— Ты ещё помнишь, что у меня потоп и есть несколько причин, по которым я могу задержаться? – вопросом на вопрос отвечает Микки.

— Бля, – он почти видит, как Йен недовольно кривится, – мне подняться?

— Не надо, – смягчается он. – Через три минуты спущусь.

Потоп, да, кивает он сам себе, отбивая вызов. В мозгах Йена случится потоп, если всё сыграет как надо. А оно сыграет. Не может не сыграть.

Пихать в задницу скользкую от смазки пробку после минуты подготовки – удовольствие сомнительное, и Микки морщится, натягивая обратно штаны. Сейчас сомнительное, но максимум через полчаса, когда они наконец доберутся туда, где не будут доёбываться соседи, станет определённо проще. Лишь бы только особо не фантазировать, потому что спускаться по лестнице, упираясь стояком в жёсткую ткань джинсов, пиздец как неудобно.

— Четыре минуты тридцать шесть секунд, – оповещает Йен, когда Микки садится в машину и, поелозив, устраивается поудобнее.

Йен смотрит на него с подозрением.

— Пялиться будешь или поедем? – ворчит Микки, пытаясь усесться как-нибудь так, чтобы пробка не упиралась так назойливо.

— Ты охуенно странный, ты в курсе?

— Поновее что-нибудь придумай.

— Выебу тебя так, что ты на собрании руководителей на следующей неделе будешь стоять, а не сидеть.

— Хорошо.

— Блядь.

Это, видимо, выражает его мысли на сто процентов, потому что больше он ничего не говорит, а молча трогается с места.

Светофор на перекрёстке почему-то не работает. На двух следующих – тоже. На четвёртом в бочину галлагерской тачки чуть не въёбывается таксист-индус. Йен матерится и резко тормозит, заставляя материться уже Микки: больше потому, что пробка вдавливается глубже, чем от возмущения дорожной ситуацией. А возмутиться стоило бы: им на пути не встречается ни одного работающего светофора, и на улицах творится невообразимый хаос, будто водители мигом забыли все правила.

— Умственно отсталые, блядь, – шипит Йен, вылезая из уже припаркованной машины и громко хлопая дверью. – Их бы на периферию куда-нибудь на денёк, посмотреть, как люди без светофоров и разметки ездят, умудряясь как-то не попадать под тракторы и коней! Сука, – последнее относится уже к тому, что калитка у дома оказывается почему-то не заперта. – Домофон сломался, что ли.

Микки молчит, потому что дохера уверен: если откроет сейчас рот, его первым звуком станет стон, а не что-то членораздельное. Он сводит лопатки, чтобы футболка отлепилась от спины, следом за Йеном входит в дом и поднимается на нужный этаж.

Йен даже ключ повернуть не успевает: как только он втыкает его в замочную скважину, дверь тут же распахивается изнутри.

— Приветик, – широко улыбается Мэнди. – В городе авария, электричество отключили. У нас не работает ни одна плита – привет, Микки, – так что я решила вернуться домой, пока всё не восстановят.

— Одна новость охуеннее другой, – бурчит Йен и встряхивает головой. – Погулять не хочешь пойти?

— Ни капли.

— Я так и думал. Меня начинает немного заёбывать, что я вроде возвращаюсь домой, но как будто к тебе в гости, – устало говорит Йен и, оттерев её плечом, входит внутрь и кивком зовёт за собой Микки. – Ты когда обратно съедешь? Твой Кваху Свет Утренней Зари уже перестал быть уважительной причиной.

— Я не могу жить одна, – после паузы негромко отзывается Мэнди и плетётся следом. – Я раньше в кафе постоянно дополнительные смены брала, лишь бы дома не появляться, а сюда хочется возвращаться.

— Охуенно, – повторяет Йен и щёлкает выключателем ванной. – Блядь.

— Сказала же, нет электричества.

— Ебучее средневековье, – закатывает глаза он. – Я курить, дай мне зажигалку.

Мэнди с готовностью перекидывает ему зелёную зажигалку, и тот закрывает за собой дверь ванной, оставив Микки стоять напротив Мэнди.

— Я, наверное, и правда слишком его заебала, – вздыхает она.

Микки пожимает плечами. Мэнди немного жаль, но ему ли не знать, что она иногда нехерово перегибает. Всю прошлую неделю, например, своими убогими намёками прохода не давала. Он уже даже почти готов ей сказать, что это не её фантазии, и они с Галлагером правда вместе – слово пиздец странное, – но…

Нет.

— Я тоже покурю, – вместо этого говорит он и скрывается в ванной.

У Галлагера в квартире повсюду дымовые датчики. Нет их только в ванной, поэтому курить можно либо там, либо на улице. Микки похуй. Ему просто надо делать хоть что-нибудь, потому что пробка всё ещё у него в заднице, а член в ней окажется примерно никогда. Ощущения сейчас примерно такие.

— Прости, – слышит он голос Йена сбоку, и огонёк сигареты на затяжке становится ярче и немного освещает лицо в черноте ванной. – Блядь, это вообще последнее, чего я ждал.

— Дай сигарету, – просит Микки, проигнорировав извинения, и на ощупь находит руку Йена. Вынимает сигарету, прикуривает, глубоко затягивается, опирается локтями на раковину и с усмешкой качает головой. – Я уверен, что ты не настолько растерян, как я.

— Потому что я не растерян, а зол!

— У тебя хотя бы анальной пробки в заднице нет, – упорно продолжает Микки.

Йен молчит так долго, что Микки уже почти готов поводить зажигалкой перед его лицом, чтобы убедиться, что тот в сознании.

— Что? – наконец хрипло переспрашивает он.

— Не расслышал?

— Блядь, ты… зачем?

— Серьёзно, Галлагер? – тихо смеётся Микки.

— Ну что ты за сука, – со стоном отвечает Йен и, затянувшись ещё раз, кидает окурок в унитаз, а потом закрывает крышку и, видимо, садится. – Иди сюда.

— Я курю.

— Иди, блядь, сюда немедленно, долбоёб, – шикает Йен и хватает его за руку.

В ванной жарко. Микки кажется, что он насквозь пропитался сигаретным дымом, но он кладёт на раковину сигарету и покорно подходит к Йену.

— И?

— Заткнись.

Галлагер на ощупь находит пуговицу его джинсов и уже начинает их расстёгивать, когда Микки наконец включает мозг и отскакивает на шаг назад.

— Ты ебанулся? В квартире Мэнди!

— В прошлый раз это не помешало тебе мне отсосать, – притягивая его обратно, отбривает Йен. – Она не дура. Заходить не будет.

— Мне бы твою уверенность.

— Мне бы свой член в твою жопу, заткнись уже.

Галлагеру, оказывается, достаточно просто подышать рядом, чтобы Микки забыл про все возражения и опёрся плечом на стену, когда по всей длине проходится горячий мокрый язык. Йен вылизывает его со всех сторон, слегка принимает головку в рот, обводит языком по кругу, прижимает к нёбу, а потом с силой надавливает пальцем на основание пробки, и Микки толкается ему навстречу и стискивает зубы с такой силой, что кажется, будто они вот-вот начнут крошиться.

Слишком охуенно.

Слишком.

А ведь Галлагер его даже в глотку ещё не пустил.

Он и не собирается. Вместо этого продолжает едва втягивать в рот член и нажимать на пробку, водя пальцем вверх-вниз и заставляя её проезжаться внутри в такт. У Микки шумит в ушах, и он цепляется за плечи Йена, крепко держит футболку и поднимается на мыски на дрожащих ногах, потому что Галлагер раз за разом возвращает пробку туда, где приятнее.

В ванную не проникает даже свет из-под двери, здесь такая густая чернота, что Микки теряется в пространстве и живёт только в опорных точках.

Руки на плечах Йена.

Ноги на полу.

Рот Йена на его члене.

Пальцы – на основании пробки.

Пробка с каждым разом придавливает простату всё ощутимее.

Йен горячо дышит и гладит большим пальцем тазовую косточку.

— Можно вытащу? – шёпотом спрашивает он, и Микки сначала часто кивает, даже не сразу сообразив, что Йен не увидит.

— Да, – еле выдавливает он.

Йен аккуратно подцепляет край пальцем и медленно тянет пробку наружу. Микки шипит и гнётся, а Галлагер опять толкается ей внутрь, чтобы в следующую секунду опять её вытянуть.

— Блядство, – одними губами произносит Микки и крепче впивается в плечи.

Он едва успевает проглотить стон, когда Йен вдруг насаживается на него ртом до основания, в тот же момент входя пробкой максимально глубоко, – Микки всхлипывает и хватает ртом воздух.