти Миру такой — беспомощной, грязной, растрёпанной, мёртвой. В кино певица не снималась, предпочитая и на людях, и в привычной обстановке носить исключительно платья и быть ухоженной до самых кончиков ногтей.
Поэтому, закрывая поздно вечером последнюю вкладку, Люси была уже абсолютно убеждена: мелькнувшая перед её мысленным взором картинка не могла быть не стоявшим внимания бредом. Она точно это видела! Вот только где и когда?
Комментарий к Глава 2. Первые воспоминания
Для авторов канонов, которые наделяют своих персонажей только именем, должно быть отдельное место в Аду - замучилась уже подбирать рыжику фамилии.
*Redhead — рыжеволосый
Для тех, кому приглянулся образ Локи-“плохиша” из “Репортажа” вот такой небольшой подарок. Ну а что касается автора, он любит его любым))
========== Глава 3. Видения ==========
Разверзшаяся у ног пропасть казалась живой: она мерно пульсировала в такт дробящего секунды сердцебиения, развивая, словно змея, бесконечные кольца, готовая в любой момент принять в свои распростёртые объятия зазевавшуюся жертву. Горячий воздух, плотно забивший горло каменной крошкой, со свистом утекал в чёрную бездну, грозя в скором времени оставить вместо себя смертельный вакуум. Зрение резко село, позволив проступить в чётком фокусе лишь голодному, испещрённому острыми треугольными зубами зеву истекающего слюной монстра. Но всё это не шло ни в какое сравнение с тихим ласковым шёпотом, прогоняющим по телу ледяные, больно жалящие мурашки: «Почему ты всё ещё здесь, девочка? Беги! Бе-ги-и-и!».
— Люси, давай скорее! Шарли хочет мороженого!
Пальцы вслепую нашарили на полу упавшую ручку, крепко сжали холодный металлический корпус. Подрагивающие ноги медленно, явно с неохотой, распрямились, веки устало опустились, отгоняя пригрезившийся наяву кошмар.
— Ну, идём, идём же! — тёплая мягкая ладошка обхватила запястье, неожиданно сильно потянула в сторону. — Сегодня Шарли попросила купить ей клубничного. Как думаешь, у них есть? Себе я возьму фисташковое. А ты какое будешь?
